160 ответов в теме

[Кошара]

Привет всем!

Туфли.

Странно, думал, выкладывал эту стори.

Spoiler

Признаться по чести, Регина не очень любила шум в общежитии. В этом плане ей повезло: безликое и бесстрастное распределение поселило её и её соседку на самый верх студенческого общежития №1, а именно — на четырнадцатый этаж. Всего на этаже было пять комнат, и только три из них были заселены. Пятеро человек на этаже не могли создать явного шума. Но сейчас Регине была нужна просто сверхтишина. Уже целый час она билась над материалом для семинара, но продвинулась ничтожно мало. Ответы отказывались складываться в единую структуру для завершающего вывода, и это сильнее всего давило на нервы.

За стеной, на кухне, начали греметь кастрюлями соседки. Регина откинулась на спинку стула и запустила ладонь в шевелюру. Винить кого-либо в своих проблемах девушка не собиралась. Под конец семестра нервы немного сдавали, и не было ничего удивительного в этом состоянии некоторой рассеянности.

«Может быть, стоит сходить и налить чаю?».

В этот момент грохот на кухне не только прекратился, но и шаркающая походка Эльвиры заявила, что обладательница серых тапочек покинула кухню. На этаже снова воцарилась тишина. В этот же момент в голову студентки второго курса залетела дельная мысль, которую она поспешила обозначить в конспекте.

Комната, доставшаяся двум девушкам, не могла порадовать простором. Если бы не некоторая перестановка, то свободного пространства для передвижения просто не существовало бы. Таким образом, пришлось пожертвовать только одной стороной письменного стола. Он стоял впритык к подоконнику, при этом, восседая за ним, ты находился спиной к входной двери. Девушка увлеченно писала в тетрадке, когда громкий стук в дверь её отвлёк.

— Регинка! Открывай, ты чего закрылась?

Регина в великом раздражении поднялась из-за стола и вышла в коридор. Схватившись за тугую ручку, она посильнее дёрнула дверь, и та, разумеется, открылась. За дверью, как и ожидалось, стояла Регинина соседка — Рита. Вид у той был наполовину удивлённый, наполовину смущённый.

— Ой, мне показалось, что закрыто…

— Да ты неадекват, заходи, давай…

Раздражение Регины быстро улетучилось: дверь и в самом деле была туговата, а настроение у Риты было слишком хорошее, чтобы портить его бессмысленными «наездами». Последняя и в самом деле была в наилучшем расположении духа. Быстро оправившись от смущения, она скинула свои высоченные каблуки и в одних колготках, не надевая домашние тапочки, вошла в комнату. Регина уже вновь заняла место у рабочего стола.

— С Аделем гуляла?

— А? Да... — несмотря на резковатые движения, ответила Рита немного заторможенно, будто бы не расслышала. Не вдаваясь в подробности, она быстренько скинула с себя лишнюю одежду и заперлась в ванной. К слову, одно из безусловных достоинств данного общежития было в том, что санузел с душем присутствовал в каждой комнате.

Шумный приход соседки сбил студентку с мысли. Она снова откинулась на спинку стула и попыталась сосредоточиться. Из ванной доносились приглушенные звуки воды. Стараясь собраться, Регина прикрыла глаза. Свет проникал сквозь веки, но сознание всё равно сосредоточилось на слухе. Ответы на семинар не спешили возвращаться в голову. К шуму душа присоединился шум приближающегося лифта — далёкий, но различимый. Потом звук остановки, и по коридору отчётливо зацокали каблуки соседки, направляющейся к своей комнате. Регина поморщилась. Плитка, которой был выложен пол, Богом была предназначена для того, чтобы помочь в классификации всех видов обуви. По этой плитке можно было различить даже вид тапочек — резиновые или домашние. Регина снова поморщилась. Даже если запереться на сто замков, всё равно услышишь, как возвращаются домой твои соседи — редкостные любительницы туфель на шпильках.

Регина резко открыла глаза и посмотрела в сторону коридора. Ритины туфли валялись возле стенки, хотя обыкновенно девушка относилась к своей обуви более аккуратно. Туфли были куплены всего три дня назад. Все три дня Рита старательно разнашивала их дома, отцокав на плитке большую часть Региного терпения — и сегодня, наконец, решилась надеть их в университет. А потом, как видимо, на свидание. Их цокот Регина узнала бы из сотни.

Вот только две минуты назад она не слышала их цокота. Вообще. Как будто бы Рита пролетела от лифта до двери.

Регина осторожно подняла голову. Потом посмотрела в сторону своего ноутбука. На нём лежал плеер с наушниками. Как лежал, так и лежит. Последние два часа она его не трогала. Шум воды прекратился. Девушка напряглась…

* * *

Вы знаете, что такое тревожные сигналы? Обыкновенно они тихонько звучат у нас в голове или в груди, когда мы хотим спуститься в тёмный подвал или открыть дверь, которую открывать ЯВНО не стоит. Как выразился один автор — ощущение, будто кто-то прошёлся по твоей могиле. Частенько мы игнорируем эти сигналы, и справедливости ради стоит заметить, что не зря. Ради той же самой справедливости сразу обозначим — чаще всего мы их игнорируем не потому, что не замечаем, а потому, что боимся показаться смешными. Не бёрем с собой монтировку, когда идём в подвал за картошкой, смело проходим тесты на «слабо», которые иногда задают придурки-друзья. По нашей проверенной, старой доброй статистике мы знаем, что все наши «тревожные» сигналы — не более чем трусливое воображение. Но те, для кого такое игнорирование закончилось печально, ничего не могут сделать для статистики. Потому что труп не может сказать: «Перед тем, как умереть в мучениях от лап потустороннего существа, я ощутил странный холод в груди и мыслях».

Наша повседневность не оставляет места для страха перед потусторонним на каждом шагу. Но когда-нибудь мы сталкиваемся с ним в самом неожиданном месте.

К примеру — на четырнадцатом этаже студенческого общежития.

* * *

Регина отодвинула от себя тетрадь. Потом ещё раз оглянулась на туфли и снова уставилась в тетрадку невидящим взглядом. Дверь в ванную негромко скрипнула, и Рита, обмотанная полотенцем, прошагала к своей кровати. Её мокрые волосы свисали на плечи и спину, вода стекала с них, будто бы полотенце к ним и не прикасалось. Минуты две девушка стояла возле кровати, мокрая и босая, потом уселась на эту самую кровать. Регина всё это время не отрывалась от тетради, но мысли её были не там.

«Рита так не делает».

Ещё пять минут тишины не нарушались даже шорохом страниц — Регина забыла их переворачивать.

«Рита так никогда не делает».

Девушка не выдержала и повернула голову к соседке. Та, видимо, все эти минуты неотрывно следила за ней, потому что взгляды их пересеклись. Рита слегка встрепенулась, будто ждала, когда же Регина обратит на неё внимание:

— Ты чего?

Регина, сохраняя безразличный вид, бросила сквозь зубы:

— Ничего. Просто думаю.

Выжидание — вот что она прочитала в Ритином взгляде. Тут Регине стало по-настоящему страшно. Реальность ситуации вылилась на неё ведром ледяной воды, парализуя сначала плечи, потом грудь, потом стекая на живот и ноги. Ещё минуту Регина оцепенело таращилась в тетрадь. Рядом с ней, буквально в метре от неё, сидел кто-то (или ЧТО-ТО) в облике её соседки и ЖДАЛ…

— Регин?

Регина не вздрогнула только потому, что страх сковал все движения.

— Что?

Боковым зрением она заметила, что плечи Риты до сих пор мокрые.

— Ты когда спать собираешься?

— А что?

— Пора бы уже…

Регина незаметно сглотнула слюну. На соседку она так и не смотрела. Точнее, на то, что сидело на её месте и ВЫЖИДАЛО. Почему-то Регине не хотелось возражать и, тем более, каким-то образом показывать соседке свои настоящие мысли. А хотелось ей одного — уйти. Из комнаты, из здания — подальше.

«Нечисть не может переступать порог…».

«… без приглашения не может…».

Лицо Регины на секунду скривилось. Но она же не могла ничего знать, приглашая Риту войти в комнату.

— Мне тут ещё немного осталось.

— Сколько?

Регина почувствовала, что в бок её ударила волна злости, выплеснувшейся с этим вопросом. Она снова сглотнула слюну.

— Минут десять.

— Ну, ладно, — Рита не изменила своего положения, так и продолжая сидеть, мокрая и босая, сложив руки на коленях. Выжидая.

Десять минут. Не так уж и много.

Регина развернулась к Рите и, глядя прямо в её выжидающие глаза, твёрдо сказала:

— Только принеси, пожалуйста, мою тетрадь от Лены. Ей завтра ко второй паре, а мне уже на первую надо.

Она увидела, как непонятливо вытянулось лицо соседки. Как будто та соображала, что же от неё требуют. Потом, осознав просьбу, она прищурилась, но тут же расслабилась и кивнула:

— Сейчас принесу.

Все мускулы Регины были напряжены. Она даже слегка удивилась, когда Рита подошла к своему шкафу, бросила туда полотенце и натянула домашний костюм.

«Не пошла же бы она в таком виде…».

Как только Рита вышла за порог, Регина вскочила и тоже подошла к шкафу, но только к своему. Никакой тетрадки ей Лена не была должна. В запасе было не более пяти-шести минут. Регина услышала, как подъезжает лифт, открываются и закрываются его двери.

Из шкафа она вытащила свои брюки, блузку, свитер и куртку. Подхватила свою сумку, надела кеды и вышла из комнаты. С ворохом одежды, в домашнем халатике, она вошла в подъехавший соседний лифт и нажала на кнопку с цифрой «один». Оказавшись в лифте, она начала переодеваться, при этом она не отрывала взгляда от окошечка, в котором высвечивались этажи. При этом она молилась, чтобы лифт не остановился на десятом. Там жила Лена, к которой ушла Рита. Если лифт сейчас остановится…

Лифт не остановился. Домашний халатик Регина скомкала и засунула в сумку. Она чувствовала, что страх отпустил её, только тогда, когда вечерняя прохлада забралась под куртку. Она не обернулась, чтобы посмотреть на своё окно. Ещё она не знала, что на следующий день территорию общежития оцепят, а следствие по поводу убийства десятерых студентов затянется навечно…

Голос.

Spoiler

Произошла эта история зимой. Однажды вечером, возвращаясь поздно из института, я почувствовал себя плохо — голова сильно закружилась и чувствовался жар, но все-таки я добрался до дома без приключений. Приняв ванну, я лёг спать. Заснул быстро, что было довольно странно с моей вечной бессонницей. И вдруг в середине ночи я вскочил с кровати от громкого голоса. Я пытался закричать, но не получалось — было неописуемое ощущение полного оцепенения. А голос всё говорил и говорил, обращаясь ко мне: он унижал меня, знал все мои самые сокровенные тайны и задевал за больные места. Он говорил, что получил мою душу, и я буду нести ответственность за любой проступок перед ним. В комнате тем временем становилось все холоднее, а стены и потолок как будто начали сужаться. В какой-то момент глаза мои непроизвольно закрылись, и в темноте под веками мне представился образ человека, который говорил со мной. Это был я сам, но разгневанный и отчуждённый одновременно. В конце своего диалога он (я?) сказал: «Надеюсь, ты все понял?». Тут моё оцепенение ослабло, и я смог ответить: «Да». Не прошло и секунды, как я очутился у себя на кровати под теплым одеялом. «Что это было?» — подумал и тут же, к своему ужасу, почувствовал, как наваждение возвращается — холод снова сковал мои конечности, и что-то начало их сжимать с безумной силой. Я стал кричать от боли, но тут что-то сильно ударило меня, и всё вновь схлынуло. Оказалось, это в комнату ворвались родители, и об меня ударилась дверь (я лежал на полу). Всю дальнейшую ночь я просидел со включенным светом и смотрел телевизор, не понимая, что со мной произошло. По словам родителей, я стал во сне громко говорить что-то невнятное. Затем они услышали звук, словно я бил стены руками. Когда они вошли в комнату, я лежал, преграждая дверь своим телом — кричал от боли и лопотал что-то на непонятном языке. Когда они разбудили меня, им стало не по себе: они говорили, что глаза у меня тогда стали какие-то чересчур прозрачные, и из них все время текли слезы. Руки, которыми я бил стену, болели на протяжении месяца — повезло, что ничего не сломал. Нормального сна не было почти неделю, перебивался тем, что дремал на парах и в транспорте. А ночами сидел в Интернете, боясь заснуть и вновь услышать тот голос. Но он так и не вернулся. Прошло уже три года, теперь я уже почти не вспоминаю эту историю. Что бы это ни было, не пожелал бы такого никому.

Холод.

Spoiler

Холодно, в воздухе кружатся первые снежинки. Каждый хрусталик снега словно поет об ужасе, пропитавшем насквозь это проклятое место. Светит солнце, но оно лишь напоминает о том, что скоро падет тьма и город покажет свое истинное лицо. На улицах тишина... мертвая тишина. Не поют птицы, не слышно детского смеха, мерзкая тишина окутывает все словно липкой паутиной. Тут среди кошмаров живут странные люди, со странными именами. Пока можно подумать, что город необитаем, но это такой же ловкий обман, как кривые зеркала в лавке Стекольщика. Хотя нет... постойте, вон... Среди пустых улиц тихо бродит девочка... Интересно, как она сюда попала? Что-то я не припомню, чтобы в этом городе маленькие дети выползали днем...

Я мрачной тенью следую за ней. Она вздрагивает, когда моя ледяная рука ложится ей на плечо.
Она поворачивается и ее глаза расширяются от удивления. Никого...
- Кто тут? - спрашивает малышка дрожащим голосом.
Моя улыбка становится широкой, такой широкой, что швы на губах немного расходятся и по моему подбородку стекает капля холодной крови. Девочка не может меня видеть. Кто я? Я никто и звать меня Никак, я тень, я эхо... Я никто. Она всматривается в пустоту, а я уже стою за ее спиной. Так хочется поиграть ее русыми волосами, провести ладонью по теплой щеке, но я люблю играть... Не хочу сразу выдать свое присутствие. Я кружусь вокруг нее в медленном танце. Она начинает нервничать, боится, поворачивается из стороны в сторону. Она пытается бежать, но я потоком ветра следую за ней.

Девочка вдруг останавливается и кричит.
- Ты кто? Выходи, я не боюсь! - ее голосок срывается на хрип.
Мороз все крепчает, он такой сильный, что даже воздух замирает и осыпается на землю кристаллами льда. Я чувствую ее отчаянье, ей и вправду страшно, но причина не я... Я прозрачной рукой стряхиваю с подоконника сугроб и случайно оставляю отпечаток своей ладони на снегу. Она вскрикивает и бежит к тому месту где я стоял. Я опять стою за ее спиной и глухо смеюсь. Она опять начинает бежать, бежит все быстрее и быстрее. Вдруг она свернула в переулок и скрылась в подъезде. Я остановился едва не врезавшись в дверь. Тут девочка высунулась из подъезда и положила на землю желтый шерстяной шарфик.

- Спасибо, что не дал замерзнуть... - быстро говорит она.
Я стою, затаив дыханье. Малышка уходит, я слышу как она поднимается по лестнице. Поднимаю шарф, желтый цвет? Как это типично для людей! Я не дал ей замерзнуть? Странно... может она устала и у нее не было сил идти? А я погнал ее вперед, страх спас эту малышку. Усмехнувшись, кутаюсь в шарф... сейчас и вправду холодные дни.

И на сегодня всё. Пока. Я сейчас мало буду по личных причинам появляться на Пикселях. Скорее всего, тема не будет пару месяцев обновляться.

[Кошара]

Привет всем, с вами Кошара, и... таки да, я вернулся! Тут по всем канонам жанра должно быть долгое вступление по теме того, где я был всё это время, и всё в этом духе, но все мы прекрасно понимаем, что НА САМОМ ДЕЛЕ все оправдания будут скрывать то, что кое-кто просто ленивая жопа, у которой сейчас к тому же вот-вот скачается "Dark souls". Так что без лишних слов - поехали!

Семейный праздник.

Автор:Black-White.

Spoiler

Я не люблю семейные праздники. А сильнее всех остальных я не люблю свой день рождения.

Каждый год происходит одно и то же.

Первыми меня, само собой, поздравляют родители. Ну, как сказать, поздравляют.

Мама встречает меня на кухне не воплями, а жалкой попыткой улыбнуться, а папа, пьяный уже с утра, крепко жмёт руку и заводит музыку. Так я понимаю, что минул ещё год.

Музыкальный вкус у папы отвратительный, но спорить с ним бесполезно: дверь квартиры он не откроет даже полиции, а лишь проорёт что-нибудь о том, что у его сынули сегодня день рождения, а все несогласные могут отправляться по известному адресу. Это касательно посторонних. С домашними всё проще: если я или мать попросим убавить звук, он схватит за грудки, подышит перегаром в лицо и ответит, что раз в год рабочий человек может расслабиться, тем более по важному поводу.

Поэтому мы и не спорим, а отвратительные песни о «воровской доле» звучат на весь подъезд. В такие моменты мне немного жаль бабушек, живущих поблизости от нас. Ну, тех из них, кому не повезло дожить до ежегодной вакханалии.

Ближе к полудню подтянутся первые родственники.

Из года в год первыми приезжают тётя Света и дядя Боря — оба слоноподобные, с громовыми голосами. Потрясая складками жира и массивными животами, они протискиваются в мою комнату и принимаются орать о своей великой любви ко мне.

Честно говоря, я даже не представляю, по чьей линии они приходятся нам роднёй, но спрашивать я не хочу, потому что это наверняка вызовет лютую обиду с их стороны.

Потискав меня, люди-слоны удаляются на кухню, чтобы поболтать с моими родителями.

К грохоту музыки добавляется хохот. За много лет я научился различать смех всех четверых: мама кудахчет, словно гордящаяся свежеснесённым яйцом курочка, папа скорее даже не смеётся, а орёт, вытягивая гласные в бесконечно долгие ноты. Тётя Света смеётся беззвучно, но при этом сучит руками и стучит ладонями по столешнице. Дядя Боря хохочет во всю мощь своих прокуренных лёгких, так громко, что стёкла в серванте трясутся и жалобно дребезжат. Думаю, то же самое происходит и у соседей снизу, сверху и в боковых квартирах.

Во время кухонных посиделок распивается первая бутылка водки.

Следующим всегда приезжает Святослав Михалыч. Он — творческий человек. Вроде бы артист в каком-то небольшом провинциальном театре. Поздравляет всегда долго, нудно и торжественно, с мхатовскими паузами, заламывая руки и старательно играя интонациями. Как и предыдущие гости, он заявляется без подарка для меня, но при этом с бутылкой дешёвого коньяка. Ставя её на стол, он всегда произносит: «Вот…презентовали мне восхищённые поклонники. Ну, а я, так сказать, уж вам её не пожалел».

Это ложь, потому что я знаю, что он покупает этот коньяк в ближайшем магазине, за углом.

Впрочем, всем плевать. Компания удаляется на кухню, и к хохоту, хихиканью и кудахтанью добавляется зычный бас Святослава Михалыча. В соседних квартирах люди, безусловно, получают наслаждение, слушая вольный пересказ бородатых анекдотов про театры.

Бутылка коньяка отправляется вслед за бутылкой водки.

Последними к нашим посиделкам добавляются мамина троюродная сестра тётя Люба с выводком своих детей. Их много, и они даже не утруждают себя приветствием. Тётя Люба сразу же отправляется на кухню, где визгливо требует «приветственную» стопку коньяку и так же визгливо смеётся.

Её дети в это время толпой насекомых разбегаются по квартире, и от них нигде нет спасенья. Они топают по полу. Прыгают с мебели, приземляясь на пятки. Кричат, стараясь переорать гремящий на весь дом шансон. Они носятся по квартире и трогают, трогают, трогают всё подряд своими маленькими ручками, стараясь открутить, оторвать, украсть как можно больше трофеев, чтобы оттащить их в свой скудный на игрушки дом. Я изо всех сил стараюсь не забывать, что они всего лишь дети, но подкатывающую к горлу ярость сдерживать очень сложно. Впрочем, я справляюсь каждый год.

Взрослая часть гостей последний раз курит на балконе, и настаёт время жора.

Семейство, шутя и толкая друг друга, рассаживается за столом, на котором уже с самого утра расставлена нехитрая закуска. Меня сажают на «почётное место» во главе стола, с которого открывается вид на все ждущие своего часа бутылки и снедь: водка, коньяк, символическая бутылка вина, несколько салатиков, маринованная капуста и солёные огурцы. Пакет сока, смущённо приютившийся рядом с блюдом картофельного пюре. Разговоры прекращаются на несколько минут, пока все спешат набить животы угощением, а затем возникают вновь. Обсуждается политика, половая жизнь именинника, вспоминаются грехи всех отсутствующих родственников. Водка льётся рекой.

После примерно третьего тоста дети тёти Любы убегают из-за стола, чтобы продолжить своё разрушительное веселье. Кто-то подходит к магнитофону и делает орущий из колонок шансон ещё громче. Разговаривать становится труднее, все собравшиеся дерут глотку, чтобы быть услышанными. Одновременно.

Особо слабонервные жильцы в этот момент начинают молиться. Те, кому есть куда уйти — уходят. Кому пойти некуда — терпят.

Святослава Михалыча внезапно начинает интересовать, не гей ли я, потому что водку не пью. Папа и дядя Боря некоторое время сомневаются, на чью сторону встать в разгорающейся ссоре, но всё же принимают сторону дорогого гостя. Я поддаюсь и выпиваю. Под одобрительный рёв семейства начинается драка — папа всё же вспоминает, что я его сын.

Драка заканчивается быстро, обходится даже без разбитых носов. Я встаю из-за стола и иду в прихожую — я знаю, что в кармане куртки дяди Бори лежит пачка крепких сигарет и зажигалка. Я выхожу на кухню, уже слыша, как в комнате родня принимается напевать какую-то песню. Думаю, я успею покурить так, чтобы никто не заметил.

Резкий запах на кухне бьёт в нос, но я не обращаю на него внимания. Дети смотрят на меня не то что виновато, но со страхом, словно нашкодили где-то и теперь боятся, что я их разоблачу. Мне нет до них никакого дела. Я зажимаю сигарету губами и направляюсь к окну, чтобы открыть форточку. Чиркаю зажигалкой. И над старенькой газовой плитой расцветает огненный цветок.

Я подсознательно жду громкого звука, но его нет, напротив, все звуки исчезают. Первыми пропадают детские визги. Я успеваю даже на миг задуматься, больно ли им.

Мне не больно. Мне становится хорошо. А когда, наконец, замолкает шансон — ещё лучше. Я с улыбкой слушаю, как замолкает бас дяди Бори где-то в комнате. Он, вроде бы, ругается матом. Это от испуга — он каждый раз пугается.

Я закрываю глаза, а затем медленно открываю. И мир вокруг раздваивается. И я вижу то, что было тогда, несколько моих пятнадцатых юбилеев назад: пламя, освобождённое из газовой трубы, с рёвом мчится по квартире — детская шалость обернулась гибелью множества людей. Вспыхивают обои, занавески, мебель. Если я опущу взгляд, то смогу разглядеть, как пылаю я сам. Одновременно с этим я вижу то, что стало с нашей квартирой за прошедшие годы: нет рамы в кухонном окне, нет мебели, следы копоти и сажи повсюду.

И я с облегчением вздыхаю, когда чувствую, что начинаю растворяться в тишине.

Мне немного жаль всех тех людей, которые живут в соседних квартирах, ведь жить по соседству с проклятыми местами всегда непросто. Впрочем, их ждёт ещё триста шестьдесят четыре дня спокойствия.

До следующего года. Когда мне снова будет пятнадцать.

Ноги.

Spoiler

Мне 21 год, аспирант, живу в Москве. Не так давно стал часто ездить на дачу, так как ее наконец достроили. Вокруг одни старики живут — СНТ строилось для ветеранов войны, участки раздали именно им, а из тех, кому раздали, в живых уже почти не осталось никого. И их дети уже тоже внуков нянчат, но осенью детей там почти нет — школа и все такое. Только старики и остаются. Меня там полюбили местные, так как руки из правильного места, и помочь не отказываюсь. За это мне таскают вкусненькое вроде домашних блинов или свежих овощей с огородов (свой не имею, ибо лень им заниматься, растет только лук и хрен). Еще грибы собирать люблю, самые обычные — съедобные, ну и ягоды с орехами в лесу. Вообще, лес люблю, наверное, из-за него и езжу на дачу.

Так вот, началось все с того, что этой осенью было какое-то крупное спортивное событие, а у деда (ну не то чтобы деда — мужику лет 60, но пьет так много, что выглядит как дед) по соседству местная шпана бутылкой сбила спутниковую тарелку. А я как раз собрался в лес идти — нож в карман, платок на лицо, кепка, сапоги, штаны — видок, конечно, тот еще. Но лучше выглядеть как диванный Рембо в глухом лесу, чем вернуться с полной задницей клещей и без живого места от комаров. Дорога в лес мимо участка деда как раз проходит, и пока я шел мимо, дед этот меня взглядом провожал, и уже когда я почти прошел мимо забора, окликнул. Взгляд у него, к слову, был замутненый, видать, пил опять. Я подошел, спросил, что у него. А он замялся весь — неудобно, видимо, было, но все же попросил глянуть тарелку. Жалко, конечно, было, ведь если утром не дойти, все богатства у дороги сметут, придется вглубь леса идти, а погода была к дождю. Но не подводить же так деда, сосед все же...

Возились мы с этой тарелкой долго — для тех, кто не знает, процедура эта сильно нервы выматывает. Но в итоге телевизор у него заработал, дед прямо просиял. Приглашал выпить с ним, но с такими людьми пить — печени жить недолго. Отказался под предлогом, что в лес успеть надо. Тут дед лысину почесал и заговорщицки так говорит:

— Задержал я тебя, понимаю. Соберут сейчас все там. Давай, чтоб ты там не плутал, я тебе подкину местечко — оно ближе к путям, но там грибов всегда хватает. Сам туда хожу уже много лет, всегда ухожу с полной корзиной.

Отказываться я, понятное дело, не стал. Дед мне карту нарисовал быстренько тропинками. Место было и правда недалеко от железной дороги, только в овраге глубоком. Тут надо сказать, что лес у нас представляет из себя нечто в форме груши, кромку которой отрезает железная дорога. Это не тайга, так что заблудиться не страшно — рано или поздно просто дойдешь до края леса. Уже было часа два дня, и я решил, что пойду прямо сейчас, не возвращаясь домой.

Комары уже проснулись, так что дорога выдалась не самой приятной, и я шел сквозь лес довольно быстрым шагом. Когда я прошел где-то треть пути, услышал раскат грома. И да, совсем забыл сказать — бзик у меня такой есть: таскаю с собой нетбук всегда. У него симка есть 4G, и можно просто из любого места посидеть в Интернете или еще чего поделать. Смартфона у меня нет, да и денег на него жалко, так что ходить с нетбуком мне было удобно. Если бы не эта моя привычка, я не писал бы сейчас этот текст.

В общем, стал я думать, как бы скорее добраться до места. Тут я заметил, что карта, которую дед нарисовал, малость странная: почти прямая линия от того места, где вход в лес из СНТ, а прямо перед тем местом, где я стою, линия делает крюк, огибая где-то километр. Я подумал, что дед, видать, сам так ходит, ибо там, может, спуск или дерево упало, но я-то могу и напрямую идти. Ну и поперся, как дурак, прямо.

Сначала пропали комары. Обычно перед дождем их становится больше, но вот сейчас они просто исчезли. Видимо, в этой области леса сухо было, и я бы не заметил их исчезновения, если бы еще не стало очень тихо. Вроде бы листва шуршит, как обычно, и птицы переругиваются, но вдалеке. А там, где я иду, полная тишина. Даже наушники снял — всё равно.

И тут смотрю — просвет впереди. До путей еще идти и идти, так что полянка, наверное. Я обрадовался, так как зашел довольно далеко, и была хорошая вероятность собрать на поляне клубники. Выйдя на поляну, я первым делом увидел кирпичный фундамент не пойми чего. Просто довольно старые каменные блоки, неровные, сваленные в кучу более-менее прямоугольной формы. Все это обильно поросло травой, но форма виднелась через траву отчетливо. Будь я в другом настроении или сложи я все факты, как складываю сейчас — может быть, повернулся и ушел бы, но нет, надо было залезть внутрь и посмотреть, что там. А там оказался люк из дерева, практически полностью сгнивший — он закрывал дырку в фундаменте, уходящую, по-видимому, глубоко. Я хотел было его открыть, но как только взялся приподнимать люк, он сломался пополам, упав вниз. И вот тут я не на шутку испугался, так как, во-первых, летели остатки люка как-то необычно долго, а во вторых, грохнулись они в воду, но недостаточно глубокую, чтобы заглушить падение. Звук падения был очень громким, и я невольно отскочил от люка, тут же осознав всю ту ситуацию, в которой нахожусь. Я один посреди леса, скоро начнется дождь, вокруг никого — если и были грибники, все уже повернули домой. А тут такой громкий звук. Почему-то сразу показалось, что на меня смотрят из леса, причем не один, а сотня глаз сразу. Показалось, что вся поляна уставилась на меня. Пару секунд я боялся двигаться, но наваждение быстро прошло, и я уже не мог понять, что на меня нашло. Казалось, я был на грани панической атаки на пустом месте. Я заглянул вниз — и вот тут я вконец готов был побежать сквозь весь этот лес назад...

Из глубокой темноты на меня смотрели два глаза, которые никак не могли принадлежать человеку, так как располагались слишком далеко друг от друга. Я не мог оторвать взгляд от них и весь оцепенел от страха, но тут раздался еще один раскат грома, и я, не оглядываясь, рванул из леса. Я никогда в жизни так не бегал, наверное. Бежал, забыв обо всем — о дожде, о том, что сам не знаю, куда бегу, о ветках, которые только чудом не выкололи мне глаза. Выбежал я не так уж и далеко от своего СНТ, но пешком в дождь идти было совсем противно. Все еще не отпускал липкий страх, но дорога и дома рядом успокаивали. В сторону леса не хотелось даже смотреть, но чувство было такое, будто сам лес за мной пристально следит.

Дойдя до дома, я закрыл за собой дверь, включил свет во всем доме и просто упал без сил на кровать, провалившись в сон моментально. Снилась мне какая-то больная ерунда, из которой я запомнил только клацающие где-то рядом зубы в два ряда и нечто похожее на вывернутую наизнанку голову собаки, летевшую за мной медленно, но настигавшую меня, как бы быстро я ни бежал.

Разбудил меня стук в дверь часов в десять следующего дня. На пороге был тот самый дед, весь красный — то ли от вчерашней ночи с собутыльниками, то ли еще от чего-то. Видимо, мой вид все выдал, но деду явно стало легче, когда дверь открылась.

— Ты уж прости, дурака старого... — начал было он, но запнулся, изменившись в лице, будто вспомнив о чем-то.

— Ладно, пойду я, — сказал он после неловкой паузы.

Хотелось спросить у него хоть что-то, но я так и не смог придумать, что — как только проиграл в голове события вчерашнего дня, тут же понял, что все это выглядит так, будто бы мне просто стало страшно в лесу,и я дал деру на пустом месте. С другой стороны, дед все же пришел. Легко, конечно, было убеждать себя, что все в порядке, когда на дворе уже утро и вокруг люди.

В тот день я решил уехать подальше и еще долго не возвращаться, но меня ждал неприятный сюрприз — нетбука, который я таскал с собой, нигде не было. Видимо, я его обронил, пока бежал, может, даже в тот самый момент, когда рванул. Ну и чёрт с ним, подумал я. Даже если бы у меня хватило смелости опять вернутся в лес после вчерашнего, нетбука там не найти никогда в жизни.

На этом бы все могло и закончиться, но нет. Как только я вернулся домой, я понял, что не могу зайти ни в один из своих аккаунтов. «В Контакте» был заблокирован, парочка форумов выдавала, что пользователь забанен, и единственное место, куда я смог войти, был IRC, но на моих обычных каналах было пусто. Подумав о том, что от компа стоит отойти, я позвонил своей девушке и договорился с ней о встрече в одном довольно уютном месте. Через пару часов мы уже сидели вместе и пили кофе.

— Тебя какие-то придурки «В Контакте» взломали, пока ты на даче был, — пожаловалась мне она.

— Гадости какие-то написали?

— Не то чтобы... Я сначала подумала, ты шутишь, а потом поняла, что это какой-то больной придурок пишет, — она замялась.

— Что писал-то? — почему-то мне стало сильно не по себе.

— Про ноги спрашивал. Я его спрашиваю, кто он, и что он делает на твоей странице, — а он все про ноги, ноги...

— Про ноги?

— Ну да.

Она показала мне свой смартфон с историей сообщений. Видно было, что на последние сообщения она не отвечала, потому все они сложились кучей: «Мне бы ноги, как у всех», «Ноги бы мне», «Так ноги болят. Я одну уже уложил, а вторая кричит», «Тяжело без ног, скоро до живота дойдет», «ТЫ ШЛЮХА ШЛЮХА ШЛЮХА ШЛЮХА», «Не кормить их ногами», и еще с десяток таких бредовых сообщений.

Я почувствовал, как бледнею, и постарался резко увести разговор в сторону. А на следующий день я смог зайти в почту — аккаунт удалось восстановить, потому что телефон к нему был привязан. В почтовом ящике была куча писем со сломанной кодировкой, которые ни один онлайн-конвертер не перевел. Я пролистал несколько страниц этих писем, прежде чем дошел до нормальных писем. Последним из них было автоматически составленное письмо от администрации одного из форумов:

«Сообщаем вам, что ваш аккаунт был заблокирован за публикацию изображений со сценами жестокости и насилия».

Я решил написать администраторам этого форума письмо, обьяснив все взломом и попросив показать посты, за которые меня забанили, но администрация не ответила. Тогда я завел фиктивный аккаунт и поспрашивал знакомых завсегдатаев форума о том, не видели ли они что-то странное в последнее время от моего старого аккаунта. Один из них мне и выложил примерно такое:

«Ну да, ты в «Болталке» такое запостил, меня чуть не вырвало. Комната какая-то раздолбанная, по колено заполненная кишками всякими с каким-то дерьмом, и посередине жижа лежит из гнили, одни глаза только целые, и кости проглядывают. А на другой фотографии просто небо, будто со дна могилы. Еще и написал там муть всякую в несколько постов, и все про ноги чьи-то».

В этот же день моя девушка попала в больницу — упала с лестницы и сломала ноги. Врачи говорят, что все обошлось, а то могла бы без ног остаться — а так три перелома. А вечером кто-то прислал мне письмо на почту. Текста в письме не было, была указана лишь тема: «Ноги отдай». После этого я просидел некоторое время без Интернета, выжидая, пока аккумулятор потерянного нетбука точно не разрядится.

Дневник.

Автор: Наталья Шаркова.

Spoiler

ВТОРНИК

Сегодня самый дурацкий день в моей жизни.

Родители решили наказать меня и спихнули в лагерь для девочек. Лагерь для девочек? Кто такое мог придумать? Плохо закончила восьмой класс? Получай общество ботанш на целых полмесяца. Ужас!

«Знание — это то, что возвышает одного человека над другим!» Этот девиз встречается в лагере на каждом шагу, начиная с ворот и заканчивая спальнями. Не иначе, как для поднятия самооценки отдыхающих. Кстати, это особенно необходимо двум моим соседкам по домику.

С самого заселения мы друг друга успешно игнорируем. Наверное, это прописано в кодексе зубрилок: «Не общаться с нормальными людьми и одеваться исключительно в клетчатые рубахи и обвисшие джинсы»!

Да, и катитесь вы на фиг сами в свою страну знаний!

* * *

СРЕДА

Чёрт, скука смертная!

Похоже, эти две зубрилки настроили против меня всех своих собратьев, точнее — сосестер. Их подруги, которые приходят к нам в домик, чтобы обсудить книги или новости науки, тоже ни во что меня не ставят. Даже бровью не ведут, когда я начинаю им рожи корчить.

Вот это выдержка, блин!

* * *

СУББОТА

Сегодня произошло нечто из ряда вон. Никак я не ожидала такого от наших зубрилок. Эта «могучая кучка» неожиданно стала обсуждать вместо мировых научных исследований сверхъестественные явления. Я с удовольствием вытянулась на верхней кровати и обратилась в слух.

Оказывается, два года назад в этом лагере жестоко убили одну девушку. Убийцу так и не нашли. И вожатые категорически отказывались говорить, в каком из домиков случилось убийство. Но наши зубрилки провели свое расследование и решили, что убийство произошло именно в нашем домике. Жуть какая!

Самая старшая из девчонок, с сальными волосами, сказала, что знает, как сделать спиритическую доску и вызвать дух умершей. Правда, настоящую доску делают из гроба девственниц. Обалдеть! Свихнулись совсем на своей науке!

Впрочем, это пугало с патлами успокоило всех, заверив, что изготовит бумажный вариант.

* * *

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Как только стемнело, детективная четверка уселась за стол. Зажгли свечи, натащили какой-то сушеной травы. Меня, естественно, не пригласили. Но с верхней-то полки мне все было прекрасно слышно и видно. Эх, еще бы чипсов!..

Зубрилки сцепили руки над спиритической картонкой, изрисованной по кругу буквами и цифрами. Пугало произнесло непонятное заклинание, похоже, на латыни, закончив постановочным голосом:

— Дух умершей, приди!

Прямо в цирк не ходи!

Затем они положили пальцы на блюдце.

— Дух, ты здесь? — спросило Пугало.

— Д…

— А… — дружно читали они.

Да только фигня все это. Пугало толкает блюдце, а другие дурочки верят.

— Тебя убили? — новый вопрос.

— Д…

— А…

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать! — не выдержала я.

Ой, что тут произошло! Они повскакивали, завопили как резаные и пулей вылетели из домика.

* * *

СРЕДА

Смена закончилась. Все разъехались.

Меня опять никто не забрал...

Ненужные.

Автор: Александр Подольский.

Spoiler

Из занятого серыми островками неба будто вываливался солнечный диск, с минуты на минуту готовый столкнуться с чернеющей вдалеке линией горизонта. Юрка взглянул на ворчащие над головой тучи и прибавил шагу. Погода испортилась на удивление быстро. Угасающий день словно пытался уступить место ночи, пока не разразится гроза.

Перемахнув через гору бетонных плит за бесконечными рядами гаражей, Юрка оказался перед тропинкой, тянущейся к железной дороге. Тут цивилизация и заканчивалась. Город оставался за спиной, а перед глазами вырастали многочисленные верхушки деревьев, оперившиеся потускневшей листвой. Одиннадцатилетний мальчишка, одетый в безразмерный спортивный костюм и резиновые сапоги, шустро взобрался по насыпи и зашагал вдоль пары рельсовых полосок. Добраться домой он мог и через вокзальную площадь, но там обычно полным-полно милиции, а встречаться с этими товарищами Юрке не хотелось. К тому же, в последнее время на него стали поглядывать, явно недобро, местные бомжи. Лучше уж сделать крюк и прогуляться по шпалам, чем лишний раз светиться перед глазами у всей этой развеселой компании.

Слева от Юрки что-то брякнуло. Мальчуган повернул голову и уставился на терзающую цветастый пакет ворону.

— Кыш, засранка!

Спустившись и спугнув птицу, паренек присмотрелся к находке внимательнее. В пакете оказались погребены объедки, судя по всему, выброшенные из окошка одного из проходящих поездов. Разорвав пластиковые бока, Юрка стал разбирать внутренности скромного презента. Куриные кости и пустые банки из-под кильки — в сторону. А вот парочка вареных яиц и полдюжины потрепанных картофелин попали по адресу. Достав из-за спины небольшой рюкзак, мальчуган запихал туда относительно съедобный провиант и отправился дальше. Дом был уже совсем близко.

Высокая трава подкрадывалась к самой железной дороге. Юрка, по привычке оглядевшись вокруг, ступил в живущие у леса заросли и вновь взглянул на небо. Мрачная завеса туч едва заметно сверкнула. Спустя пару секунд, когда мальчишка уже проходил первые ряды деревьев, за спиной послышался топот убегающего вдаль поезда.

Три деревянных стены и крыша — так выглядело Юркино жилище. Он понятия не имел, откуда взялась эта ветхая постройка на лесной опушке, да не сильно-то и любопытствовал. Возможно, ее использовали при работах на железной дороге, которая располагалась в сотне-другой шагов отсюда, или же кто-то задумал развести здесь огород, да так и не довел дело до конца. Какая теперь разница? Наткнувшись четыре месяца назад на хижину, которую он с друзьями ласково называл конурой, Юрка сразу понял, что живут там одни пауки. С тех пор все изменилось. Прежде всего — эти самые жители.

На входе путников встречал бесцветный ковер, прибитый к верхней балке. Отодвинув дверь-занавеску, Юрка ступил на выложенные кое-как доски разной длины, призванные заменить нормальный пол. В тесном помещении было темно, в стекло единственного окошка уже робко стучался легкий дождик.

— Вернулся, наконец-то? — сквозь кашель проговорил мальчишка из вороха курток в углу.

— Ага, — весело ответил Юрка. — И не с пустыми руками! Вылезай из своего кокона, хватит болеть. Где Мелкий?

— За водой ушел.

— Так поздно? — удивился Юрка. — Блин, Алик, ты опять все выхлебал, что ли?

Поднявшись на матрасе и стряхнув кучу разномастной одежды, Алик приковылял к крохотному пластмассовому столу и присел на скамейку рядом.

— Отвали, у меня горло болит.

— Ладно, хрен с тобой, температурщик. Гляди-ка сюда!

Юрка стал выкладывать содержимое рюкзака на стол, с удовольствием замечая, как на бледном лице друга появляется улыбка. Алику было десять, хотя больше он тянул на семилетку, внешне напоминая высушенную копию первоклассника.

— Погоди, чего мы в темнотище сидим, — прогнусавил Алик, доставая из-под стола лампу, сконструированную из свечки и двухлитровой пластиковой бутылки. Взмах спичкой, словно волшебной палочкой, — и в скромном жилище стало гораздо светлее. Несмотря на то, что жить дню оставалось еще часок-другой, сумрак уже выползал из своей норы, медленно окутывая все лесное пространство. Сюда ночь приходила заметно раньше.

Выход в город получился довольно удачным. Юрка притащил с собой три батона белого хлеба, пакетик майонеза, слегка обветренные огурцы с помидорами и пять супов быстрого приготовления. И это не считая выпавших из поезда продуктов. Неплохой ужин для ребят, в основном питающихся одними яблоками. Что-то удалось добыть попрошайничеством, что-то просто плохо лежало, да еще и без присмотра. Для полного счастья не хватало только мяса.

— Отлично, — радостно произнес Алик, пытаясь сдержать кашель. — Что с ментами? Цеплялись?

— Неа, тишина.

Алик одобрительно кивнул. В этот момент на крыше заплясал дождь, отчеканивая странную мелодию на позаимствованной из окрестных парников пленке и пластах шифера, притащенных со станции.

— Все, зарядил дождяра, — сказал Юрка. — Мелкий попал.

— Он и куртку-то не одел, придурок, — ответил Алик, таращась в темнеющий за окном мир. — Хотя пока вроде не так сильно льет.

Юрка бросил пустой рюкзак в угол и стал что-то высматривать под столом.

— Опа, а говорил, кончилась вода. — Юрка достал пластиковую бутыль, в которой плескалось литра полтора. — На чайник хватит.

— Все равно она нужна, а я бы точно никуда не поперся.

— Эх ты, старик немощный. Ладно, выздоровеешь когда-нибудь. Пойдем пока, хоть воды вскипятим.

Алик кивнул и, утерев нос рукавом погрызенного молью свитера, молча поднялся. Прихватив все необходимое и накинув куртки, друзья выскочили на промокающую снаружи траву. Небо встретило ребят очередным раскатом грома.

Широкие ветви кленов, словно руки влюбленных, сплетались в одно целое, предоставляя мальчишкам неплохую защиту от дождя. Обложенное кирпичами кострище с радостью приняло охапку веток, и вскоре к шуму листвы добавился треск хвороста. Полетевшие к небу искры подхватывал ветер и уносил в засыпающее лесное царство.

— Темнеет все раньше, — задумчиво произнес Алик.

— Ага, — согласился Юрка. — Пара фонарей нам бы тут не помешала.

— И печка тоже.

— Микроволновая?

Алик улыбнулся, насмешливо глядя на друга, и на вопрос отвечать не стал.

— Хорошо сидим, — с легкой грустью произнес Юрка, доставая очередную ветку из-под брезентового укрытия у подножья дерева. Паренек понимал, что совсем скоро наступят холода, и придется искать новое место жительства. Снова переселяться в подвалы, подъезды, поближе к трубам теплотрасс.

— Не то слово, как на курорте. Только бревна задницу натирают.

— Что-то долго Мелкий ходит, — сказал Юрка, отворачиваясь от облизывающего лицо дыма.

— Тормоз он. Вот и все дела.

Вдалеке загудел поезд, послышался стук колес. За чернеющими прямо перед костром стволами деревьев что-то хрустнуло. Затем еще раз. Ребята машинально обернулись на шум. Юрка заметил, что Алик притянул поближе обгорелый черенок лопаты, которым они мешали угли.

Из леса в хорошо освещенный круг выскочила крупная черная собака и тут же, отряхиваясь, обдала мальчишек холодными брызгами.

— Тьфу, Пират, опять ты здесь шныряешь! — беззлобно пробурчал Алик.

— А ты кого дубиной встречать хотел?

— Да мало ли.

Юрка все понял без лишних объяснений. Почесав загривок Пирата, которому друзья дали такое имя за отсутствие одного глаза, паренек бросил еще пару веток в пляшущие на березовых костях языки пламени.

Пират деловито обошел импровизированную кухню и, не найдя ничего интересного, развалился в ногах у Алика. Увязавшись за Мелким две недели назад, пес хорошо запомнил путь к обиталищу беспризорной троицы и теперь наведывался сюда несколько раз в день. Ребята не имели ничего против общества забавной живности и порой даже делились с ним едой, так нечасто гостившей здесь.

— Знаешь, у меня уже третий день какое-то хреновое предчувствие, — вдруг заговорил Алик, глядя в догорающие перекрестья веток. — Позавчера, когда я поздно возвращался с огородов, увидел на железной дороге человека. Так у меня мурашки сами по спине побежали, хотя с такого расстояния хрен разберешься, куда тот смотрел.

— И что? Только не начинай опять про черного бродягу или еще кого.

Алик промолчал, хмуро ковыряясь огрызком деревяшки в раскаленных угольках.

— И вообще, — продолжал Юрка, — завязывай общаться с той компашкой городской. Они же наркоманы конченые, еще не такие бредни рассказать могут.

— Сюда я их не приведу, не боись. Просто иногда проще толпой по тому же рынку побродить, так нас никто из азеров не сцапает.

По небу словно чиркнули огромной спичкой, и черное полотнище вспыхнуло трещинами молний. Проснувшийся ветер пробежался по лесу, вороша мокрую листву. В кронах деревьев под грохот небес захлопали птичьи крылья.

— Они, может, и наркоманы, — не унимался Алик, — но своих вроде не бросают. И то, что двое вдруг куда-то подевались, меня совсем не радует. Тем более что пропали они неподалеку от железки.

Юрка не знал, что сказать. Он и сам слышал все эти истории, но значения им не придавал. Все-таки, прожив столько лет на улице, паренек повидал вещи и пострашнее, чем внезапное исчезновение парочки беспризорников, а верить россказням о каком-то непонятном типе, поселившемся в районе путей, он не собирался. Одни говорили о психе, возомнившем себя электричкой, другие о призраке, третьи чуть ли не о демоне, пожирающем детей. Если на подобные бредни обращать внимание, то разбираться с настоящими трудностями будет просто некогда.

Тем временем чернильные лапы сумрака медленно подбирались к мальчишкам. Вокруг костра все проваливалось в темноту. Дождь немного утихомирился, но безлунное хмурое небо подсказывало, что запас воды еще не исчерпан.

Юрка сбил угли в одну кучу и взгромоздил сверху металлический чайник с кривым носиком. В парящем над костром облаке дыма засуетились пепельные снежинки. Огненные блики прыгали по грязной поверхности нарисованных на чайнике цветов, а в железных внутренностях плескалась вода.

— Что-то совсем он заблудился, — чихнув в ладошку, произнес Алик, прерывая мерный сап Пирата.

— Я прогуляюсь схожу. Спокойнее будет.

— Мысль хреновая.

— Нормальная, — буркнул Юрка. — Пока лить перестало. Может, Мелкий нашел что.

— Ага, приключения он нашел, — сказал Алик и высморкался в попавшийся под руку лист.

— Хватит ныть уже, гундосый. Ты за главного, сооруди что-нибудь пожрать. Мы скоро вернемся. — Юрка поднялся и накинул капюшон. — И призраков никаких без нас не лови тут.

В ответ Юрка получил только кривую усмешку и средний палец. Улыбнувшись, он отвернулся от костра и двинулся прямо в размазанную по ночному пейзажу лесную пасть.

Глаза быстро привыкли к темноте. Теперь среди частокола древесных стволов можно было разглядеть просветы. Юрка смело шагал вперед по хлюпающей траве, изредка отмахиваясь от спускающихся повсюду ветвей. Ноги знали дорогу не хуже его самого. Ночью тут легко можно заблудиться, но только не тому, кто много раз прошел лес вдоль и поперек. По крайней мере, тот его кусочек, что опоясывал их нынешний дом.

Садоводческое товарищество находилось примерно в километре от пристанища мальчишек и тянулось до самого озера. Этот рассадник крошечных домиков делился надвое узкой, вытоптанной машинами дорогой, обрывающейся в кукурузном поле. Второй ее конец пропадал где-то за станцией. Расстояния были не самые большие, и ребята быстро научились бродить тут по своим делам, не привлекая внимания. Все укромные пути и лазейки давно были изведаны.

Вдруг среди шороха листвы Юрка разобрал что-то вроде шепота. Едва различимое бормотание шло сзади, растворяясь в ветряных вихрях. Он резко обернулся — и ничего не увидел. Привычные деревья да пни с корягами. Легкая дрожь пробежала по телу, заставляя вспомнить слова Алика. Что-то в пейзаже было не так. Шагнув вперед, Юрка боковым зрением заметил, как одна из высоких теней медленно передвигается. Остаток пути он преодолел бегом.

Когда практически невидимая тропинка окончательно растворилась во мраке, впереди послышался крик. Юрка остановился, увидев пару выглядывающих из темноты желтых глаз. Свет шел с дороги, и он не решился приближаться. Мужские голоса о чем-то громко спорили под рычание мотора. Черные силуэты мелькали перед фарами, отбрасывая причудливые тени.

— Эй, гавно! Я же тебя поймаю и голову оторву!

Внутри у Юрки все похолодело. Он замер на месте, стараясь превратиться в еще один слой мха на ближайшем дереве.

— Да нету его здесь, — раздался второй голос. — Или ты собрался всю ночь по лесам лазить, как тронутый медведь?

— Завали хлебало! Не мог этот оборванный сморчок так быстро свалить.

Призрачные очертания людей подобрались ближе к машине. Открылась дверца.

— Димон, езжай тогда дальше, а мы тут немного попасем. Если поймаешь, пихай в багажник. Ох уж разберемся.

Юрка стал медленно отступать. Машина нехотя покатилась по кочкам и рытвинам, вновь погружая округу в темноту. Стараясь не шуметь, Юрка начал пробираться через лесную чащу, двигаясь параллельно дороге. Почему-то у него не было никаких сомнений в том, что ищут эти люди Мелкого.

Идти скоро стало некуда. Лесной частокол плавно переходил в первые ряды деревянных домов. Выглянув из-за покосившейся березы, Юрка быстро оценил обстановку. На улице, освещенной всего двумя фонарями, было пусто. В ближайших окнах черными кляксами плескалась ночь, и только на затемненном участке через дорогу светились сигаретные огни, да слышался приглушенный разговор.

Не встретив никакой преграды, Юрка перемахнул через невысокий забор ближайшего участка и плюхнулся на сырой газон. В тишине под стук мальчишечьего сердца стрекотали насекомые. С козырька полуразвалившегося сарая в железное ведро капала вода. Если Мелкий до сих пор не вернулся, значит, спрятался где-то неподалеку. Когда на шепот не последовало никакой реакции, Юрка поднялся и подобрался к калитке на смежный огород. Ржавые петли чуть не выдали его, но спустя мгновение он уже затаился под широкими ветвями яблони, которая не раз кормила всю их компанию. Следующий участок охраняла лишь табличка, предупреждающая о злой собаке. Самого пса никто и никогда не видел. Юрка приземлился в засыхающие кусты крыжовника и на карачках добрался до конца участка. Через сетку-рабицу отлично просматривалась торчащая у дороги колонка. В растекшейся под ней луже покоились знакомые пятилитровые бутыли. Фонарный столб вылавливал из темноты только рвущуюся к лампе мошкару.

Внимательно осматривая участок, Юрка вновь едва слышно прошептал:

— Мелкий, пошуми, если тут.

Разбудить хозяев он не хотел, а привлечь внимание тех людей было бы еще хуже. Да и Мелкий все равно на вопросы отвечать не умел. Как и вообще говорить. По крайней мере, за время знакомства ни одного слова из него ребята так и не вытянули.

Где-то вдалеке сипло залаяла собака. На дорогу выехала машина, и Юрка тут же слился с травой. Прокатив мимо, огоньки задних фар миновали колонку и скрылись из поля зрения. В лоб Юрке врезалось что-то холодное. Он взглянул вверх, и тут же еще несколько капель стукнули его по капюшону, а неприятная изморось вновь опустилась на едва отдохнувшую землю.

Подкравшись к забору из металлических прутьев, Юрка наконец-то увидел в зарослях малины знакомую физиономию.

— Мелкий, иди сюда. Не шуми только.

На чумазом лице хиленького мальчишки испуг быстро сменился радостью, и он засеменил к выглядывающему между черных железок Юрке.

— Что ж ты натворил, дурик, — прошептал Юрка, взъерошивая рыжую шевелюру Мелкого. — Хорошо хоть не на той стороне затаился. Ладно, надо сматываться. Не бойся, вроде, нет никого. Сможешь перелезть?

Мальчуган отрицательно покачал головой, ежась от холода. В тягучей тишине можно было расслышать стук зубов.

— Так, — сказал Юрка, оглядываясь по сторонам. — Вон поленница, дуй туда. С нее перепрыгнешь.

Мелкий кивнул и суетливо зашагал к горке бревнышек. Высота была небольшой, а мальчишка совсем легкий, поэтому забор он перескочил шустро и практически бесшумно.

— Что это за черти? — спросил Юрка, нацепляя на дрожащего друга свою куртку.

Мелкий пару раз стукнул пальцем по горлу, а потом покрутил им же у виска.

— Ясно, бухарики. Ну, черт с ними, пошли домой.

Вдвоем они добрались до крайнего участка, тенями мелькая в редких освещенных кусочках ночи. Юрка помог Мелкому перелезть через забор, и тут же последовал за другом. Вот тогда ребята и услышали голос.

— Пацаны, сюда!

Юрка в ужасе смотрел на вывалившегося из-за дерева человека, который на ходу боролся с застежкой брюк. Мелкий спиной вжался в забор. Позади ребят, на дороге, раздался свист. Послышался топот и отборный мат.

— Валим! — рявкнул Юрка, дергая оцепеневшего мальчугана за рукав.

Бросившись в сторону от человека, который не удержал равновесия на скользкой земле и рухнул вниз, ребята что есть сил рванули по раскисшей дороге. Стараясь не увязнуть в лужах, они даже и не думали оглядываться. Впереди вдруг возник еще один черный силуэт. Секунду помедлив, мальчишки переметнулись на тонюсенькую тропку, ведущую к станции. Новый путь уводил их в сторону от практически родного леса, но они хорошо знали бреши в ограждениях у железной дороги, так что укрыться там было проще простого. Оставалось только не дать себя догнать.

Дождь нещадно лупил по лицам, словно был заодно с преследователями. Миновав отдыхающие в канаве залежи мусора, ребята оказались у знакомого забора, состоящего из множества стальных листов. Мелкий сразу нашел небольшую яму у самого основания и нырнул в этот крошечный подземный ход. Пока замызганные ботинки друга исчезали в черной глотке, Юрка обернулся к тропинке. Сверкнувшая молния на мгновение выхватила из черноты несколько бродящих неподалеку теней. Юрка, услышав легкий стук с другой стороны ограждения, сполз в наглотавшуюся воды яму и, вдохнув запах сырой земли, оказался на территории станции.

Дождь стоял стеной. Мальчишки укрылись под платформой, свет на которую падал только из окошка пристройки для рабочих, неподалеку от выхода в город. Последняя электричка давно убралась восвояси, и теперь это место будто превратилось в кладбище. Черное и молчаливое.

— Переждем тут еще немного, — задумчиво произнес Юрка. — Потом по путям домой доковыляем, ага?

Мелкий кивнул. Ребята торчали тут уже полчаса, и, кажется, никто за ними не последовал. Тех людей, видимо, спугнул ливень, или они просто потеряли мальчишек из виду.

Из теперешнего их убежища мрачная картинка ночи просматривалась чуть лучше. Убегающие в бесконечность рельсы принимали на себя водную барабанную дробь. Слева уныло мокли отцепленные грузовые вагоны. Из переполненной лужи медленно стали выбираться маленькие ручейки, ползшие прямо под платформу.

— Слушай, — начал Юрка, — они точно к тебе просто так привязались? Им больше делать нечего, как за детьми носиться?

Утерев грязный нос, Мелкий нехотя стал выуживать что-то из кармана штанов.

— Ни черта себе, — удивился Юрка, глядя на пухленький кошелек. — Как же ты его спер-то? Если бы нас пойма…

Мальчишка замолк. В темноте, сквозь пелену дождя, он рассмотрел движение. Словно чернильное облако мелькнуло возле путей и растворилось в хозяйничающем здесь мраке.

— Тихо, — прошептал он, вглядываясь в ночь.

В маячившее впереди стальное ограждение что-то ударило. Спустя мгновение в знакомой яме появилась копошащаяся тень. Мальчишки напряглись всем телом, наблюдая, как из черной воронки высовывается косматая голова.

— Фу, — с облегчением выдохнул Юрка.

Мелкий радостно замахал рукой, подзывая показавшегося из ямы Пирата. Мальчуган, любивший пса больше других, пожалуй, впервые за день разродился улыбкой. Но до ребят Пират так и не добрался, замерев в метре от платформы. Шерсть его вздыбилась, оскалившаяся пасть выпустила наружу предостерегающее рычание. Юрка удивленно глядел на обычно добродушную дворнягу, пока не понял, что смотрит пес чуть выше. На платформу. От страшной догадки паренька бросило в дрожь. Пират сделал несколько шагов назад и бросился в темноту, топая лапами по залитым водой шпалам. Мелкий тоже все понял и с запрокинутой головой отполз чуть дальше от края платформы. Сверху что-то заскреблось. Притихшие мальчишки в ужасе переглядывались, в то время как звуки становились все громче. Скрипучий шепот спускался вниз, подбираясь к ушам ребят. Словно утренний туман он стелился по земле, проникая в самые укромные уголки. Бормотание усиливалось, и вскоре сверху сорвалось единственное различимое слово:

— Ненужные.

Глядя в круглые от страха глаза Мелкого, Юрка не мог пошевелиться. Тело обмякло, в голове творился кавардак. Ему вдруг стало ясно, что ни звание вожака среди беженцев из детских домов, ни многолетнее выживание на улице, ни завидная самостоятельность не имеют никакого значения. Как ни крути, а он всего лишь маленький мальчик, которому тоже бывает страшно.

В чувство его привел новый звук, прорывающийся в ночь сквозь дьявольский шепот. Паровозный гудок. Юрка, заметив вибрацию отдыхающих неподалеку рельсов, схватил Мелкого за шиворот и рывком вытащил из-под платформы. Вновь оказавшись под дождем, они отскочили в сторону от приближающегося состава, который, пыхтя, разрезал мрак мощным фонарем.

Выхваченная электрическим светом фигура на платформе сбросила человеческие контуры и обратилась бесформенной черной лужей, уползающей в окутанный ночью угол станции. Спугнутая яркой вспышкой тень исчезла за перроном. Ошарашенные такой картиной мальчишки не сразу сообразили, что убираться отсюда нужно как можно скорее. Рванув с места, они выскочили на щебенку у параллельного пути и понеслись в сторону дома. Теперь их мало интересовали выпивохи, желающие вернуть кошелек. На железной дороге жило кое-что пострашнее.

Юрка бежал впереди, стараясь не замечать царапающего лицо ливня. Уже почти миновав ряд без дела стоящих вагонов, мальчишка услышал глухой удар. Обернувшись, он успел лишь проводить взглядом исчезающие над грузовым контейнером крошечные ботиночки.

— Мелкий!

Металлический лязг, грохнувший сверху, сменился приглушенным смехом. Нервы мальчишки не выдержали, и он помчался вперед, не думая уже ни о чем. Когда Юрка спускался к лесу у заваленного тополя, который всегда служил им ориентиром, за спиной раздался захлебывающийся крик. Так он в первый и последний раз услышал голос Мелкого.

Домик был пуст. Юрке даже не хотелось думать, куда подевался Алик. Это было слишком страшно. Он подхватил стопку газет и вылетел на улицу. Горе-навес из веток справлялся с работой довольно сносно, однако костер уже успел потухнуть. Трясущимися руками Юрка разбудил заснувшие угольки, и маленькие языки пламени принялись жевать пожелтевшую бумагу. Накидав в огонь щепок, Юрка судорожно осмотрелся по сторонам. Лес спал. Тьма подступала к костру со всех сторон. И в ней кто-то прятался.

Когда в ход пошли уже крупные дрова, стало гораздо светлее. Юрка посмотрел на пляшущие на ветру деревья и зажмурился. Из глаза непроизвольно выползла солоноватая капелька. Вновь бросив взгляд на родную округу, он не удивился передвигающейся в темноте фигуре. Та держалась подальше от костра, медленно блуждая за кольцом света. Юрка поднял горбящуюся на земле брезентовую накидку, оценивая запас дров, и едва сдержал плач.

— Ненууужныеее, — растягивая гласные, прошелестело черное существо.

Из кустов неожиданно показался Пират. Затравленно глядя на призрачный силуэт, пес подбежал к костру. Бросив в ноги Юрке толстую березовую ветку, собака пару раз вильнула хвостом и свернулась клубком у опрокинутого чайника.

— Спасибо, малыш, — горько улыбнулся Юрка, почесывая Пирата за ухом. — Но даже с твоими запасами до утра нам не дотянуть.

Пес, слопав мельтешащую рядом мошку, уткнулся носом в собственный хвост и засопел. Вглядываясь в спасительный огонь, Юрка вытер слезы и подсел ближе к теплу. Первые лучи рассвета ожидались здесь еще очень нескоро.

Тамагочи.

Почти что смертельные файлы (скорее, SCP-тематика, но...)

Автор: Странник.

Spoiler

Наверное, это была попытка спастись от мерзкого осеннего настроения.

Я гулял по местному рынку под открытым небом, когда мое внимание привлек один из немногочисленных продавцов. Пожилой, седовласый. От полного сходства с волшебником из сказки его спасало отсутствие бороды.

Он продавал игрушки, аккуратно разложенные на посеревшем полотне. Я удивился, заметив среди игрушек маленького тамагочи, а затем обрадовался. Маленький подарок из детства — это именно то, что требуется для изгнания осенней хандры.

Когда я его купил, на меня нахлынула радость, будто я не игрушку купил, а выиграл миллион в лотерее.

В течение недели я старательно и вдумчиво играл — вовремя кормил и поил, лечил. Но после игрушка мне наскучила, и я забросил её на полку.

* * *

Когда я почувствовал легкое недомогание, к врачу обращаться и не подумал. Решил, что это последствия того, что я весь день бегал как заведенный, забыв пообедать. Я съел булочку, запил ее соком и пошел спать. На следующее утро мне уже стало совсем плохо…

Я решил отлежаться дома. Просто валяться, смотря в потолок, мне было скучно, и тут я вспомнил про игрушку в полке. Взяв тамагочи, я лег обратно в постель.

Вертел его в руках, гадая, что могло с ним стать, ведь я не брал его в руки уже три дня. Все же решился включить. Он был голоден и что-то ворчал, я накормил его поигрался с ним. К этому моменту мне и самому полегчало, и я решил прогуляться по двору.

Далее я заметил закономерность: каждый раз, когда я забывал покормить его, мне самому становилось очень плохо, несмотря на то, что питался я исправно. Недавно даже упал в обморок. Дело в том, что я был вынужден уехать по работе на неделю и благополучно оставил игрушку (хотя какая это игрушка?) дома.

И вот на четвертый день командировки случился инцидент. В себя я пришел в больнице, врачи разводили руками, были все симптомы истощения, но причину установить не получалось. В мой рассказ они не поверили, сказали, что это бред на фоне истощения.

Тогда я решил действовать самостоятельно. Позвонил другу, попросил его прийти ко мне домой и покормить тамагочи. Он стал подначивать меня, но после моих уговоров согласился.

После того, как он его покормил, мне стало лучше. И я, сославшись на плохое самочувствие, прервал командировку.

После этого я не выпускал игрушку из рук.

Но два дня назад случилось несчастье — я потерял его.

Вы можете не верить в мою историю, но если кто-нибудь найдет тамагочи — пожалуйста, покормите.

Увольнение по собственному желанию.

Spoiler

Почему я увольняюсь?

Из-за туалета. Из-за долбаного офисного туалета.

Месяц назад дура-секретарша слила воду из аквариума в приемной в унитаз, вместе с рыбками. Как? Вазой черпала. Зачем? Ооо, это — отдельная история!

Осталась она в офисе одна-одинешенька, дожидаясь, когда хахаль её освободится и за ней заедет. А того все нет и нет. А барышне приперло. А воду отключили ещё с обеда.

Ну вот… Она и додумалась.

Мы с напарником ухахатывались, наблюдая, как она туда-сюда с вазой бегает.

Затем начали происходить странные вещи. Днем-то ещё ничего, пока людей много, а мы на проходной сидим. А вот по ночам, во время обходов, мы начали слышать неприятные звуки.

Бульканье, всплески. Тихие вздохи. Всхлипы. Чмоканье и хлюпанье.

Сначала я не понимал, где находится источник этих звуков. Грешил на аквариум, в котором плавали новые рыбки-смертницы, на офисные кулеры, на систему отопления, наконец…

А вчера ночью я нашел источник. Да…

Скажите мне, что бы вы подумали, если бы увидели, как из офисного сортира на вас пялится сморщенное от долгого пребывания под водой личико? Я тоже сначала решил, что у меня галлюцинации начались.

Оно тем временем щурилось от яркого света, гримасничало, открывало беззубый рот с какими-то наростами на блеклых деснах, хлюпало губами и моргало на меня тонкой мембраной третьего века.

А потом протянуло вяленую ручку, жадно ухватило кусок туалетной бумаги и потянуло себе в рот. Скривилось, выплюнуло и жалобно захныкало…

Знаете, что я думаю обо всем этом теперь?

Ему понравились рыбки. И я не хочу быть тут в тот день, когда оно решит попробовать на вкус человеческую плоть, безмятежно нависшую над унитазом.

Жёлтый фургон.

Автор: Крипи Пастор.

Spoiler

Значит, сразу: я пятнадцать лет проработал опером, и испугать меня не так просто. И себе я доверять привык: если что-то своими глазами видел, считай, так оно и было. А за пятнадцать лет я видел всякое. И насильников, и бандюков, и убийц, и просто больных на всю голову видел. И на то, что они с людьми сделать могут, тоже насмотрелся. Это я к тому, что, расскажи мне такое кто другой — ни за что бы не поверил. А так… приходится верить.

Произошло это все 17 октября 2012 года, как сейчас помню. Я тогда уже в милиции не работал, считай, несколько лет как уволился. Не очень мне нравилось, куда наша правоохранительная система катится, да и возраст уже… Так что, я рапорт написал, расчет получил, и думал уже спиваться потихоньку начать, но тут друзья к себе позвали. У них частное детективное агентство было, хорошие деньги предлагали, да и должность — чуть ли не начальник оперативного отдела. Ну, а что мне? Все равно, больше ничего не умею, кроме как людей искать. Связи все рабочие остались, агентура, считай, тоже. Всяк лучше, чем дома бухать. Пошел к ним, в общем.

И неплохо дело пошло. Грязи, конечно, тоже хватало — деловые партнеры компромат роют, супруги друг за дружкой следят, кредиторы должников ловят, но я много лет такое дерьмо чайной ложкой за гроши разгребал, а тут, считай, экскаватор дали. И потом, нет-нет, да и доброе дело какое сделаешь. Так что, неплохо все было.

И вот в октябре двенадцатого обращаются к нам очередные убитые горем родители: пропала у них единственная дочка девятнадцати лет. Из института возвращалась, припозднилась и до дома не дошла. Ни звонков, ничего. Друзья тоже ничего не знают — как в метро на своей станции вышла, так, считай, ее больше и не видели. Семья благополучная, обеспеченная, недоброжелателей, вроде, нет. Вообще, случай не то чтобы редкий, но, скажем так, не обычный. Конечно, мог наркоман ради дозы напасть и «перестараться» немного. Могла с маньяком повстречаться, когда у него в мозгу что-то в очередной раз переклинило. Осень же — у них обострения всякие. Могла ногу подвернуть и головой при падении удариться — тогда лежит себе сейчас в какой-нибудь больнице, без памяти. Или в морге. А могло и еще что-то случиться. Необязательно настолько плохое. В милиции-то бедолаг послали, сказали, мол, через сутки не объявится дочка, тогда и приходите. Некрасиво, конечно, но и их понять можно. Работы и так хватает, а тут из-за какой-то девчонки, считай, на несколько часов домой опоздавшей, время тратить… Так что пошли они, родители эти, к нам. Ну, а нам что? Любой каприз за ваши деньги. Найти девочку, найти компромат на девочку, установить слежку за девочкой — все что угодно, только с прейскурантом ознакомьтесь! И они как из кассы вышли, сразу ко мне в кабинет отправились. Я их опросил и, считай, сразу, дело к производству принял.

Мудрить не стал. Случай-то, повторюсь, не уникальный, методики стандартные. В тот же день вечерком по маршруту прошелся, по которому девчонка должна была домой возвращаться, видеокамеры зафиксировал. Получалось, почти весь ее путь как минимум под одну видеокамеру постоянно попадал. Если записи сохранились, хорошо будет.

На следующий день с утра к следаку знакомому поехал, сделали запросы в сотовые компании — на «симку» и на серийный номер телефонного аппарата. Конечно, надежды на это мало, но если повезет, то сим-карта или сам телефон девчонки где-нибудь да засветятся. Уже зацепочка будет. Потом поехал записи с камер собирать. Тут тоже без сюрпризов. Половина записей не сохранялась, половина камер не работала, но парочку видео получить все же удалось. Две камеры в круглосуточной аптеке работали, одна в салоне красоты. С охраной без проблем удалось договориться, так что сгрузили они мне все видео на флешку. На всякий случай я в районе еще объявления расклеил, так и так, кто какой-либо информацией располагает — звоните. Тоже, считай, на удачу, обычно людям ни до чего дела нет, редко кто по таким объявлениям звонит, мол, оно мне надо? На второй день поехал ее друзей-знакомых опрашивать, кого смог найти. Все молодые, приличные ребята, никто ничего не знает. Ни с кем не ссорилась, ни с кем не встречалась. Вроде, не врут.

В общем, в таком режиме дня три-четыре проработал. Кого мог — опрашивал, где получалось — удочки забрасывал, ну и результатов ждал. Видео с камер просмотрел. Оно, как обычно, черно-белое и отвратительного качества, но кое-что все же дало. На всех записях видно девчонку эту. Идет себе спокойно домой одна. Шаг ровный, значит — не пьяная, не побитая. Ближайшая к ее дому камера — это у салона красоты. Ей оттуда до подъезда метров сто пройти оставалось. Там дальше скверик маленький, а за ним — дворовая парковка для машин. Все неплохо освещено, но понятно, что там ближе к ночи не самая спокойная публика собирается, а она-то как раз поздним вечером возвращалась. Хотя район там, вроде, тихий, но, однозначно, ее на этом участке перехватили.

Я видео еще посмотрел, и до, и после того, как девчонка проходит, там почти суточная запись поместилась. Искал я на записях какие-нибудь зацепки. Аптечная камера на выезд со двора выходила, считай, все машины, что приезжали или заезжали, она зафиксировала. Ну, я и стал их отмечать. Утром, понятно, все на работу поехали, вечером — с работы. Номера и цвет, конечно, в таком качестве не разглядишь, а вот модель и марку — вполне. Получалось, что за сутки только пять машин непонятных заезжали: два такси, какой-то «Жигуль», «Форд Фокус» и старенький фургон «Мерседес». И, что примечательно, фургон заезжает во двор в 19 часов 11 минут, а уезжает в 22:56. Через пять минут, как девочка мимо последней камеры прошла. Совпадение? На следующий день думал еще раз на место происшествия съездить, следы какие-нибудь поискать и про машины узнать попытаться, но тут как раз первые результаты пошли.

Утром позвонил следак, сказал, что детальки телефонные выстрелили. Серийный номер телефона девочки засветился, правда, с другой сим-картой. Ну, за полдня мы владельца сим-карты установили, дальше — дело техники, считай. Конечно, было бы здорово, если бы это сам похититель оказался, но так бывает очень и очень редко. Не повезло и в этот раз. На следующий день я с этим мужиком встретился, прессанул его хорошенечко, но он, к сожалению, совершенно не у дел был. Телефон этот на днях купил с рук на рынке, сим-карту свою вставил, да и все. Такое часто бывает. Правда, человеком неплохим оказался. Как узнал в чем дело, телефон сразу предложил отдать, если он для расследования нужен, потом съездили мы с ним на рынок, он продавца показал, у которого телефон покупал, видно было, что очень помочь хотел. Продавец тоже не порадовал, отпираться не стал, но конкретного ничего не сказал, как я не старался. В общем, получалось, что место происшествия я установил, телефон нашел, да и все, считай. Но это уже немало. Родители, конечно, обрадовались — дело-то с мертвой точки сдвинулось. Я им помог новое заявление в милицию составить, материалы свои, которые собрать успел, приложил, так что еще и дело уголовное возбудили.

А дальше надо было машины отрабатывать. И в первую очередь фургон «Мерседес». Думал, через знакомого гаишника справки навести попробовать, но тут снова неожиданность. Звонит мне с утра мужик незнакомый, говорит, что по объявлению. Я сперва не понял даже. Приехал к нему, и он мне рассказывает. Живет он в том же доме, что и клиенты мои, но их не знает. Машину свою ставит на той парковке за сквером. В машине у него видеорегистратор, реагирующий на движение. И тут на днях попал он в ДТП, и пока искал нужную запись на регистраторе, чтобы в суде потом показать, просмотрел остальные. Посмотрел, и мне показал. На записи той видно, как в 19 часов 12 минут на парковку заезжает старенький желтый мерседесовский фургон и останавливается прямо посреди стоянки. С ракурсом не очень повезло, целиком видно один борт фургона и половину кабины со стороны пассажира. Номеров, и кто сидит за рулем, не увидишь при всем желании. А потом было самое странное. Видно было, как наша девочка проходит мимо стоянки. Видно было, как в какой-то момент она почему-то останавливается и смотрит по сторонам. А потом она, опасливо так, идет к фургону, подходит к задним дверям, они распахиваются, и она буквально влетает внутрь. Двери закрываются, фургон уезжает. В общем, забрал я у мужика запись и поехал сразу к следаку, кто дело это вел. Показал ему запись, говорю, найдешь фургон — найдешь девчонку. Раскроешь «висяк» — это ж тебе ого-го какая «палка» будет! Но он, что-то, не очень воодушевился. Полез в бутылку, мол «ты кто вообще такой», и я что-то разозлился на него, плюнул и ушел. Решил сам все сделать, все-таки шансы найти девочку быстрее следствия у меня очень неплохие. Пускай и не совсем легально. Потом доехал я до гаишника своего, пробили мы фургон по модели и цвету, а дальше дело за моей агентурой было. База нам десятка полтора вариантов выдала, раздал я ориентировки кому надо и приготовился ждать.

И вот то самое 17 октября, поздний вечер. Сижу я у следака знакомого, чаи гоняем, за жизнь треплемся. И тут он меня спрашивает:

— Слышь, Михалыч, а ты, вроде как, в мистику всякую не веришь?

— Не верю, — говорю, — а что такое?

— Да представляешь, — отвечает, — сегодня утром на кражу автомобильную выезжал, а там рядом с машиной «терпилы» фургон стоит…

— Что за фургон? — сразу оживился я.

— Да то-то и оно, фургон как фургон…

— Конкретнее! Марка? Модель? Цвет?

— Да ты чего, Михалыч? «Мерседес» желтый, старенький такой. Ржавый весь…

— Ну, так и чего с ним не так?

— Да говорю же, все нормально, вроде. Вот только пока я протокол писал, рядом с ним стоял… очень страшно почему-то было. Прям, мороз по коже.

— Хм. И что это, по-твоему, было?

— Не знаю я. Может, и ничего. Может, нервы у меня просто. Но вот еще что. С нами Гречкин был, кинолог, а с ним Герда.

— Эта овчарка здоровая, которая Умарова тогда взяла?

— Точно. Бесстрашная зверюга, да и поумнее многих людей будет… Я первый раз видел, как она скулит.

— Из-за фургона этого, думаешь?

— Да. Мы к машине как подошли, она хвост поджала и обратно в «Газельку» дежурную уползла, как дворняга побитая. Так и скулила там, под лавкой, пока мы в отдел не вернулись.

— Где, ты говоришь, фургон этот стоит?

Есть такая вещь у людей — интуиция. Я её «чуйкой» называю. И вот своей чуйке я тоже доверять привык. Так что, как следак мне адрес назвал, я, считай, уже знал, что девочку нашел.

Приехал я во двор этот, припарковался, вещички свои прихватил и пошел фургон искать. Время позднее, прохладно уже на улице, дождик мелкий накрапывает, людей нет — все по домам сидят. Фургон нашел быстро. Желтый грузопассажирский «Мерседес», 80-90 годов. Пыльный, грязный, мятый, борта все в ржавчине, колеса почти лысые. Подошел я осторожненько, прислушался. Тихо внутри. В кабину заглянул — пыль и мусор. Обивка на сиденьях протертая, везде пустые бутылки, какие-то бумажки. А боковые окна тонированы наглухо. Водительскую дверцу подергал — заперто. Ну, это-то как раз не проблема. Подошел к боковой сдвижной двери — тоже заперта. Достал отмычки свои, фонарик, повозился минуты три, вскрыл замок, забрался внутрь. Первым делом документы поискал, не нашел ничего. Потом, в пассажирский отсек заглянул. Сразу же пахнуло потом и немытым телом. Но, хоть трупной вони нет, уже хорошо. Вдоль борта, прямо на полу лежит матрас, на нем простыни смятые, подушка. На стене висит одежда — пара рубашек, штаны, комбинезон рабочий. Вокруг все тот же бардак — бутылки, банки, обертки из фаст-фудов вместе с объедками, журнальчики с голыми бабами, несколько туфель, из тех, что женщины надевают, когда мужское внимание привлечь хотят. Рядом с матрасом — металлический ящик. Внутри несколько мобильных, паспорта, студенческие билеты, права водительские — все молодых девушек и женщин. И студенческий билет своей «потеряшки» я тоже там нашел. Еще в ящике нашелся мешочек со всякой ювелиркой, полдюжины женских наручных часиков, немного денег, еще какие-то личные вещи — ручки, заколки, флешки, ключи. Документы я сразу же себе забрал — потом разберемся, кого еще найти можно будет. Решил я еще до кучи постель перетряхнуть — на пол полетели лифчики, трусики, чулки. Изрядно помятые от частого использования. На матрасе — пятна. Вот так, обычный извращенец, подумал я тогда. С фургоном это он, конечно, неплохо придумал. Следаки с операми его бы еще долго ловили, а мне повезло. Ну, вот, считай, дело и раскрыто. Только владельца фургона осталось дождаться. И тут я слова следака того вспоминаю. Что, интересно, его так напугать могло? Фургон как фургон… Стою я внутри, соображаю, «чуйку» свою слушаю. По крыше дождик барабанит. Сейчас бы, по-хорошему, оперов знакомых вызвать, да и засаду на владельца устроить, а у меня словно зуд какой-то. У фургона-то этого, считай, три отсека: кабина, пассажирский, где я сейчас стою, а за ним — грузовое отделение. Вот туда — то я и не заглядывал. Вылез я из фургона, обошел его, к дверям задним подошел, отмычками замок потыкал и дернул за ручки (фото фургона).

В нашем деле каждый рано или поздно «ломается». Некоторые почти сразу, другие через много-много лет. Но, «ломаются» все. Наверное, каждый думает, что с ним такого не случится. Сперва — это уверенность, потом — всего лишь надежда. Но рано или поздно ты увидишь что-то такое, что изменит тебя навсегда. Может, у тебя просто крыша поедет, а может, внутри что-то надломится, и будет гнить потихоньку, пока всю душу не выест. Но прежним тебе уже не быть.

За пятнадцать лет я не сломался. Я в этом почти уверен. Не сломался, когда вынимал труп четырнадцатилетней девочки из петли на дереве в городском парке. Шайка юных ублюдков подвесила её забавы ради и, пока она была жива и корчилась в петле, совали в неё бутылки и палки. Их поймали через пару недель, и я смотрел, как следователь разъясняет им права и собачится с их адвокатами и родителями. Не сломался, когда отскребали с тротуара отца-наркомана с ребенком. Он вмазался дешевым героином, который продают по тысяче рублей за «чек», взял на руки своего десятимесячного сына и вышел в окно двенадцатого этажа. Уголовное дело возбуждать не стали. Эти двое и так бы рано или поздно нашли свою смерть: один от передоза, другой… от чего угодно. Не сломался, когда осматривали квартиру после пожара. Два таджика ограбили молодую семью и, чтобы замести следы, устроили пожар. Там заживо сгорели мать, отец и их маленькая дочка. Одного из этих скотов задерживал я, и, к счастью, он оказывал сопротивление. Вот только от этого не легче.

Я много чего видел. Но я видел и людей, которые это сделали. Я мог почитать их показания, заключения эксперта. Я мог спросить у них, зачем они это делали? И даже если они не отвечали, я всегда мог узнать, как и что они совершили. «На почве внезапно возникших личных неприязненных отношений», «из корыстных» или «хулиганских побуждений», «желая скрыть следы преступления»… Всему этому было какое-то разумное объяснение. Наверное, потому я и не сломался. Я понимал, с чем имел дело. А тут…

Когда двери фургона раскрылись, я сперва даже не понял, что именно увидел. Крошечный, считай, размером с кабинку биотуалета, грузовой отсек, был выложен фольгой. А стена, отделявшая его от пассажирской части… она словно состояла из какого-то полупрозрачного то ли желе с белесыми прожилками, то ли холодца отвратительного зеленоватого оттенка. Повторю, секунд пять я просто не понимал, на что именно смотрю и потому разглядывал это особенно внимательно. Оно медленно набухало и опадало, это было похоже на дыхание, а внизу, у самого пола, внутри этой штуки, я увидел девушку, которую искал. От нее осталась только голова, шея и правое плечо, и они, как бы, плавно перетекали в зеленоватое желе вокруг. Все остальное, видимо, уже растворилось. Не знаю, сколько я смотрел на все это, минуту, наверное. А потом в этом желе появилась морда. Грубая карикатура на человеческое лицо. Оно раскрыло глаза и беззубый рот и потянулось ко мне. Фургон качнулся на рессорах, а голова девушки внутри желе медленно сползла набок. Может, я орал, может, нет — не знаю. Помню, что двери фургона захлопнуть успел. Точно, успел. А потом я побежал, как никогда в жизни не бегал.

17 октября 2012 года я сломался. От судьбы не уйдешь. С родителями той девушки я больше не общался. Я, по-моему, вообще с тех пор ни с кем нормально не общался. Отключил телефон и забухал. Через пару дней ко мне приезжали друзья с работы — узнать, что случилось. Мы поговорили через закрытую дверь. Я нес какую-то чушь. Но это неважно, потому что правда, считай, мало бы отличалась от моего пьяного бреда. Мало-помалу от меня отстали. Больше ко мне никто не приходит, и я бухаю дни напролет. Раз в неделю я набираюсь храбрости сбегать в магазин за водкой и «дошираком». Я поступаю как последний трус, знаю, но… Я не знаю, что мне делать. Я увидел то, что не смог понять. Я рассказал об этом как смог, но я не знаю, может, все это выглядит просто гомерически смешно. Я не знаю, что было в том фургоне. Я не знаю, кто его хозяин, не знаю, почему он делает то, что делает. Кормит он эту штуку, что ли, или просто взаперти держит. А может, ему просто нравится дрочить на трусы девушки, пока ее труп растворяется за стенкой. Одно я знаю точно. И не спрашивайте откуда. То лицо потянулось ко мне потому, что я ему понравился. И оно обязательно приедет за мной на желтом фургоне.

Изменено: Кошара, 31 Октябрь 2014 - 17:19

[Шнапсфюрер фон Гадке]

С возвращением!
А то уже тревожиться начали

Кстати, насчет страшилок... Тут меня ADME подкузьмило. Да что там говорить, просто почитайте:
http://www.adme.ru/v...istorii-702010/
От некоторых реально не по себе

[Кошара]

И на сегодня всё. Пока.

С возвращением!
А то уже тревожиться начали

Кстати, насчет страшилок... Тут меня ADME подкузьмило. Да что там говорить, просто почитайте:
http://www.adme.ru/v...istorii-702010/
От некоторых реально не по себе

О, спасибо!

[Кошара]

Всем привет!

Детишкам полагается забава.

Spoiler

Мрак... Сырость... Тишина... Мрак, сырость, тишина. Этими тремя словами насквозь пропитан тяжёлый воздух. Тошнит. Холодно. Болит голова. Спина затекла. В ушах звенит. Дышать... Я хочу дышать... Некуда бежать. Некого звать. Сколько бы я не кричал, мне не откроют. Смириться? Да. Нужно смириться. Я уже не вырвусь из плена воспоминаний, которые окутывают меня белым саваном...

* * *
Всё началось, когда мы праздновали Хэллоуин. Я вообще не признаю этот "праздник". Ну что за бред? Какие-то духи, ведьмы, привидения, тыквы, ещё чёрт-знает что... Но я не мог отказаться. Друзья буквально силой приволокли меня на свои посиделки, пафосно именуемые "вечеринкой".

Инициатором идеи была Алка-самая красивая девчонка нашего класса. В десятом классе за ней ухлёстывала вся школа, включая некоторых мужчин-преподавателей... А вот мне она никогда не нравилась. Ну... Разве что классе в третьем, когда нас посадили за одну парту. Ну и в пятом... И в восьмом... Ну, скажем так, я относился к ней ровно.
А потом, после окончания школы, мы впятером: Миша, Марина, Вадик, Алка и я - решили не поступать, а пожить год в своё удовольствие.

В общем, пришли мы на эту "вечеринку". Я помню тот вечер туманно... Слишком много было сигаретного дыма, слишком много было алкоголя и пустой болтовни.

Сначала мы долго танцевали. Алка, не стесняясь, вертела пятой точкой прямо у меня перед носом. Маринка, как всегда, пыталась повторять за ней, но получалось очень неуклюже.

В первом и втором классах Мариночка была очень воспитанной, скромной и благоразумной девочкой. Её дивные голубые глазки скрывались за стеклом аккуратных очков, а светлые волосы были вечно собраны в красивые причёски. Она была хорошисткой, училась играть на скрипке и хорошо читала стихи. Прелесть, а не ребёнок! Её часто ставили нам в пример учителя и родители, из-за чего Марина постоянно подвергалась насмешкам со стороны одноклассников (то бишь нас). Наши с Мариной родители дружили, но мне невыносимо было находиться рядом с ней.

А в третьем классе появилась ветренная и беззаботная Аллочка. С первой же минуты после знакомства они стали неразлучны. Аллочка коротко подстрижётся-Марина за ней повторяет, Аллочке купят новый телефон-Марина требует у родителей такой же. Так было всегда, и Мариночка перестала быть идеальной девочкой.

Поэтому она тоже виляла задницей и при всех поправляла лифчик. Они уже давно встречались с Вадиком, а Аллочка жить не могла без Миши, только я был волком-одиночкой. Хотя лучше самая долгая и мучительная смерть, чем такие гёрлфренды, как наши закадычные подружки...

* * *
Глупец! О чём я говорю? Ничего и никогда не может быть хуже смерти... Такой страшной, пропитывающей дрожью и осознанием жалкости своего существа каждую твою клеточку, каждый волосок... Звоном в ушах, дрожью в ногах, удушьем, помутнением рассудка она, как множество чёрных змей расползается по телу...
Мне нечем дышать. Мне некого звать. Мне некуда идти. Мне никак не удастся выжить. Мне не за что раскаиваться... Кроме того октябрьского вечера, который так быстро превратился тогда в тёмную и холодную октябрьскую ночь. Ночь, длиною в вечность.

* * *
Потом мы много пили. Очень много. И курили. И, кажется, целовались... Наверное, и я с кем-то целовался... Плевать. Уже не помню. Я помню совершенно другое...

Помню запачканное лицо мальчика, которого я толкнул в лужу в детском саду. Помню полные слёз мамины глаза. Ей было стыдно за меня... Помню обиду соседа по даче--ветерана войны, у которого я таскал из палисадника вишню... Помню осколки любимой бабушкиной вазы. Помню лучшего друга детства Глеба, который недавно разбился на байке, успев набрать меня, а я не взял трубку...

Как же я ненавижу тебя, Денис! Какую мерзкую жизнь ты прожил! Мерзкие у тебя поступки, мерзкие у тебя "друзья", мерзким будет и твоё наказание...

* * *
-Ой, мальчики, а давайте в карты на желания!

Эта фраза до сих пор панихидой звучит у меня в голове, словно писклявый голосок Аллы записали на диктофон и много раз прокручивают запись.

-Вадюша, солнце, неси колоду!-закричала пьяная Маринка. -Дэнчик, а чё такой печальный? Иди сюда, пока этот хмырь ушёл, чмокну!

-Чмоки! Чмоки!-хором закричали Аллочка и Миша.

Миша был одним из моих лучших друзей. Пока не начал встречаться с этой мразью. Я до сих пор не могу понять, что его привлекло в Алле. Короткая юбка и большие буфера?

Маринка уже вовсю дышала на меня перегаром, но, слава богу, вернулся Вадик.

Мы сыграли несколько партеек, но желания были дурацкими, вроде "снять футболку", "поцеловаться", "дать полапать"...

Проигрывали в основном девочки, но партию пятую проиграл Вадик. Он долго не хотел выполнять желание--сгонять в магазин за пивом, но потом Мариночка жалобно протянула:
-Ну ради меняя...

Все прекрасно понимали, что означало это "ради меня". Кое-кого ждёт бессонная ночь...
-Ради тебя хоть застрелюсь!-уверенно заявил Вадюша и дунул в ближайший магаз.

Когда он вернулся, мы продолжили играть. Опять раз за разом проигрывали девочки, один раз проиграл я, потом-Миша... И снова очередь дошла до Вадика.

-Солнышко,-сказала Марина, -ты же обещал...

-Что обещал?-не понял наш "везунчик".

-Ты говорил, что ради неё застрелишься-спокойно произнесла Алла, и мурашки пробежали у меня по коже. И не только у меня...

-Да я... Девки, я ж пошутил...

-Ты обещал!-Алла могла бы работать палачом.

-А как он застрелится? Где тут оружие?

-Во, Миха дело говорит!-успокоился Вадик.

-Пусть из окна выпрыгнет,-на полном серьёзе договорил мой друг.

Вадим побледнел и направился к окну. Он был пьян. Очень пьян. Он посмотрел на свою девушку:
-А ты что скажешь?

Марина начала плакать, но Алла договорила за неё:
-Обещания нужно выполнять.

Через несколько секунд то, что осталось от Вадима, лежало на асфальте, и кровь растекалась по дорожной пыли.

* * *
-Было весело!-улыбнулась Алла, пока её подруга обливалась слезам, а Миша кричал от ужаса.
-Мы же его убили...-еле произнёс я.
-Он сам согласился,-невинно сказала эта сучка. -Наша хата с краю. Продолжаем играть. На Хэллоуин детишкам полагается забава.

Она оказалась умней, чем я думал.

В этот раз проиграл я. Тогда я порядочно выпил, но всё равно осознавал весь ужас сложившейся ситуации...

Марина ехидно усмехнулась.

-Аллочка, можно я сама загадаю ему желание?
-Валяй.

Я не помню, что такое волшебное прошептала она мне на ушко, что я согласился. Я вскочил и начал действовать. Моя рука железной хваткой вцепилась в горло Аллочке. Она не сразу поняла, в чём дело, а потом начала кричать, кусаться и вырываться. Я не отпускал её горло. В детстве я занимался борьбой. Как видите, пригодилось.

Где-то по ту сторону экрана из ящика орал Курт Кобайн: "A mulatto! An albino! A mosquito! A denial! A denial!". Ему аккомпанировал безумный хохот Марины. А я всё душил, а эта тварь всё хрипела... Наконец она издохла в страшных мучениях...

-Прям "Десять негритят", твою мать!-закричал я. Мне стало весело и почему-то легко.

Марина каталась по полу в истерике. Она чуть ли не задыхалась от смеха. Я не слышал, чтобы кто-нибудь так сумасшедше хохотал. Так не смеялись даже душевнобольные в фильмах...

Миша подбежал к Алле. Убедившись, что пульса нет, он на удивление спокойно встал и подошёл к столу.
-Играем дальше!

Играли мы долго. Миха явно проигрывал, но вдруг посреди партии закричал:
-Какого хрена ты мухлюешь? Я видел, как ты клал карты в отбой.

Я не мухлевал! Я правда не мухлевал... Тогда я не понимал, зачем это нужно моему другу...

-Миха, остынь!-бодро сказала Марина.
-А ты вообще заткнись, шалава!-отрезал он и влепил ей пощёчину. Потом он схватил бутылку и изо всех сил треснул меня по башке...

* * *
И вот я здесь. Справа лежит, касаясь меня холодной бледной рукой тело Аллы. Слева-останки Вадима в мусорном мешке. Миха не поленился их сгрести. Крышка ящика прибита гвоздями. Я умру здесь, под покровом земли, рядом с телами моих бывших товарищей, и никто не найдёт меня... Хэллоуин удался на славу!

Мрак... Сырость... Тишина... Мрак, сырость, тишина. Этими тремя словами насквозь пропитан тяжёлый воздух.

Я начинаю терять сознание... Ещё немного-и я задохнусь... Прощайте...

* * *
Очнулся я в больнице. Там сердобольная медсестра сообщила, что Марина дозвонилась своим родителям и сказала, где меня закопали, за что Миша убил её лопатой... Сейчас он сидит в тюрьме, отбывая пожизненное наказание. Моя мама умерла от сердечного приступа. Я остался один...

Потом был тяжёлый год. Год скитаний по больницам и психдиспансерам... Меня лечили и успокаивали, мне не помогало. Во мне не осталось ничего человеческого. Только урод без левой ступни, сожранной червями смотрел на меня из зеркала полным ненависти тёмным глазом... Второй мне удалили.

Я никому не нужен...

"With the lights on, it's less dangerous, here we are now, entertain us!.."

Что ж, я поделился с Вами своей историей и теперь пора бежать. Мне просто интересно, больно ли было умирать Вадику?

"A mulatto, an albino!.."

Форточка открыта. Хм... Не знал, что "Нирвана" сочиняла похоронные марши...

"A denial! A denial! A denial! A denial!"...

Зловещее сообщение.

Spoiler

День начинался как обычно, но без школы. Я уже вторую неделю болею гриппом, врачи боятся осложнений и не допускают меня к занятиям. Мама и вовсе запретила мне вставать с постели, но это конечно не самое важное. 

Я проснулась. На часах 10:34. Сглотнула и моё горло пронзила боль. Я поморщилась. 
- Маааам! - крикнула я, смотря в комнатный проём. 
Никто не ответил. Значит мама куда-то ушла. 
Еле как встав, я добралась до угла своей комнаты и взяла мобильник. Вновь рухнув на кровать я набрала мамин номер. 
- Алло? - после пяти гудков ответил мамин голос. 
- Ты на работе? Кхе, кхе... 
- Да, буду поздно. Не забудь выпить лекарства, тарелка с едой на твоём столе. Сок из холодильника не пей, твоя порция на столе на кухне. Если будет звонить стационарный, не бери. Я сказала всем, кто может тебе позвонить звонить на сотовый. 
- Ага... 
- По... И да, не забудь про то, что дверь никому не открывай. У нас всех есть ключи. Твои на тумбочке, но на улицу не ногой. 
- Да, да, да... Кхееее... 
- Всё, пока. 
Вот такой сухой разговор. Куча всего, что я знаю. 

Я закрыла глаза. Пролежала так минут 10, пока не почувствовала голод. 
Поднялась с кровати. Подошла к столу и минуты 3 тупо смотрела на яичницу с беконом, которую мама щедро навалила на мою тарелку.

Поев, я включила телевизор. "Ничего интересного" - подумала я и грубо нажала на красную кнопку пульта. Картинка сжалась и тут же исчезла. Я взяла планшет со стола и зашла в интернет. Мне много писали и я провела в ВК львиную долю дня. 

Вновь глянула на часы. 15:21. 
Делать было нечего. 
Тут раздался звонок на стационарный телефон. Я не взяла трубку по маминому совету. 
Звонили довольно долго, но потом сдались. 
Через минуту на мой планшет пришло смс с номера 66666666661. 
"ВОЗЬМИ ТРУБКУ!" - гласило сообщение. 
Я удивилась такой настойчивости. Через пару секунд позвонили вновь. 
Я решила, что это очередная злая шутка моих одноклассников и просто фыркнула. 
На этот раз звонили очень долго. А потом вновь мне пришло смс с того номера. 
"ВОЗЬМИ ТРУБКУ ИНАЧЕ ПОЖАЛЕЕШЬ!" 
Теперь это было не смешно. Мне даже стало жутко. Да и номер какой-то странный. 

Домашний вновь надрывался. Я как зачарованная ждала нового смс. 
Долго ждать оно себя не заставило. 
"Я УБЬЮ ТЕБЯ ЕСЛИ ТЫ НЕ ВОЗЬМЁШЬ ТРУБКУ!!!" 

Я испугалась не на шутку. 
Телефон вновь зазвонил, я хотела встать, но моё тело словно парализовало. 
"Я ЗНАЮ ГДЕ ТЫ! БЕРИ ТРУБКУ, Я УЖЕ ТОЧУ СВОИ НОЖИ!!!" 
Меня одолела паника. Телефон просто надрывался. 
Вновь смс: "Я ПРИШЁЛ"

На кухне что-то упало. Теперь в ванне, в коридоре. Оно просто рушит всё на своём пути, в поисках меня. 
И оно найдёт. Прощайте.

Холод.

Ничем не примечательная история, но последняя фраза, это нечто!

Spoiler

Кажется, он никогда меня не отпустит. Он, словно собачка, увязался за мной, куда бы я не пошел. Ничто не спасало от этого холода: ни теплая одежда, ни теплые носки, ни обогреватель, ни шерстяное одеяло. Особенно страдали мои конечности, пальцы будто кололи иглами, снова и снова, своих ступней я вообще не чувствовал. Может быть, у меня температура? Где же этот чертов градусник? И почему у меня никак руки не доходят до того, чтобы прибраться? Все-таки в холостяцкой жизни есть свои минусы. Я плюнул на этот градусник, так как, несмотря на холод, я чувствовал себя прекрасно. Я пошел на кухню сделать парочку бутербродов, кино и еда должны были отвлечь меня от моей проблемы. Черт, пустая моя голова, я опять забыл купить хлеба! Термометр на окне показывал минус десять градусов. У меня возникла мысль, что если мне холодно дома, то каково мне будет на улице? Но страх умереть от голода был сильнее страха замерзнуть. Переодев штаны и облачившись в теплую куртку, я вышел на улицу.

Спустя секунду после выхода из подъезда я увидел такую картину: мои соседи столпились вокруг двери подъезда, их лица отражали грусть. У дома стоял катафалк. Я подошел к тете Вале, женщине, которая жила напротив моей квартиры.

- Теть Валь, а кто умер-то?

Она не ответила, она даже не отреагировала на мой вопрос, будто не слышала меня вовсе. И я заметил еще одно, произнося свой вопрос, у меня изо рта не шел пар, я выдыхал холодный воздух! И вот из катафалка вышли люди и зашли в подъезд. Холод все это время меня не отпускал. Когда они вышли, я все понял. Я не был испуган или шокирован, а, скорее, зол, ведь я буду, возможно, мерзнуть вечно.

И на сегодня всё. Пока.

Всем привет!

Ковен.

Spoiler

Дело было 7 лет назад, мне тогда было 14 лет. Прочитал я в Интернете про спиритические сеансы и решил попробовать что-нибудь подобное. Кинул клич в своем классе, нашел еще четырех идиотов (два парня и две девушки). Проблема была в том, что несмотря на энтузиазм, я понятия не имел, как такие сеансы проводятся. Один парень из моего «ковена» привел своего старшего брата-студента, который интересовался подобными делами. Он выслушал меня и обозвал придурком, но после хныканья младшего брата сказал, что завтра все будет.

На следующий день он принес кучу распечатанных листов с текстом на английском языке и иллюстрациями разных кругов. Круги выглядели как явно магические, и я был в абсолютном восторге. Я предложил старшему поучаствовать в нашем деле, но он отказался, сказав, что мы малолетние дураки, играющие с адским пламенем (дословно). Я не рассказал об этом предостережении остальным, так как опасался, что девушки испугаются и откажутся. Мы договорились о дате (19 октября, до сих пор помню) и месте проведения сеанса (старая будка недалеко от нашей школы). Я был полон решимости, ничего не боялся и был уверен, что 19 октября пообщаюсь с мертвыми и узнаю тайны мира. Идиот.

19 октября примерно в два часа дня наш школьный «ковен» был на месте. Я хотел провести обряд ночью, но мать не пускала меня гулять ночью. Два часа я рисовал на полу круг красной краской. Бросая ретроспективный взгляд, могу сказать, что получилось плохо: несколько символов не влезли в круг, некоторые были неправильного размера. Я не придал этому значения и решил продолжить. Рядом с кругом мы поставили небольшой стол и стулья (мебель уже была там, понятия не имею, почему ее не унесли бомжи). Долго спорили насчет того, как рассаживаться за столом — никто не хотел садиться спиной к кругу. Положили на стол кусок ватмана с нарисованными на нем буквами и цифрами, поверх положили блюдце, зажгли свечи, подаренные нам тем самым старшим. Свечи, кстати, были очень зловещими, красными. Теперь я понимаю, что то, чем мы занимались, было безумным инцестом совсем разных ритуалов. Но тогда мне казалось, что я делаю всё правильно.

Когда мы начали, собственно, вызывать духа, было около пяти часов вечера. Мы положили руки на блюдце, моя рука была поверх, как будто скрепляя руки моих одноклассников. Я прочитал длинное заклинание на ломаном английском, взятое с тех же распечаток. Слова были старомодные, вроде «thee», «thou». Многие слова я наверняка произнес неправильно. Кроме английских слов, присутствовали и другие, возможно, немецкие, но я не уверен. Никакого знака не последовало, огонь свечей не задрожал, порывов ветра не было (ясное дело, помещение же). Девушки начали перешучиваться, и я грубо сказал им заткнуться. После того, как тишина возобновилась, я посмотрел в сторону круга на полу и задал вопрос:

— Дух, ты здесь?

Ни ответа, ни знака. Я опасался, что девушки начнут специально двигать блюдце, но они не стали. Я задал еще один вопрос, после которого все и началось:

— Как твоё имя?

Сразу после того, как я произнес эти слова, я почувствовал СТРАХ. Это был мерзкий, липкий, тошнотворный страх. Я быстро оглядел каждого из собравшихся — они были в таком же состоянии. Один парень бормотал что-то невнятное, девушки побледнели и перестали улыбаться, одну из них, кажется, трясло. Я хотел сказать духу, чтобы он не злился... но как только я открыл рот, у меня возникло полное, кристально чистое понимание. Я понял, что тварь, которую мы вызвали, никогда не была человеком. Ни один человек не может испытывать такую ненависть, как это отродье, чей взгляд я чувствовал самой своей кожей. Оно не собиралось отвечать на наши дурацкие вопросы, не собиралось разговаривать. Оно хотело убить нас всех, я чувствовал это. Еще одна четкая мысль (я даже не могу назвать это мыслью — скорее, это понимание, осознание истины) подсказала мне, что если я останусь в этом месте, то я чертов труп. Я вскочил со стула, развернулся и бросился бежать. Остальные также очнулись и последовали за мной. За те две-три секунды, пока я не оказался на улице, в моей голове всё крутилось: «За что? Откуда такая ненависть? Как существо может быть настолько злобным?».

Как только я выбежал наружу, то сразу захлопнул дверь, чуть не оставив внутри одного из компаньонов — он успел в последний момент, не дав двери закрыться, подставив плечо. Как только дверь закрылась, ощущение мерзкого присутствия пропало. Обе девушки и второй парень продолжали убегать. Я и парень, ушибленный дверью, остались неподалеку, пытаясь успокоиться. Потом я совершил еще один дебильный поступок: зачем-то подошел к двери и, чёрт побери, приоткрыл ее! Наверное, мне было любопытно, там ли эта тварь или уже свалила. Как только я приоткрыл дверь, я снова почувствовал на себе взгляд, полный ненависти. Ненависть была такой силы, что стала почти материальной. Это можно сравнить с ощущением чьих-то когтей у себя в кишках. Я в панике захлопнул дверь и побежал домой. Мне было наплевать на парня, оставшегося позади. Я просто бежал.

Дома мне влетело от родителей. На вопросы о том, что со мной, я сказал, что подрался с одноклассником. Потом вечером притворился, что заболел простудой. Мне было страшно выходить из дома. Мне было страшно оставаться одному. Было страшно спать. Пришел я в норму только где-то через две недели.

Однажды после этого я поговорил об этом с одним из парней, бывших со мной в тот день. Он описал свои ощущения в тот момент — они были очень похожи на мои. А одна из девушек сильно переменилась после того дня, стала менее общительной и какой-то серьёзной.

И, наконец, о последствиях. С тех пор почти каждый год мне снятся очень страшные сны. Их описания — повод для отдельной истории. Они всегда снятся в одно и то же время года — с конца февраля до начала марта. Понятия не имею, почему именно так. Сны каждый год разные и представляют собой серию повторяющихся кошмаров, в которых ко мне приближается что-то (или кто-то) очень плохое. С каждой ночью становится все хуже, но числа 5-го — 7-го все прекращается, и так до следующего года. Я уже почти привык к ним за семь лет.

К чему я все это рассказываю? Эти существа нам не друзья, не союзники и не добрые джинны. Они — враги. Непримиримые и смертельные враги. Не ждите от них ничего хорошего. Не зовите их к нам. Наш мир и так дерьмовый.

Ночь слёз.

Автор: Наталья Шаркова.

Spoiler

— Почем сегодня цыплята табака?

Тень накрыла меня, спрятав от палящего солнца. Я заулыбалась, подняла голову:

— Привет! Скидки кончились, придется раскошеливаться! — ответила я шуткой на шутку.

— Согласен, только мне с хрустящей корочкой! — моментально среагировал Данила, расцветая в улыбке и не без интереса разглядывая нас с подругой, жарящихся под солнцем на берегу реки.

— Иди куда шел! — недовольно пробурчала Лида.

— А я к вам шел, — Даня опустился на траву рядом с нашим покрывалом, продолжая улыбаться.

Даня был моим другом детства, как и Лида. Жили они в деревне, куда я часто приезжала к бабушке. Хорошо помню забавные детские конопушки и рыжие кудри Данилы. Мы с подружкой всегда смеялись и дразнили его, а он никогда не обижался или просто делал вид. Сейчас же Даня вырос в пятнадцатилетнего юношу, причем, надо признать, весьма симпатичного.

— Ты слышала, что он сказал? — толкнула меня в бок подруга.

— Что? — залилась я краской, вовремя сообразив, что до сих пор таращусь на Данилу.

Он подмигнул мне и повторил медленно зловещим шепотом:

— Сегодня та самая ночь.

— Какая? — не поняла я.

— Сегодня «Ночь Слез», — шепот его стал еще страшнее.

Лида села, накинула полотенце на обгорелые плечи и удивленно спросила:

— Ты разве не знаешь? Это же местная легенда про мост Слез.

— А это тот, который в лесу? — вспомнила я. — Там кто-то еще свалился с него?

— Во даешь! Свалился! — она покачала головой. — Четырнадцать лет сюда приезжаешь, а не слышала эту историю.

— Просвети меня, — заинтересовалась я.

— Ну, слушай!.. Это произошло давно… очень давно… — начала Лида.

— Во времена Первой Мировой, — перебил ее Данила.

Она лишь отмахнулась от него и продолжила:

— Вот я и говорю, что давно! Жила в то время в нашей деревне семья. Муж, жена и трое детей. И как-то раз муж пропал.

— Погиб на войне, — уточнил Даня.

— Пусть так, — раздраженно согласилась Лида. — А жена то ли от горя, то ли еще от чего сошла с ума, ну, совсем чокнулась. Однажды ночью она разбудила своих детей и повела в лес. Там с моста всех и сбросила, а потом вслед за ними и сама в воду кинулась. Вот с тех пор наши старики и считают этот мост проклятым. И поговаривают, что в день их гибели ночью на мосту можно услышать женский плач и даже голос, как она зовет своих детей.

— Вот это да! — восхищенно уставилась я на подругу. — Ничего себе история!

Лида довольно улыбнулась:

— Жуткая история — это правда. Но еще страшней то, что сегодня та самая ночь, ночь их гибели.

— Ого! И что?.. — заинтересованно спросила я.

— Как что? — не выдержал Данила. — Пошли, проверим, плачет там кто, или брехня все это!

— Пошли! — согласно кивнула я. — Хоть какое-то развлечение.

— Тогда в полдвенадцатого я вас жду у сарая, на краю леса.

— И только, чур, не опаздывать!

— Вот это я понимаю, настоящее приключение! — захлопала я в ладоши.

Сейчас я вспоминаю тот момент и спрашиваю себя, почувствовала ли я тогда хоть какое-нибудь предупреждение о том, что не нужно туда ходить, екнуло ли у меня что-нибудь внутри? Но нет, к сожалению, моя интуиция бессовестно спала или отсутствовала вовсе.

Ночью мы с Лидой, полные решимости и энтузиазма разгадать загадку, весело подходили к развалившемуся сараю, где нас уже поджидал наш верный товарищ.

Жутковато было идти по ночному лесу. Деревья вдоль дорожек походили на монстров, которые скрипели и тянули к нам свои крючковатые пальцы. Мы с Лидой взялись за руки и плотнее прижались друг к другу плечами.

— Слышите? — неожиданно остановился Данила, который до этого весело вышагивал перед нами, освещая дорогу своим маломощным фонариком.

Мы прислушались:

— Нет, ничего не слышим.

— Полная тишина, странно все это!

— Все зверушки уже спят, ночь на дворе! — прыснули мы с подружкой.

Даня махнул на нас рукой и зашагал дальше. После очередного поворота он остановился и резко повернулся к нам, приложив указательный палец к губам. Мы тут же застыли на месте и притихли.

Плач. Да, тихий, едва различимый плач услышали мы. Данила выключил фонарик и медленно по освещенной луной дорожке начал продвигаться вперед к мосту. Мы с Лидой старались не отставать.

Около моста плач звучал громче. Сомнений не было, плакала женщина. Мурашки побежали у меня по коже, я поежилась.

Луна хорошо освещала старинный каменный мост.

— Нет никого, — облегченно вздохнула Лида.

Но Даня указал рукой на туман, который поднимался от речки. Там, в тумане, я разглядела темную фигуру. Дымка быстро рассеялась, открыв женщину в длинных черных одеждах, казалось, она ступает по самой поверхности воды.

— Идите ко мне, детки, идите!.. — она протянула к нам свои руки. — Идите ко мне!..

Мне хотелось рвануть изо всех сил прочь из леса, но ноги словно приросли к земле и пустили корни.

— Идите ко мне!.. — повторяла утопленница вновь и вновь.

И вдруг Лида пошла… медленно-медленно…

— Беги! — услыхала я обращенный ко мне крик Дани, который сам при этом стоял как вкопанный. — Беги отсюда! Я ее заберу!

В тот момент Лида уже добрела до вершины моста и подходила к краю, где не было ни парапета, ни перил. А черная женщина тянула к ней руки:

— Иди ко мне, дитя мое!..

Резкий удар в плечо заставил меня очнуться. Я побежала, причем так быстро, как никогда не бегала в жизни. Остановилась только на краю леса, у заброшенного сарая. Согнувшись пополам, долго пыталась отдышаться. Когда дыхание восстановилось, я опустилась на траву, облокотившись спиной о деревянную стену, и стала ждать.

Я сидела и не сводила глаз с дороги, которая скрывалась в темноте леса. Ведь в любой момент там должны были появиться мои друзья.

С первыми лучами солнца моя надежда начала таять.

Не ребёнок.

Spoiler

Лежал я как-то раз в больнице с воспалением легких. Большая это была больница — вторая городская. Как раз в новом ее здании, что недалеко от КЗ «Минск». Ну и вот лежу я, значит, в пульмонологии, все дела, лечусь потиху, на прогревание хожу. А прогревание-то этажом ниже. И однажды возвращаюсь я с процедуры, как раз мимо лифтов к лестнице прохожу и вижу, тетка какая-то мечется по этой клетке с лифтами. И то подходит к дверям лифта, то отскакивает обратно. На пролете этом людей ходит очень мало, все в основном пользуются более широкими лифтами около центрального входа. А тут всего два лифта, один, из которых служебный и вообще, походу, сломан. Ну а мне лениво было вернуться и пойти другой лестницей, да и потом, после процедур всегда слабость, еще гробанусь где.

Пошел я, значится, мимо этой женщины. Стараюсь прикинуться ветошью, мол, меня тут нет, я плод вашего воображения. Не прокатило. Сцапала меня она за локоть и как давай говорить, что, мол, в шахте кто-то плачет, да так жалобно, что сердце разрывается. Как ребенок. Что надо лифт открыть, врачей позвать. Психиатрии в больнице нет, это так, к слову. Только неврология. Погрешил на нее. Ну, выпустили тетеньку раньше срока, с кем не бывает. Послушал я ее, послушал, потом стал объяснять, что детского отделения в больнице нет, детей сюда никто не водит, откуда же взяться ребенку, да еще в шахте лифта. Служебного лифта. Даже предложил ее до неврологии проводить. А женщина давай меня к лифту подталкивать, типа, сам послушай. Ну я и подошел к этим дверям, солидным таким, стальным. Подумал, может, отвяжется, если скажу, что не слышу ничего. И вот тут начинается самое интересное.

Прижался я ухом к этим дверям. Сперва ничего не было, только гудение где-то далеко. А потом я услышал всхлип. Я напрягся. Секунды через четыре еще один. Потом вроде кто-то подышал и начал хныкать. Еще через пару секунд до меня дошло, что звук действительно доносится с обратной стороны. То бишь из шахты. Плакал, вроде как и правда ребенок, но звуки были какими-то искаженными. Мне тогда показалось, что это вовсе не ребенок плачет, а взрослый пытается плакать как ребенок. После каждых натужных всхлипываний слышалось сипение, словно кто-то большой и старый втягивает в себя воздух.

Я тогда здорово перепугался. Кинулся на эту тетку, говорил, да что там говорил, я почти кричал ей, что там нет никого, велел ей убираться… много чего я ей тогда наговорил. А она посмотрела на меня и только спросила: «Там ведь не ребенок, да?» Я промолчал. Тетка та перекрестилась и кинулась вниз по лестнице. Я остался один. И тут со стороны закрытых створок лифта послышался смешок. И черт возьми, я готов поклясться, что в них кто-то тихонько поскребся. И этот глухой звук эхом отдавался у меня в голове до самой пульмонологии.

И на сегодня всё. Пока.

[Кошара]

Привет всем!

Дело Маргарет Кроу .

Spoiler

Кхм. Привет всем. Я Марвин Стеффорд. Всё, что вам нужно обо мне знать, это то, что я моя профессия – следователь. И за спиной у меня 15 лет опыта. А это, скажу я вам, немалый срок, для человека моего дела. Через полгода я собирался подать в отставку. Я мог бы долго и нудно распевать о том, какие интересные случаи мне попадались, какие жестокие и ужасные порой они были, только это всё неважно.Важно то, что я пару предложений назад использовал прошедшее время, и не просто так, и не по ошибке, а преднамеренно, надеясь, что вы обратите внимание. Потому что в отставку я подал вчера. А сегодня я опубликую то, что в данный момент пишу, не страшась, что меня не поймут. Я… не жду вашего сочувствия. У меня, честно говоря, эмоций просто не осталось. Последнее усилие – всё вложу в текст и навсегда забуду. По крайней мере – постараюсь.
Пару месяцев назад мне в руки попало дело Маргарет Кроу. Женщины, изнасилованной и убитой группой человек. Группу эту я нашёл, можете не сомневаться. Только это не просто люди были. Это было четверо пятнадцатилетних подростков. Детали настолько мерзки, что вдаваться я не буду. Самое жуткое в этом маленьком предисловии это то, что Маргарет Кроу, как оказалось, вовсе не умерла. А впала, как говорится, в глубокий сон. В кому настолько сильную и глубокую, что поначалу врачи даже и не смогли понять, что она жива. Пульс, говорят, не отследили. Кретины. Приборы ничего не показали, и бледной она была, как будто неделя прошла с момента её смерти. И только дочка, просидевшая около матери в клинике добрые пять часов подряд, смогла заметить, как очень редко на долю секунды у матери вздымается и опускается грудь. Как она не померла от кислородного голодания – было неясно. Но ей оказали должное медицинское обслуживание. И о чудо, уже когда я отыскал четверых подонков, она пришла в себя. А с ней я смог побеседовать только через полтора месяца с того момента, как она очнулась. И первым делом я узнал, что насиловали её эти маленькие гады не по своей воле, а по команде странного мужчины, который стоял всё время рядом (по словам женщины, чуть ли не в стене, потому что она смутно помнила только присутствие…лица (ну что за бред, ей богу…)), и наблюдал, постоянно давая насильникам те, или иные команды. Внутри меня в тот момент всё свирепствовало. Первый раз в моей практике дело принимало скверный оборот. Я не справился со своим заданием. Лица мужчины Маргарет не помнила. Когда я спросил, не принимал ли он непосредственного участия,.. женщина не ответила мне, а только посмотрела на свой живот. Я запомнил этот её жест очень хорошо. Потому что это было не просто отведение взгляда от собеседника. Это было… сродни неожиданному беспокойству. Она смотрела на живот удивлённо и… с опаской. Тогда я не придал этому значения. Но сейчас понимаю, что все, запомненные мною события закономерны.
- Беспокоиться не о чем, всё позади.
Так я успокоил её тогда. Мне показалось, что успокоил. Да и потом, я был чертовски неправ относительно того, что всё прошло. Потому что первый удар не заставил себя ждать.
Её вскоре выписали, и также вскоре я получил приглашение к ней домой на чай. Это было… несколько странным. Но когда я пришёл, я понял, почему она хотела меня видеть. Маргарет сказала мне одну единственную фразу, но в мозге моём тогда с громким свистом вылетела пара
шестерёнок.
- Я беременна.
И тишина.
- Что значит… беременны?! – голос так осип, что я почти прослезился от боли. 
Она мне не сказала больше ни слова. Просто молча отошла от меня, глядя пустым, невидящим взглядом.
- Хорошо, - успокаивал я сам себя. – Действительно, очень ужасно, что вы забеременели. Но… вы ведь можете сделать аборт. Современные технологии многое позволяют.
И снова Маргарет проигнорировала меня. И тут я заметил сразу две вещи.
Первую – дочь, спешно вылетающую из кухни по направлению к нам, и вторую, куда более странную вещь – выпирающий живот. Такого… в принципе быть не могло. Судя по внешнему виду, казалось, что Маргарет на 7 месяце. В таких условиях абортов не делают.
- В этих условиях абортов не делают… - тихо произнесла её дочь.
Я дрогнул. Осознание того, что вокруг меня образовалась плотная плёнка под названием «мучение и страх», пришло сразу после её слов. Либо я каким-то невероятным чудом проворонил пару-тройку месяцев жизни, либо… дело вовсе не во мне и не во времени, а в её животе. 
Пока я стоял каменным изваянием в прихожей, Кристин, младшая Кроу, отвела мать в спальню и успела вернуться. 
- Проходите, я всё объясню.
Да уж, пожалуйста, подумал я. 
Всё, что я слышал в тот день в доме, в моём мозге с трудом укладывалось. Кристин рассказала, что с тех пор, как маму привезли обратно – почти ни разу женщина нормально не спала. Её мучили либо кошмары, либо бессонница, а очень скоро и боли в животе. Дикие боли. 
Одно я знал точно, это был не последний мой поход в дом Кроу. И я был как никогда прав. 
А теперь, я должен поклясться. Я не совру ни в едином следующем слове. Да видит всё Господь.
И вскоре произошло событие, которое я вспоминаю, и начинаю труситься как маленький ребёнок. Это был второй, ооочень болезненный удар по моей психике и здравому смыслу. Вскоре после первого визита, буквально через пять-шесть дней, в три часа ночи меня разбудил телефонный звонок. Вот что я услышал:
- Мистер… Стеффорд… Это Кристин Кроу. Скорее, приезжайте… Мама, кажется… (дикий вопль за заднем фоне)… Ааах, Иисусе, скорее! Нужны именно вы!...
Я слышал её надрывающийся голос. Похоже, она рыдала. А кроме того, я слышал вопли старшей Кроу. Я никогда не терял нить сна так быстро, как в тот момент. Через пять минут я, спешно натягивая куртку, пытался одновременно влезть правой ногой в ботинок. Благо, что у меня есть машина. По пути, я думал, почему всё-таки я. И что вообще там происходило в тот момент? Она рожала? Или что? И зачем тогда я? Если надо было звонить в больницу. Никак не мне. Единственное, что могло служить оправданием, то, что я один знал о нестандартной беременности женщины. Но какой от меня прок…
И вот, начался мой кошмар. Хотя, возможно начался он ещё тогда, когда я взялся за дело Кроу. Тогда, полагаю, надо сделать поправку и сказать: «И вот, именно с этого момента начался один из худших моментов в моём кошмаре». 
Я залетел в дом, ни разу не удивившись, что было открыто, и первым делом позвал Маргарет и Кристин, чтобы определить, где они.
Ответом мне послужила тишина. Так, а это уже становилось интересным. В коридоре стояла кромешная тьма, и я, нащупав выключатель, включил свет. И буквально охренел. Весь пол покрывала кровь. Не далеко не в том виде, как вы обычно видите в фильмах. А словно сгустками. Словно кровь уже давно несвежая. Местами этот кровавый натюрморт разбавляли следы от босых ног, которые где-то уже успели вляпаться в одну из загустевших лужиц. Я готов был избавиться от содержимого желудка, и организм мне об этом спешил напомнить. Не знаю как, но я удержался. И поспешил осмотреть дом. Тишина давила на уши, и ещё сильнее, чем на уши, она давила только на моё психическое состояние. Первый раз я почувствовал страх. Буквальный страх и опасение за свою жизнь. Чувство, когда ноги начинали бунтовать и переставали слушаться. Как куда-то выкачался весь воздух, и я только судорожно хватал ртом его остатки среди вакуума, подобно рыбе, вытащенной из воды. Я завернул в гостиную и оторопел. Там было темно, но лунный свет, проникающий через широкое окно, открывал отличный вид на зрелище. А смотреть действительно было на что. Я видел два силуэта.
И я безошибочно определил, где кто находился. Кроу младшая, замерев на месте, стояла прямо напротив матери. И если вид потрёпанной дочки меня не удивил, то…
Хм… послушайте, я не спец, конечно, по протеканию беременности, но мне показалось очень аномальным здоровенный рог, торчащий прямо у неё из пуза. Или это был клык. Хотя сначала показалось, как будто её чем-то проткнули… Да мне, простите, честно говоря, срать на это было! Я удивлялся, как Кристин ещё в обморок не хлопнулась, потому что я уже был на грани! Маргарет стояла, не шевелясь, но единственное, что я слышал, это словно отдалённые всхлипы. Или же… плач… ребёнка. А потом произошло что-то совсем непонятное. Маргарет с нереальной скоростью рванула в сторону дочери и в тот момент, когда клык, торчащий на полметра из её вздувшегося живота, должен был распороть дочку, я услышал тихое, но отчётливое «хватит». Воздух в комнате словно всколыхнулся. Я повернул голову на звук и тут уж совсем лёгкие очистил (и без одной минуты желудок тоже). Прямо из стены выделялась голова. Только мертвецки бледная голова, без единого намёка на волосы, с отсутствующими глазами и носом и здоровенный, размером с апельсин открытый рот. ПРЯМО ИЗ СТЕНЫ, ПОНИМАЕТЕ?! Я готов был бежать оттуда. Бежать и никогда не возвращаться! К чёрту благоразумие, к чёрту честь и достоинство. Я должен был спасти свою шкуру, пока было не поздно! Но, к сожалению, я уже увяз по самое не могу в той мерзкой каше, да и какая-то непонятная сила мешала осуществить мне желаемый побег от реальности, наливая свинцовой тяжестью ноги. О да. Это была реальность.
Маргарет развернулась к приказавшему так стремительно, что я подумал, рог этот оторвётся и полетит в меня. Такого не произошло. Но произошло кое-что другое. Я включил свет. Ооо, я был гениален. Я думал, у меня наваждение пройдёт. Но оглядев комнату, я готов был плакать. Чёрно-белая рожа по-прежнему торчала из стены, Маргарет смотрела на эту рожу, я смотрел на неё, а дочь бессильно осела на пол, схватившись скрюченными пальцами за подол платья. Представление только начиналось. Лицо утонуло в стене, оставив после себя потемневший круг на обоях, Маргарет вдруг схватилась за клык, торчащий из живота и громко закричала, падая на колени. Я как нельзя отчётливо видел на её оголённом животе напрягшиеся венки и выпуклости, не имевшие никакого отношения к её беременности. Такое ощущение, что это были водяные (ну или кровяные) шишки, которые вот-вот должны были лопнуть. И таки лопнули. И во все стороны брызнула желтовато-зелёного цвета жидкость. А клык вылез ещё на добрые 10 дюймов и… врос в неё. Обратно. От клыка не осталось и следа. От волдырей тоже. Только небольшие ранки, из которых теперь тоненькими струйками сочилась кровь. 
Я думаю, можно не описывать моего состояния. Конечно, мне явно было много лучше, чем Маргарет. Благо, что я и Кристин, быстро очухавшись от зверского страха и шока стали наводить порядок. И в первую очередь мы позаботились о Маргарет. Честно говоря, я рисковал. Мне казалось, что в любую секунду клык снова вылезет и вопьётся прямо мне прямо в лицо, до самого мозга и покажет острие где-то в области макушки... Через час дома было относительно чисто, тряпки, вымазанные в крови, я спешно сжёг во дворе дома Кроу, а после осмотра Маргарет я решил, что тронулся умом. Кровоподтёки в значительном количестве имели место быть. И … никаких следов того, что инородный объект вылазил из её хрупкого тела. Ни шрама, ни синяка в том месте. Видение, не больше. Но я то верил своим глазам. 
Маргарет долгое время была без сознания, а я согласился проследить, чтобы с ней всё было в порядке. На самом то деле толку от меня было ровным счётом ноль, но Кристин я должен был успокоить. Скажу честно, это была одна из самый жутких ночей, которые мне довелось пережить. И ночь подходила к концу, а я, как агнец Божий, надеялся на спасение. Молил, чтобы больше ничего не произошло.
Пожалуй, Господь той ночью от меня отвернулся. 
Дело в том, что я долгое время сидел и буравил живот Маргарет, как это говорят, «втыкаючи». Думал о совершенно левых вещах. Живот её, тем временем, стал набухать, становиться больше и больше прямо на глазах. И я попросту этого не заметил. Сначала. Когда я, наконец, оторвался от раздумий, я одеревенел от страха на том стуле, на котором сидел. Потому что живот поднялся как тесто и не просто поднялся… а… пирамидой. Я был предельно близок к истерике. Внутри у меня что-то заклекотало, и я понял, что вряд ли даже до уборной добегу. Спасением послужил ближайший цветочный горшок. Мне в ту секунду не думалось, что это свинство, гораздо более важной проблемой были отчётливые отпечатки четырёхпалых ладоней с обратной стороны живота Маргарет. Меня стошнило снова и я, сотрясаемый колоссальными конвульсиями, отчаянно глушил в недрах себя желание орать во всё горло. 
Потом я звал Кристин. Я чётко помню, как звал её, но она всё не шла. А Маргарет, тем временем уже оторвалась от кровати и просто начала подыматься в воздух в горизонтальном положении, хрипло дыша. Изредка в её хрип прорывался голос и тем он страшен был, что принимал просто поразительное сходство с рыком пса, страдающего бешенством. 
Я терялся, я не знал, что мне нужно делать. Когда сверху, прямо из потолка начала капать чёрная жидкость прямо на вздыбившийся живот, я ополоумел. Я рванул к Маргарет и с силой потянул её обратно на кровать. Я видел, как жидкость на её животе кипела, разъедая плоть, заливая Маргарет, кровать и меня обильными потоками крови. Мне хватило одного взгляда на её живот, чтобы увидеть, как там что-то шевелилось. Это… это не было ребёнком. Чёрт возьми, это не было ЧЕЛОВЕКОМ!
Я отчаянно дёргал тело Маргарет вниз, но все мои старания были напрасны. Она корчилась и извивалась в воздухе. Она сжимала пальцы в кулак так сильно, что ногти впивались в мясо, окрасившись её кровью. И тут в комнату вплыла Кристин. Я видел её боковым зрением, некогда было смотреть в упор. Я помню, она ведь как сомнамбула проследовала к кровати, а когда я перевёл взгляд на неё, было поздно. Резкое движение, и нож впился прямо в плоть, в кипящую кровь. А следом за тем произошло одновременно три вещи. Из живота с огромной силой вырвалось нечто, ударившись об потолок, Кристин отлетела назад, к стене и бессильно шмякнулась на пол. А в том месте, где капала жидкость, образовалось что-то вроде воронки, из которой показалась та человекоподобная голова, а затем и всё остальное тело. Слабое хрупкое тельце. Я стоял на месте, весь в крови и поту, открыв рот. На моих глазах, вылезшая из Маргарет Кроу тварь подползла к «голове» и… вы не поверите. Они соединились.
- Ты… мешал. – шепнуло мне существо, продемонстрировав четыре ряда острых зубов. Но самое примечательное – здоровенный рог, венчавший голову этого живого безобразия. Нож торчал из жилистой сморщенной ручонки этого существа. И, твою же ж мать, я понял в ту самую секунду, что эта тварь – просто бес, демон, сам чёрт, сожравший свою жертву ради выгоды, или забавы, или… Я не знаю. ГОСПОДИ, что же это было такое?! У меня случилась истерика. Столько эмоций, столько чувств одновременно нахлынуло! И я понимал, смотря на этого ублюдка, что не справлюсь и отвергал себя от общества честных людей. Стыдно жить, когда, наконец , понимаешь, что ни на что не годен. И новое существо, оскалившись, и, словно насмешливо, моргнув узкими желтыми глазками, полезло обратно в воронку. А потом воронка исчезла. Будто и не было её вовсе. Ничего не было. Вот только… Я плакал, я громко кричал и плакал. Мне было стыдно за бессильного в той ситуации себя, больно и обидно за семейство Кроу. За сироту Кристин, так неожиданно и кошмарно потерявшую свою мать. За мёртвую Маргарет с прожжённым животом и полым пространством внутри. Как оказалось потом, из органов у неё осталось только левое лёгкое, сердце и полпечени.
Девушку забрал приют. Дело о Маргарет Кроу закрыли, просто замяв все события. С тем, что произошло, никто не стал разбираться. А моя версия даже хороших друзей не убедила. А могла ли. Настоящий виновник - существо из другого мира… Мда… Что ж, пусть офисные крыски и дальше трудятся, а я подал в отставку. 
Я выдрал из головы вчера 33 седые волоса. Я удивляюсь, как они все не повыпадали вообще к чёртовой матери. Хотя… о чертях больше ни слова.
Вот я и не соврал. Ни в едином слове. Просто знайте. Хотя бы вы знайте, что была такая чистая душа как Маргарет, и такой грязный подонок как я, не сумевший её защитить.

Проклятый дом на Оушен-авеню

Познавательная статья.

Spoiler

Совсем недалеко от Нью-Йорка, всего в двадцати милях, уютно расположилась прекрасная деревенька. В ней много удивительных старинных зданий, тихих парков — идеальное место для размеренной счастливой семейной жизни. Но одно название этой деревушки вызывает ужас в сердцах людей. Почему же? Добрая репутация этого местечка навсегда испорчена событиями, произошедшими в одном из домов по адресу Оушн-авеню, 112. Самое страшное, что достоверность этой истории подтверждена документально, об этой истории сняли фильмы и написали книги. Все началось осенью 1974 года. В тот, вроде бы спокойный обычный день в полицию поступил телефонный звонок, сообщавший о многократных выстрелах, в этом, казалось бы спокойном поселке Амитвилле. Полицейские, спешно прибывшие по адресу Оушен-авеню 112, неожиданно для себя обнаружили 6 трупов. Старший сын семейства, Рональд Дефо был арестован, а затем приговорен к 150 годам тюремного заключения. На суде он заявлял, что перестрелять всю свою семью его заставил демон, вселившийся в него самого. Не смотря на эту ужасающую историю, Джордж и его жена Кэти Латц, все же решили приобрести этот дом, тем более чена была более чем подходящая. 18 декабря 1975 года вместе с тремя детьми и псом Гарри они въехали в свое новое жилище. Даже не успев распаковать вещи, супруги поняли, что вокруг происходит что-то неладное. Очень скоро их «идеальный дом» превратился в такой кошмар, который только можно вообразить. Не медля и дня, они пригласили своего друга, отца Ральфа Пекораро, чтобы тот освятил дом. Священник принялся за работу, но буквально через пол часа он в панике покинул дом, а затем и Амитвилль, отказавшись объяснить причину своего поведения. Он лишь посоветовал не использовать одну из комнат на втором этаже в качестве спальни, мотивировав это тем, что «оставил там нечто, что ему мешало». В это самое время, пес Гарри был привязан на заднем дворе дома, и как потом оказалось, он чуть не задушил себя, в панике пытаясь покинуть это место. Все это было странно и необъяснимо, но это было только начало того, что им пришлось пережить в дальнейшем. С каждым днем становилось все хуже: начали распространяться тошнотворные запахи, из замочных скважин текла темная липкая субстанция, стены покрылись зеленым клейким желе, а унитазы стали черными. Сотни мух слетались в комнату на втором этаже, ту, что священник посчитал особо опасной. о временем появились различные шумы: звуки шагов, хлопанье входной двери по ночам, которая была наглухо заперта и под охраной спящего пса. Ночью, Джордж стал мучатся от хаотичных звуков духового оркестра. Не в силах уснуть он стал бродить по дому, обнаруживая передвинутую мебель и свернутые половички. Затем он стал просыпаться ровно в 3.15 утра и зачем-то шел проверять катер. Это стало пагубно сказываться на всем семействе. Джордж стал вялым, апатичным человеком и практически перестал мыться. Его жену Кэти постоянно мучили кошмары, а дети постоянно спорили и ссорились друг с другом. Ощущение присутствия потусторонних сил в доме все усиливалось. Из углов ползли дрожащие тени, членам семьи часто казалось, что кто-то хватает их или смотрит на них в окно. По утрам, перед домом, появлялись следы от копыт. Однажды Кэти в отчаянии запустила в светящиеся глаза стулом и в ответ услышала пронзительный поросячий визг, взорвавший ночную тишину. Один из друзей посоветовал им перемещаться по дому, громко читая молитвы. Стоило им попробовать это сделать, как множество разрозненных голосов, исходящих ниоткуда, завопили, требуя остановиться. Чаша терпения семейства переполнилась, когда младшая дочь Мисси привязалась к таинственному воображаемому другу по имени Джоди. Это существо, способное менять облик, постоянно говорило четырехлетней девочке, что она будет жить в этом доме вечно. После 28 дней мучений семейство приняло решение переехать в другое место, пока они окончательно не сошли с ума. Дом как будто почувствовал это. Во время сборов стены вдруг начали шататься и гудеть, а температура воздуха сначала поднялась до критических отметок, а затем упала ниже нуля. Подбежав к входной двери, Джорж увидел на пороге фигуру в капюшоне, которая указывала пальцем прямо на него. Вокруг этой истории долгие годы не прекращаются споры. Многие считают ее выдумкой, хотя семейство Латц никогда не пыталось извлечь из своего опыта какой бы то ни было выгоды. Исследователи обнаружили, что дом был возведен на территории, которую индейцы племени шиннекок использовали для изоляции больных и потерявших разум соплеменников. Кто знает правду? Будет справедливо, если последнее слово останется за Джорджем Латцем, который сказал: «Я молю Бога о том, чтобы другим не довелось пережить такого ужаса. Если с тобой происходит подобная вещь, то самое страшное – это невозможность обсудить ситуацию с другими людьми, невозможность найти у них реальную помощь и поддержку. Об этом невозможно рассказать, это невозможно понять… Когда с тобой происходит такое, ты становишься для всех чужаком».

И на сегодня всё. Пока.

Изменено: Кошара, 03 Ноябрь 2014 - 15:25

[Кошара]

Привет всем!

Плохое зрение.

Spoiler

Где-то с третьего класса у меня стало ухудшаться зрение. В моей семье проблемы с ним у всех, поэтому к своему четырехглазию я привыкла без особого труда. Но, вследствие ли потери зрения, либо просто из ниоткуда, у меня появилась особенность — у меня очень обострились слух и обоняние.

Я живу в маленьком городе, тогда училась в самой обычной школе. Собственно, школу посещала не очень часто, ибо росла болезненной — постоянно то простуды, то мигрени, то еще что-то. Бывало, неделями сиживала дома в кровати, теряя счет времени. В один из таких дней я заметила, что мне тяжело спать на спине. Было такое ощущение, что, как только я закрывала глаза, на них наваливалась какая-то тень, и я чувствовала (как мне казалось) легкий запах сырости. Знаете, как пахнет в укрытом от ветра и солнца переулке после недельных ливней. Насчет запаха я все сваливала на отсутствие свежего воздуха в комнате — мало ли что померещится с моим-то обонянием. А вот тень беспокоила. Когда болела голова, а заодно и глаза из-за внутричерепного давления, это становилось почти невыносимо. Поначалу меня спасало переворачивание набок — тень вроде как исчезала, удавалось уснуть. Потом постепенно и это стало даваться с трудом. Теперь я щекой и ухом улавливала какое-то движение воздуха, скорее интуитивно, чем на физическом уровне. И все бы ничего, но движению воздуха было просто неоткуда взяться — сквозняков нет, форточка закрыта. Единственным вариантом было присутствие чего-то в комнате, но при моем врожденном скептицизме я вариант такой даже рассматривать не хотела.

Когда мне вконец надоела эта проблема со сном, я обратилась к маме. Она врач, потому для нее есть таблетки от всех проблем. Меня напичкали валерьянкой и какими-то стимуляторами обмена веществ и отправили в школу. Там я ожила и развеялась, даже как-то позабыла о моей «теневой» проблеме. Но ненадолго.

В тот день было семь уроков, потом классный час, домой я приползла уже никакая, и, оставив уроки на вечер, рухнула спать. Однако спала недолго — вскоре проснулась и опять почувствовала ту необъяснимую ерунду, которая беспокоила меня ранее. Я лежала на спине, в носу стоял запах сырости, причем явно усилившийся, а на глаза опять давила тень. Впервые мне было страшно открывать глаза. Очки лежали рядом на тумбочке, без них при моих минус пяти я была почти абсолютно незряча. Кроме того, меньше всего хотелось бы видеть то, что, возможно, было прямо надо мной. Лежа там, я прокручивала в голове кучу сценариев, даже уже почти убедила себя, что у меня рак мозга, вот и мерещатся запахи и тени. Но потом произошло кое-что, что поставило все на свои места.

В замке повернулся ключ — пришла домой мама. Судя по звукам, она разделась в коридоре, скинула пальто и пошла заглянуть ко мне в комнату. Вот тут (я все еще лежала с закрытыми глазами на спине) тень надо мной как будто метнулась в сторону, вся тяжесть исчезла, запах тоже. Я даже почувствовала колебание воздуха, куда более осязаемое, чем раньше, и порадовалась, что не открыла глаза. В этот момент я осознала, что столкнулась с чем-то если не потусторонним, то, по крайней мере, просто необъяснимым, и это что-то «прилипло» именно ко мне и оно боится (или не хочет) столкнуться с другими. Мама заглянула в комнату, я открыла глаза, схватила очки и первым делом оглянулась по сторонам. Мама посмеялась, видимо, решив, что я оглядываюсь спросонья, и пошла разгружать сумки на кухню.

С тех пор я стала бояться спать одна. Я ходила в школу, потом гуляла, в общем, делала все, только бы не быть дома одной (мы с мамой живем вдвоем). Спала с мамой. Та удивлялась, но я отшучивалась, мол, мне так спокойнее (о своих домыслах я пока не говорила). Каждый раз, когда мама выходила на кухню попить воды, я неизменно хоть на минуту ощущала ту тяжесть, ту тень, тот запах сырости. Что примечательно, запах исчезал так быстро, что мама, возвращаясь, даже не успевала его почувствовать. Тем временем визиты «тени» стали утомлять меня все больше. Она будто крепла, или вроде того. Если кто-то смотрел фильм ужасов «Астрал», тот поймет. Там в астрале к людям цеплялись паразиты и с каждым разом были все ближе к ним, пока не вселялись в них совсем. У меня было примерно так же, только ни по каким астралам я не летала, просто чувствовала растущую силу этого существа, которое, похоже, нашло свое пристанище вблизи меня.

Я стала быстро уставать, спать нормально не удавалось, сны стали отрывистые, беспокойные. В один прекрасный день у меня случилась истерика, первая на моей памяти. Все началось на пустом месте — мама спросила, как дела, ну и пошло-поехало. Меня как будто прорвало, я рассказала обо всем, об этой тени, точнее, существе, о запахе сырости, о том, что это существо посещает меня, только когда я сплю и только когда я одна. Вначале я говорила, потом перешла на крик, потом зарыдала. Мама была ошарашена, я кричала что-то невнятное, потом заперлась в ванной и рыдала там, наверное, с час. Мама ждала под дверью, стучала, требовала поговорить. Когда я вышла, мы поговорили уже спокойно, мне до того уже не хотелось обсуждать все это, что я смиренно признала, что переутомилась и мне нужно закидываться успокоительным, и пообещала, что больше истерик не будет. Обещание я не сдержала. Вскоре нам оказались нужны срочно деньги. Занять было не у кого, и мама взяла ночное дежурство (платят не ахти, но какие-никакие деньги). Мне было смертельно страшно оставаться одной, но виду я не подала — решила позвать на ночь подругу, чтобы одной не так страшно было сидеть. Подруга пришла часов в 7 вечера. Мы хорошо просидели до 11 часов, потом она стала жаловаться на головную боль. Странное дело — обычно у нее голова не болит никогда. Ну, я таблетку дала, и мы спать легли. Часа в два ночи она просыпается, бежит в туалет и ее тошнит там, наверное, минут пятнадцать. Я, глядя на нее, напрочь позабыла о своей проблеме. Позвонили ее матери, и та забрала ее на машине. Мне было стыдно напрашиваться с ними, и я осталась одна. Опять.

Сказать, что в миг закрытия входной двери на меня накатил дикий ужас, значит, ничего не сказать. Я решила напиться кофе и не спать до утра, а там уже и в школу пора... Выпила около трех кружек, села за кухонный стол, включила телевизор на кухне. Шел какой-то фильм, но мне было наплевать на сюжет — я просто старалась сосредоточиться на картинке. Звук на канале был слишком тихим, и я добавила громкости. Вдруг сигнал прервался и зашипели громкие помехи, и это было последней отчетливой вещью, что я помню. Потом я была как в тумане — почему-то лежу на кухонном столе, прямо над головой горит лампа, вдруг что-то трещит, становится темно. В следующую секунду ноздри накрывает запах сырости, тело будто в параличе, двинуться не могу, пытаюсь дернуться. Чувствую удар и падаю со стола. Слышу дыхание. Тихое, тишайшее, но оно было надо мной, почти в моем сознании. Дальше помню только, как рванула на себя дверь балкона, потом — как я, цепляясь за прутья на балконе, пыталась дотянуться до пожарной лестницы, потом — сирену, рыдающую мать и белые стены.

Из травматологии через месяц меня перекинули в больничку для блаженных. У меня вновь начались истерики. Я пыталась бить врачей и кричала, что я здорова, и что оно придет все равно. Я сильно похудела, килогаммов на пятнадцать где-то. Мне становилось хуже, я видела тень, ползающую по стенам моей палаты днем. Я почти не спала, просыпалась с криком. Сейчас меня пичкают таблетками до такой степени, что я не слышу и не вижу почти. Мое восприятие заторможено донельзя. Но тень здесь, она почти во мне, я чувствую это. Стоит мне остановиться на месте, лечь, сесть, встать, и сознание как будто наполняется чем-то черным, почти осязаемым. Еще немного — и оно будет во мне, и тогда я не знаю, кем я стану. Мне так страшно...

Я пишу это ночью — убежала из палаты и пробралась к компьютеру дежурного, пока он спит. Я чувствую, что должна рассказать это. Может быть, я сошла с ума — а может, эта дрянь реально существует...

Страх
Автор: Александр Рожков

Spoiler

До сегодняшнего дня вы знали о четкой грани между сказкой и реальностью. Может, довольно тонкой, но все же грани. Но мы - реальность. Задумайтесь на секунду: если есть мы, то что еще может прятаться во тьме? Вы больше никогда не будете спокойно спать по ночам, зная… что мы рядом. 

***

Детский крик прорезал ночь, ворвался в сон и порвал его в клочья своей истеричностью и невыносимым страхом. Не успев полностью проснуться, Сергей распахнул глаза, свалился с постели. Выбираясь из комнаты, ударился о дверной косяк. Детский крик не стихал, с новой силой врезаясь в мозг. Отец распахнул дверь плечом и бросился к сыну. 
На кровати сидел пятилетний мальчик с распахнутыми от ужаса глазами, взъерошенными ото сна волосами, в пижаме с машинками. Его взгляд был устремлен на стену с постером, на котором гоночная машина пересекает финишную черту. Сергей схватил сына на руки и бросился с ним в ванную. Там включил воду и начал быстро умывать ребенка. Мальчик кричал, уставившись перед собой, было видно, что он находится в другой реальности, где сон все еще имеет над ним страшную власть. 
- Коля, проснись! Проснись, сынок! – мужчина судорожно тер лицо малыша холодной водой, другой рукой потрясывая хрупкое тельце. 
Крик прекратился также резко, как и начался, но за своим причитанием Сергей не сразу услышал это. Он продолжал умывать Колю холодной водой, пока тот не начал отталкивать его руку.
- Папа! – возмутился малыш. 
- Коля? – удивлено застыл Сергей, с занесенной рукой. 
Вода быстро вытекала из ладони, образуя на полу лужу. В раковину была сильная струя воды. Мужчина несколько секунд изучал лицо сына, потом облегченно вздохнул и тяжело опустился на край ванны. Крепко прижал к себе ребенка. 
- Ты проснулся, - устало прошептал он. 
Малыш потрогал отца по небритой щеке, спросил осторожно:
- Я кричал?
Сергей немного отстранился, кивнул. Ополоснул руку под краном и провел по своему лицу. Выключил воду и в наступившей тишине взглянул на Николая. Мальчик смотрел на него не по-детски взрослыми глазами. 
- Он опять приходил ко мне, - прервал тягостное молчание ребенок. Бросил взгляд в темный коридор и судорожно сглотнул.
- Кто? - не понял мужчина. – Кто к тебе приходил?
- Он, - повторил Коля и указал пальцем на черный зев коридора.

***

Света сжалась в комок и боялась пошевелиться. В углу было тесно, неудобно, в пятку впилось что-то мелкое, но девушка готова была просидеть в такой позе до самого утра. Крепко зажмурив глаза, она повторяла дрожащими губами молитву, которой ее научила бабушка: «Отче наш, Иже еси на небесех…». Вновь и вновь она проговаривала ее, чувствуя, как ледяной страх понемногу отпускает. Она сидела, обхватив колени и уперев в них лицо. Девушка боялась открыть глаза. Она чувствовала, что рядом с ней кто-то стоит, чувствовала, как ее рассматривают. По ноге скользнуло что-то холодное, и Света судорожно отдернула ее, сильнее сжавшись.
- Уходи! – истерично закричала она. 
В ответ раздался смешок: противный, с издевкой, от которого мурашки пробегали по всему телу. 
– Отче наш, Иже еси на небесах! – громко начала читать девушка, пытаясь заглушить смех. 
Холодное прикосновение проскользило по щеке, тронуло дрожащие губы и коснулось век. Света почувствовала, что глазные яблоки застыли, и она не может пошевелить ими. Смех раздался над самым ухом, заставляя девушку дернуться в сторону и закричать еще сильнее:
- Уходи! – но это только вызвало новую порцию издевательского смеха. 
- Све-е-ета, - раздался протяжный голос. – Я тебя съем. 

***

Сегодня вечером Димка был дома один, так как родители отправились в гости и до сих пор не пришли. Поэтому подросток вытащил кассету, которую отец прятал у себя глубоко в шкафу, вальяжно устроился у себя на постели и включил телевизор. 
Несколько минут спустя Дима издал приглушенный протяженный стон и облегчено откинулся на подушки. Грудь тяжело вздымалась, глаза были закрыты в истоме, вздыбленное небольшим холмом одеяло медленно опускалось. Парень нащупал рукой пульт от телевизора и нажал кнопку питания. Чернота захватила экран, убрав с него порно-сцены и погрузив небольшую комнату в темноту, которую слегка разбавлял свет из окна, за которым светила большая луна. Некоторое время парень в блаженстве лежал, вспоминая будоражащие молодой мозг сцены. С сожалением поднялся, вытащил кассету из магнитофона и вернул ее на место в шкаф. После этого он направился в ванную. 
Непонятный шум вывел Дмитрия из собственных мыслей. Подросток недоуменно выключил воду и прислушался, однако в квартире было тихо. Он вновь включил воду, и несколько секунд спустя сквозь шум душа прорвался отчетливый дверной скрип и что-то похожее на негромкий смех. Парень резко выключил воду, распахнул штору и уставился на дверь. Та была приоткрыта, хотя Димка точно помнил, как закрыл ее на шпингалет, который сейчас безвольно болтался на одном шурупе. За дверью послышались шаги, и что-то мелькнуло в темном проеме.
- Мам? Пап? – неуверенно позвал Дима.
В ответ раздался ехидный смешок, и что-то ударилось в дверь. Парень вздрогнул и запахнул штору. Вжался в угол душевой, испугано вглядываясь в полупрозрачную завесу. Димка чувствовал, как быстро колотиться сердце, а руки мелко дрожат, но после удара в дверь повисла тишина. Несколько минут подросток прислушивался к звукам в пустой квартире, но только стук собственного сердца нарушал ночной покой. 
Парень устало закрыл глаза и облегчено выдохнул. Скрип открываемой двери резанул по ушам, и в мозг ворвался ехидный смешок. Дмитрий распахнул глаза. Ледяной страх сковал его, из глаз потекли слезы, когда за полупрозрачной занавесью начала вырастать темная массивная лохматая фигура с пронзительно желтыми глазами.
- Дима вкусный, - ехидной засмеялась фигура и начала медленно отодвигать занавесь. 

***

Думаете, вы все знаете о нашем мире? Знаете, что и кто в нем живет?.. Вы ошибаетесь. Мы всегда рядом с вами… в скрипе половиц… в шуршании штор… в тенях на стене. Каждую ночь мы проводим рядом с Вами, и стоит вам только закрыть глаза, как мы выходим из своих укрытий и приближаемся к вам. Протягиваем свои руки. Вы чувствуете наше холодное прикосновение. Но не открываете глаза… иначе увидите НАС.

Сборник не связанных между собой историй в несколько фраз.
Специально для old_redneck. Некоторые истории уже были, какие-то - нет.

Spoiler

Ночью я выглянул в окно. На небе не было облаков. И звезд.

***

Я сожгла всех кукол, хотя дочка плакала и умоляла этого не делать. Она не понимала моего ужаса и никак не хотела верить в то, что это не я каждую ночь кладу кукол в её постель.

***

Во дворе стоит человек и смотрит в мое окно. Долго. Не шевелясь. Мне не жалко. Пусть только родители перестанут говорить, что они его не видят.

***

Когда мы купили дом, я предположил, что царапины на внутренней стороне подвальной двери оставила большая и не очень воспитанная собака. Позавчера соседи сказали, что у прежних владельцев собаки не было. Сегодня утром я обнаружил, что царапин стало больше.

***

Милый, не надо бояться мёртвой бабушки. Сам убедись — её нигде нет. Пошарь под кроватью, в шкафу, в чулане. Ну? Убедился? Стой!!! Только не поднимай голову к потолку! Бабушка ненавидит, когда на неё смотрят в упор!

***

Меня зовут Джон. Мне шесть лет. Я очень люблю Хэллоуин. Это единственный день, точнее ночь в году, когда родители выводят меня из подвала, снимают наручники и разрешают выйти на улицу без маски. Конфеты я оставляю себе, мясо отдаю им.

***

«Ни в коем случае не ходи в дальнюю кладовку», — сказала мама. Конечно же я немедленно стащил у нее ключ. Она обнаружила пропажу, начала кричать, топать ногами, но когда я сказал ей, что еще не добрался до кладовки, она успокоилась и даже дала мне пару долларов на чипсы. Если бы не два доллара, я бы расспросил её про мёртвого мальчика из кладовки, так похожего на меня, и узнал бы наконец зачем она вырезала ему глаза и отпилила руки.

***

Я укладываю ребенка спать, а он говорит мне: «Папа, проверь монстров под кроватью». Смотрю под кровать, чтобы его успокоить, и вижу там своего ребенка, который смотрит на меня с ужасом и дрожащим голосом говорит: «Папа, там кто-то другой в моей кровати».

***

Проснулся я из-за того, что услышал стук по стеклу. Сначала я подумал, что кто-то стучит в мое окно, но потом услышал стук еще раз... из зеркала.

***

Улыбающееся лицо уставилось на меня из темноты за окном моей спальни. Я живу на 14-м этаже.

***

С утра я обнаружил на телефоне фотографию спящего себя. Я живу один.

***

«Я не могу уснуть», — прошептала она, забравшись ко мне в постель. Я проснулся в холодном поту, хватаясь за платье, в котором ее похоронили.

***

Врачи сказали пациенту, что после ампутации возможны фантомные боли. Но никто не предупредил о том, как холодные пальцы ампутированной руки будут поглаживать другую.

***

Не могу двигаться, дышать, говорить и слышать — вокруг темнота все время. Если б я знал, лучше бы попросил кремировать меня.

***

Она никак не могла понять, почему она отбрасывает две тени. Ведь в комнате была всего одна лампа.

***

Заработался сегодня допоздна. Вижу лицо, которое смотрит прямо в камеру наблюдения под потолком.

***

Манекены оставили завернутыми в пузырчатую пленку. Слышу из другой комнаты, как кто-то начал их лопать.

***

Ты проснулся. А она нет.

***

Она спросила меня, почему я так тяжело вздохнул. Но я не вздыхал.

***

Ты пришел домой после долгого рабочего дня и уже мечтаешь отдохнуть в одиночестве. Ищешь рукой выключатель, но чувствуешь чью-то руку.

***

Я видел прекрасный сон, пока не проснулся от звуков, будто кто-то стучит молотком. После я слышал только, как комья земли падают на крышку гроба, заглушая мои крики.

***

Заключение врача: Новорожденный весит 3 600 г, рост 45 см, 32 коренных зуба. Молчит, улыбается.

***

Я привык думать, что у моей кошки проблемы со зрением: она не может сфокусировать взгляд, когда смотрит на меня. Пока я не понял, что она всегда смотрит на что-то позади меня.

И на сегодня всё. Пока.

Привет всем!

Складбище.

Автор: Алёна Муравлянская.

Spoiler

Все лето, пока родители были на работе, Игнат проводил на складе у бабушки. Летняя продленка отменилась из-за ремонта школы, сидеть один дома Игнат наотрез отказался. И, бабушка, повздыхав, согласилась брать его с собой на службу.

Склад стоял среди рабочих пристроек, старых заколоченных зданий и подсобных помещений. Позади него был пустырь. Склад возвышался над соседними зданиями — бетонная коробка с узкими окнами и одной-единственной дверью, металлической, крашенной багряной краской, с тяжелым навесным замком. На двери белой краской кто-то небрежными крупными буквами вывел «СКЛАД».

На складе хранились вещи для железнодорожников — через город проходила железная магистраль, на которой трудилась большая часть его населения. Бабушка работала кладовщицей. Каждое утро она зажигала свет над единственным столом, заваленным бумагами, бланками учета, приходными и расходными ордерами. Стол стоял особняком, у самой двери, в пятне желтого тусклого света. Во всем остальном складе царила темнота. Верхнее освещение почему-то всегда не работало, поэтому нужные ящики искали с большим тяжелым фонарем.

Игнат приходил на склад утром и радостно кидался в заманчивую темноту — словно в воду нырял.

Склад состоял из огромных стеллажей, на которых стояли, лежали, громоздились сокровища. Коробки с радиодеталями, микросхемами, диодными лампами. Ящики с запасным стеклом для светофоров — тяжелые прозрачные блины из стекла, красные, зеленые, синие… В дальнем углу горой была навалена зимняя униформа, тяжелые тулупы. Эту гору Игнат покорял с разбегу и часто засыпал на ее вершине. В одной из коробок он нашел сотню длинных белых стеариновых свечей. С ними путешествия по складу становились еще интереснее. Провода, приборы, датчики — в мерцающем свете все выглядело настоящим кладом.

Игнат открывал каждый ящик и с тихим восторгом изучал очередную находку. Иногда он относил ее к бабушке — та коротко объясняла, зачем это нужно, не отрываясь от бумаг. Она все время что-то оформляла, пальцы у нее были синими от подтекающей ручки и фиолетовой бумаги-копирки…

Некоторые верхние стеллажи были пустыми. На них Игнат забирался, словно юнга на мачту, по соседним шкафам, устраивался в пыли, разворачивал выданную бабушкой шоколадку и начинал наблюдать. Он быстро понял, что на складе, кроме него, бабушки и невидимых, но всегда слышных крыс, есть и другая жизнь.
В углу за полками дважды в день — ровно в двенадцать и в половине четвертого — появлялся прозрачный человек. Долговязый человек в пальто, с зонтом, с портфелем под мышкой, с длинными лицом в очках с толстой оправой. На несколько секунд он замирал, озирался, потом досадливо морщился — словно зашел не в ту дверь — и уходил обратно в угол, в стену. Это повторялось без изменений, и сначала Игнат хотел помочь заблудившемуся человеку, но тот его не замечал. Игнат пожимал плечами и раз в неделю на всякий случай заглядывал в угол, чтобы проверить, не пропал ли теневой человек, но тот был точен, как часы.

За наваленными в кучу тулупами находилась особая стена. Если к ней прислониться, то можно было услышать радио — оно негромко играло какие-то марши и старые романсы, а еще там передавали сообщения про войну. С обратной стороны стены был пустырь. Игнат излазил его в поисках источника звука. Но понял, что радио играет где-то внутри стены, а не за ней. Слушать радио было интересно, но иногда трансляции о победах под какими-то городами прерывались шипением, словно кто-то резко выкручивал ручку настройки.

Под нижним стеллажом, рядом с алюминиевыми баками, жила масса. Игнат хотел придумать ей имя, но не смог. Масса состояла из складок кожи, вполне человеческой на вид, у нее была одна короткая деформированная ручка с тремя пальцами. Масса всегда боязливо колыхалась, когда Игнат заглядывал к ней в гости, поэтому он старался делать это пореже.

В середине дня бабушка разворачивала обед, грела в старенькой плитке, на которой сверху громоздилась куча бумаг. Раскладывала по тарелкам — красивым, белым, расписанным цветами, легоньким, почти невесомым. На обед всегда были разные блюда: котлетки, запеканки, пироги. Бабушка, как и Игнат, не любила гарниры, поэтому разрешала оставлять на тарелках недоеденную картошку или вареные овощи.

Игнат иногда тайком стряхивал их в свернутую кульком бумагу и относил к дальней стене склада: в ней было отверстие-нора, которое выглядело бесконечным туннелем в темноту. Игнат специально светил туда бабушкиным фонарем, но конца так и не увидел, а с обратно стороны стены дыры, конечно, не было. Игнат оставлял остатки обеда у норы, отворачивался ровно на пять секунд. А когда поворачивался обратно, еды уже не было, а вместо бумажного кулька лежало цветное стеклышко. Если повернуться раньше или позже, то никакого стеклышка не было. А стеклышки Игнат собирал и рассматривал сквозь них людей: их лица забавно искажались, у кого-то появлялись две головы, у кого-то отрастали лишние глаза или рты. Игнат не знал, что это значит, но наблюдать за людьми сквозь стеклышки любил. Правда, большую часть времени он проводил с бабушкой, а она сквозь стеклышки выглядела как обычно, никаких странностей.

В конце лета Игнат заболел. Неделю он лежал дома с больным горлом и не мог говорить — сипел, как старый кран. Потом собрался с силами и выдал матери:

— Ма-ам.

— Да, Игнат?

— Мам, мне уже получше. Можно я, когда поправлюсь…

— Поедешь с нами на дачу. Там накупаешься, ягод поешь.

— Ну да. А можно я потом к бабушке пойду?

— Куда?

— Ну на склад. К бабушке.

— К какой бабушке, Игнат?

Мама нахмурилась. Ее родители жили в Мурманске, муж был детдомовским и своих родителей никогда не знал. Но сын спрашивал с абсолютно честными глазами… Выслушав Игната, она побледнела и бросилась к мужу.

Когда Игнат выздоровел, родители привели его к складу. За время болезни тропинка к нему заросла травой, словно по ней никто не ходил. Склад был закрыт, навесной замок покрыт толстым слоем пыли. К белой надписи на двери кто-то мелом сделал кривую приписку — теперь она гласила «СКЛАДБИЩЕ».

Родители почти не сердились на него — с облегчением отчитали за фантазерство. Лета оставалось всего ничего — на следующей неделе уже сентябрь, начинаются занятия в третьем классе, и Игнат больше не будет шариться по пустырям и выдумывать сказки.

В последний день лета Игната отправили за хлебом. Задумчиво грызя свежую булку, он прошел мимо пустыря, на котором стоял склад. Постоял минутку. И свернул на знакомую тропинку.

В окнах склада не горел свет, замок по-прежнему висел на двери. Игнат тоскливо вздохнул. Посидел на пороге, обхватив колени руками. Положил пакет с хлебом на землю, поднял руку и постучал в дверь.

Секунду ничего не происходило.

Потом дужка замка медленно со скрипом стала выворачиваться наружу. Замок с лязгом упал. Дверь тихонько отворилась. Из темноты навстречу Игнату вышла бабушка, улыбнулась ему и отступила в сторону.

— Пришел наконец-то? Соскучился?

— Привет, ба. Ага.

— Ну проходи…

И Игнат со счастливой улыбкой шагнул внутрь.

Квартира напротив.

Spoiler

Случилось это лет шесть назад. Я тогда только вернулся из армии, заряженный по самую макушку планами на будущее. Перво-наперво я решил перебраться к отцу в город побольше и начать там новую жизнь с новыми возможностями. Единственной проблемой была моя мачеха.

Можете себе представить плохую мачеху из фильмов и книг? Так вот, это она. Знаю, трудно в это поверить, ведь никаких объективных причин ненавидеть меня у неё не было. Но тут уж ничего не поделать. Поиски жилья становятся ещё интенсивней.

Наконец, свершилось! Жильё подходящее мне по всем критериям найдено. Но вот незадача, хозяйка просит выждать две недели до въезда. Детали обговорены и дело в шляпе, за исключением того, что две недели мне придётся терпеть само исчадие преисподней. Я решаю заехать куда-нибудь (куда угодно, на самом деле. В тот момент я бы заехал даже в девятый круг ада, если бы мне гарантировали что моя мачеха там не работает) на эти две недели, пока моя квартирка не освободится.

Нашёл по быстрому объявление и мы поехали смотреть. «Мы» — потому что мачеха решила в этом проявить инициативу, поскольку ей не терпелось избавится от меня не меньше, чем мне от неё. Поблуждали по каким-то улочкам и въехали в нужный район.

Три этажа, два подъезда, по две квартиры на этаже. Вот такие вот дома. Внешне они представляли собой просто убогое зрелище. Мне, как вы уже поняли, было всё равно. Одна часть здания выходила на тротуар и безлюдную дорогу, а другая в парк и импровизированный дворик с крошечными заборчиками. В подъезде пахло подвальной сыростью, но было очень чисто. Молодёжь тут не жила в принципе, как я понял. Выкрашенные в зелёный цвет стены были на удивление чисты и напрочь лишены надписей и спичечных подпалов. Две квартиры первого этажа наглухо замурованы — с другой стороны дома разместился крошечный продуктовый.

Поднимаемся на третий этаж, в квартире нас уже встречает хозяйка. Милая, радушная женщина лет сорока всё быстро показала. А смотреть там особо не на что было.

Комната-зал: кровать с панцирной сеткой и шкафом, видавшим ещё Ленина. Туалет в крошечном закутке. Кухня с самопальным душем там же. Комнат для ванны в этом доме вообще было не предусмотрено. Видимо предполагалось что люди будут мыться на заводе и в местной общественной бане. Честно говоря я вообще не знаю чем руководствовались при постройке этих домов, но вот что есть то есть. Мой энтузиазм был немного поубавлен, но видя маячащую мачеху я тут же согласился. Две недели всего лишь потерпеть. Для хозяйки мой двухнедельный срок был в радость — видно что вниманием постояльцев она не была избалована. Никого из соседей я так и не увидел. Про себя я решил что никто кроме древних старух печально доживающих свой век тут жить и не будет.

Разложил вещи, достал ноут, запустил тихонько музыку чтобы чуть повеселее было. Постелил на скрипучей кровати с сеткой. Взял пиво с чипсами и засел в интернет, наслаждаясь одиночеством. Усталость дня наконец дала о себе знать. К двенадцати я начал клевать носом, но сил хватило только поставить пиво на пол, даже свет пойти на кухне было лень выключить. Так я незаметно для себя и заснул под тихое мурлыканье плеера в ноуте.

Проснулся я от грохота. Едва разлепив глаза я даже сначала не понял где нахожусь. Реальность возвращалась ко мне волнами. На секунду мне показалась что грохот мне приснился, как он снова раздался. Во входную дверь колотили, да так сильно, что сомнений не оставалась — это явно не бабуся-божий одуванчик решила попросить у соседа немного соли посреди ночи. В конец ошарашенный и абсолютно ничего не понимающий спросонья, я ломанулся ко входной двери. Я не сразу вспомнил как открывается замок и провозился с ним дольше, чем нужно. Почему-то спросить «Кто?» мне даже не пришло в голову.

Только я открыл дверь как из темноты лестничной клетки в квартиру ввалилось нечто, оказавшееся девушкой лет двадцати на вид, взъерошенной и в одном нижнем белье. Сказать что я был озадачен таким раскладом — ничего не сказать. Девушка же закрыла входную дверь вместо меня и, тяжело дыша, прислонилась к косяку в прихожей. А потом у неё началась истерика. Я же по-прежнему пребывал в состоянии глубокой прострации.

Тут у меня наконец начал работать мозг. Я притащил рубаху, обернул девушку легонько. Честно говоря, она больше походила на тряпичную куклу, настолько была безвольной. Взял её за плечи дотянул до кухни и усадил там на табурет. На все мои попытки её разговорить я слышал только всхлипывания. Потом она начала смешно икать и я чуть не засмеялся в голос от абсурдности происходящего. Видимо у меня тоже был шок от пережитого. Налил ей соку, дал выпить. Руки у неё дрожали мелкой дрожью и тут мой очнувшийся мозг начал оценивать ситуацию. Что если её муж перепился и гонялся за ней с топором или ножом? Как долго продержится хлипкая входная дверь, до того как наши доблестные органы правопорядка сюда доберутся? Кольца вроде нет. Что если сожитель? Пока такие невесёлые мысли посещали мою голову, она вдруг начала говорить что-то связное.

Оказалась, она моя соседка напротив. Снимает тут квартиру одна. Говорит, что среди ночи начала слышать странное. Тут она снова начала всхлипывать и икать, в общем — ситуация ясна. Как и подобает мужчине я должен был сходить и проверить, что там. В этот момент я понял всех глупых голливудских героев, которые идут туда, где по всем законам жанра притаился убийца, но они всё равно идут проверить.

Нашариваю в прихожей тапки, открываю дверь. Тёмный лестничный пролёт и приоткрытая дверь напротив. Из неё мягко льётся свет прихожей. Видимо убегая девушка всё же включила свет или же спала с ним. Дохожу до середины лестничной клетки, смотрю вниз. Ни на одном этаже нет света. Понятно, первый замурован — без жильцов, а на втором, дай бог, две старухи живут. Зачем им свет ночью на площадке? И никто не вышел узнать что за шум. Девушка выглядывает из двери моей квартиры, видимо, боится оставаться одна или даже боится, что со мной что-то случится. Тут мне впервые стало жутко. Нарочито уверенным шагом я дохожу до её квартиры, захожу внутрь.

Внутри уже чувствуется девичий уют, сладкий запах духов и одежды, но на заднем фоне этот неуловимый запах старины. Знаете? Бывали в домах у стариков? Вот это самое. Тишина. Едва уловимо икает девчушка и где-то за миллион километров, почти неслышно, играет плеер на ноуте. Про себя я отметил, что несмотря на то, что она вышла на лестничную клетку, в квартиру девушка не зашла. Что же она тут услыхала?

Вхожу в зал. Разобранная и смятая постель. Где выключатель света не знаю, но мне хватает освещения из прихожей чтобы всё разглядеть. Обстановка в разы побогаче моей. Поднимаю халат и пояс, ей это пригодится. В квартиру до утра, понятно, она не вернётся. Не могу вспомнить босая она вбежала или нет. Скорее всего времени одеть тапки у неё не было, но и здесь я их не вижу. Я замираю, пытаясь услышать хоть что-нибудь. Где-то по дороге, шурша шинами, проезжает машина. Гудит на кухне старый холодильник. В остальном абсолютно тихо. Дом старый, звукоизоляции никакой. Скорее всего, старушка этажом ниже проснулась выпить таблеток среди ночи и наступила на своего кота или что-то в этом роде.

Планировка этой квартиры другая. Коридор тут длинный и упирается в туалет. Налево — кухня, направо — ещё одна комната. Тихонько иду до кухни. Ноги гудят просто от напряжения. Заглядываю туда. Света попадает мало, но всё же достаточно, чтобы понять, что тут пусто. Всё чисто и аккуратно. На столе стоит допотопный чайник для заварки. Видны контуры дребезжащего холодильника. В туалет заглядывать не стал.

Поворачиваю ручку, легонько толкаю дверь во вторую комнату. Она с протяжным скрипом открывается. В свете уличных фонарей можно мало различить. Шкаф, кровать вроде моей, со сложенной на ней пирамидкой подушкой и здоровенным сундуком в углу. В комнате полно всякого скарба, который, видимо, остался от старика жившего здесь, и который родственники поленились выкинуть. Пусто.

Я сделал пару шагов в темноту и присел на корточки, заглянул под кровать. Тоже пусто. Вышел из комнаты, не поворачиваясь спиной к темноте, и закрыл за собой дверь.

Я ещё раз заглянул на кухню и тихо побрёл в направлении выхода. Наверное просто шумы с улицы, девчушка переволновалась и...

Тут я это и услышал. Дверь в комнату протяжно заскрипела. Я, наверное, просто её плохо закрыл. Сквозняк, вот и всё. Вернуться назад, чтобы закрыть дверь, я даже не подумал, вместо этого быстрее ринулся к выходу. Ключи. В прихожей должны быть ключи, чтобы запереть квартиру. Я начал судорожно оглядывать крючки и вешалки. Заскрипела старая кровать с панцирной сеткой. Да нет же, мне просто это слышится.

Ключи лежали на комоде, я их с легкостью подхватил и тут же выронил. Быстро поднял с пола и поспешил к двери. Вдруг мне пришло в голову, что входная дверь полузакрыта. Что, если она сейчас захлопнется?

Тут я услышал шарканье. Кто-то, надев тапочки, спешил ко мне из дальней комнаты.

Характерный шаркающий звук ни с чем не спутаешь. Руки покрылись гусиной кожей. Я выскользнул за дверь, даже не потрудившись выключить свет, и начал пытаться вставить ключ, что было не просто, учитывая, что источников освещения на лестничной клетке теперь не было. Шаги приближались. Кто-то спешил за гостем, пока он не успел уйти. Если бы входная дверь не была закрыта, я бы уже видел это.

Поворот ключа, и замок вошёл в паз. Что-то затаилось под дверью, может даже наблюдало за мной в глазок. Поразительно, но если предыдущее шарканье я мог списать на проснувшуюся этажом ниже старушку, то вот непередаваемое чувство взгляда на себе я отрицать не мог. Из-за двери послышался вкрадчивый шёпот. Там что-то шептало охрипшим голосом. Слова, которые я не мог разобрать. Но тон я узнал.

Таким уговаривают кого-то. Уговаривают что сделать? Открыть дверь? Остаться? В два шага я преодолел площадку и заперся в своей квартире.

Смастерив подобие спокойствия на лице, вошёл в кухню где с виноватым видом сидела эта девчушка. Истерика прошла, и она уже ощущала свою вину за вторжение. Я развёл руками.

— Наверное, мыши. Они порой столько шума могут наделать, что кажется у вас дома целая рота солдат расквартирована.

Девушка вяло улыбнулась, а я подумал о мышах, которые в тапочках спешат проводить запоздалых гостей. Лена, как она представилась, даже пыталась оправдываться, но я её остановил. Она может оставаться здесь столько, сколько захочет, а утром сама решит, что делать. На этом тема была исчерпана и что она услышала, я так и не узнал.

Она съехала следующим же днём, а я проспал эти две недели со светом и музыкой. Вяло вертелся до утра, иногда вставая, чтобы проверить замок на входной двери. И когда я выглядывал в глазок на тёмную лестничную клетку, то думал, смотрит ли кто-то из пустой квартиры напротив на меня?

Коридор.

Потусторонний троллинг. Но довольно крипово, кстати.

Spoiler

— Это ты ведь у нас любитель всякой чертовщины? Хочешь, материальчик подкину?

Такими словами начал свою историю мой сослуживец Артем, немолодой дядька с технарским образованием и очень ограниченной фантазией. Это я к тому, что у рассказанной им истории нет никаких шансов быть вымышленной.

Я большой ценитель мистических историй, своего рода коллекционер. Своих пристрастий я ни от кого не скрывал. Для меня было обычным делом начать новое знакомство с расспроса, а не доводилось ли моему собеседнику иметь дело с чем-то необъяснимым и потусторонним. Люди посмеивались, конечно, но историями делились охотно. Почти всем было, что рассказать: у кого друг экстрасенс, кто сны вещие видит, кому незнакомые номера названивают и молчат в трубку или издают странные звуки.

Артем был редким исключением в моем хобби. Его я даже не пробовал спрашивать на эту тему. Казалось, что любой слендермен сам мимо него прошел бы и не заметил — настолько плотно Артем был окутан аурой цинизма, скептицизма и материализма. Этакий прожженный обыватель.

Тем больше меня удивил его рассказ. Даже не просто удивил, а поразил. Всякие друзья-экстрасенсы и звонки с молчанием выглядели детскими сказочками рядом с событием, о котором поведал Артем.

* * *

Сейчас у Артема есть собственная квартира, жена и годовалый сынишка. А вот лет десять назад у него было только двести рублей в кошельке и несколько бутербродов в рюкзаке. С этим снаряжением наивный, но оптимистичный провинциал Тема прибыл в Москву искать лучшей доли.

Денег на квартиру у него было, так что Артем созвонился с приятелем детства, который переехал в столицу много лет назад. Друг обрадовался такому неожиданному привету из прошлого, и предложил Артему пожить у него какое-то время. Мол, перекантуйся, пока на съемную квартиру не накопишь.

Но все оказалось не просто. Артем, закончивший только 11 классов и не имеющий никаких специальных навыков, с трудом устраивался на грошовые должности — то грузчиком, то уборщиком, — поэтому деньги откладывались медленно. Плюс еще из вежливости Артем закупал продукты в семью своего друга (тот уже жил с девушкой), чтобы не «паразитировать». Так что ел он скромно, спал едва ли не в кладовке, но он не жаловался — привык к суровым условиям. А вот избалованному другу-москвичу было тесновато, да и девушка начинала недовольно ворчать по поводу лишнего жильца. Друг на нее, конечно, гаркнул: молчи, женщина, не буду я кореша на улицу выгонять, и точка. Однако сам-то он понимал, что надолго Артема оставить у себя не сможет. Дружба дружбой, а портить отношения с девушкой тоже не хотелось.

Но, как настоящий друг, он действительно не выпер Тему из дома, а начал искать решение проблемы. И оно счастливым образом нашлось.

Его знакомый уезжал в другой город на полгода и был готов пустить Артема в свою берлогу. Жил он одиночкой, отчитываться за состояние квартиры было не перед кем, а уж если будет кому цветочки на окнах поливать, так вообще замечательно. Друг сказал ему про Артема, что мол, тот парень приличный и надежный. Так почему б ему за квартирой не приглядеть в отсутствие хозяина? А там, сказал ему столичный друг, глядишь, работку найдешь, деньжат подкопишь, да сам уже снимать что-нибудь будешь. Артем радостно согласился — ему и самому было неловко теснить своего товарища. Тем паче, что и хата оказалась вполне себе. Этакая уютная однушка с мебелью и электричеством. Раздолье же!

В этой уютной однушке Артем прожил рекордно малое количество времени. Всего полдня. Он съехал, а вернее, сбежал оттуда опрометью еще до наступления темноты.

Хотя начиналось-то все мирно, даже более чем.

Приехал Артем с утра, расположился, осмотрелся. Походил взад-вперед по нескольким квадратным метрам, проверил замок, проводку, краны, еще какие-то мелочи. Все работало исправно. Довольный, Артем закупил себе продовольствия, пообедал и решил отдохнуть. Прилег на диван, книжкой зачитался. За окном — весенний день, поют птицы и со двора доносятся голоса играющих детей да случайных прохожих. Кружка чая дымится на столике, со стены часы тикают. Красота. Пока Артем наслаждался редкими минутами тишины и покоя, время пролетело незаметно. Вспомнил о нем Артем лишь тогда, когда заметил, что голоса за окнами стихли, а небо потемнело.

«Ничего себе, как быстро выходной прошел» — удивился слегка расстроенный своей невнимательностью Артем. Но что ж, пора была связаться с хозяином и заключить, так сказать, финальный договор. Вышел он из комнаты в прихожую, где телефон стоял. Там уже темнотища, ни черта не видно. Артем подсветил мобильником (все помнят телефоны начала 2000-х, которыми максимум кончик носа осветишь?) и почти ничего не разглядел… но достаточно, что было понять — что-то было не так. Очень сильно не так. Даже настолько, что у Артема мурашки побежали по коже.

Первое, что он понял — в воздухе воняло гарью. И явно не от того, что соседи рыбу сожгли. Воняло паленым пластиком. Где-то в доме пожар?.. Но тогда почему совсем не пахнет дымом? Встревоженный Артем попытался нашарить выключатель, что бы включить свет. И вместо бумажных обоев почувствовал у себя под рукой что-то хрупкое и осыпающееся. Посветил на ладонь — а она вся в саже. Тут уж Артем слегка запаниковал и попробовал ломануться обратно в комнату, но дверь, прямо по закону жанра, оказалась внезапным образом закрыта. «Ручку, что ли, заело», — подумал Артем и посветил на нее.

* * *

Вместо гладкой блестящей ручки Артем увидел какой-то обгоревший обрубок из спекшегося пластика. Да и сама дверь вся была в прожогах, с облезшей и покрытой черными пузырями краской. Артем плюнул на городской телефон, попытался позвонить с мобильного, но сигнала сети не было.

Артему даже в голову не пришло, что это все может быть просто страшным сном (вот что значит полное отсутствие мистического мышления), но найти рационального объяснения происходящему он тоже не смог. Единственное, что понял Артем — надо срочно валить отсюда. Потом уж разберемся.

Пошел он в сторону входной двери, подсвечивая себе путь допотопным мобильником. Видимость была сантиметра на три вперед, дальше — непроглядная темень. И вот идет Артем, идет, идет, идет… а двери-то все нет и нет.

И вообще ничего нет.

Только длинный узкий коридор, как продолжение прихожей, весь обгоревший и совершенно пустой. Никакой мебели или предметов домашнего обихода. Только голый бетон, покрытый толстым слоем копоти, да хрустящая зола под ногами. Артем точно помнил, что никакого коридора тут не было. Да и не могло быть чисто физически! За то время, которое Артем шел по этому коридору, можно было дойти до противоположной стенки здания. Но коридор все не кончался, вопреки всем законам физики.

Артему стало совсем страшно. Едва не плача, он повернул назад, к обугленной двери. Уж слишком жутко было дальше идти. Сгоревшая непонятным образом дверь тоже пугала, но бесконечность коридора пугала намного больше.

Однако до двери, ведущей в комнату, Артем так и не дошел, потому что история один в один повторилась — сколько ни иди, никакой двери нет, будто и не было. Лишь все тот же горелый коридор. Словно весь мир исчез, превратившись в этот коридор, бесконечный в обе стороны.

— Я, — сказал Артем на этом моменте, нервно щелкая ногтем, — немного с ума сошел в этот момент, по-моему. Помню, как шел и что-то шептал. Что шептал, сам толком не знаю. Вроде как просил меня выпустить из этого кошмара. Кого просил, не знаю. На что надеялся, тоже не знаю. Да вообще-то ни на что не надеялся уже, только хотел, что бы все закончилось. Согласись, друг мой, застрять навечно в таком месте, да еще и в полном одиночестве — много хуже смерти.

А кругом все так же была непроглядная тьма, а у Артема только слабенький мобильник, и что там впереди, что там позади — не видно. Темно и тихо, адски тихо. Только шаги Артема слышны, а когда он останавливался, так тишина наступала вообще гробовая. Сколько он шел? Неизвестно. Сказал, столько, что счет времени потерял. Еще немного — потерял бы и рассудок. Ноги уже отваливались, словно с десяток километров прошагал.

Артем сел на грязный слой золы, заменявший пол, и расплакался, как маленький. Страшно было до невозможности. Больше всего пугала даже не бредовость происходящего, больше всего пугала ее безвыходность (во всех смыслах этого слова). Артем был человек закаленный, в любой жизненной ситуации он нашел бы выход, боролся бы до последнего. Даже если ты смертельно ранен, захвачен в плен, связан по рукам и ногам, — это страшно, но НОРМАЛЬНО. Всегда можно придумать, как действовать и попытаться спастись.

Но что можно было сделать здесь?..

И вдруг сквозь собственный плач Артем услышал другие звуки.

«Шлеп». Пауза. И дальше протяжно так — «шооооррррх»… «Шлеп». «Шооооооррррххх…» Словно кто-то шел, хромая, и ногу подволакивал. Тут бы вроде надо испугаться, но Артем обрадовался чуть не до истерики — слава богу, не один он здесь!

— Ээээээээээээээээй!!! — отчаянно заорал Артем, вскочив на ноги. — Есть тут кто?!

Ответа не последовало, но звуки все приближались.

— Эй! Ээээй! — продолжал выкрикивать Артем, чуть ли не бегом двигаясь навстречу. — Не бойтесь меня! Я тут заблудился! Я…

Он осекся, когда свет от мобильника слабо вырисовал источник звука.

К нему ползло тело.

Не человек. Даже не существо. Просто тело, лишенное всех конечностей. Артем запомнил, что оно показалось ему нелепо коротким без рук, ног… и без головы. Блестя закопченной кожей, тело извивалось, барахталось в толще золы. Когда оно подползло поближе, застывший от ужаса Артем разглядел, что не все конечности у тела отсутствовали — из правого плеча торчала длинная жилистая рука.

На этой руке тело и передвигалось.

«Шлеп», — ударялась ладонь об пол, впиваясь в него грязными обломанными ногтями. «Шшшооооррррхххх…» — подтягивалось тело, оставляя борозду в куче золы. «Шлеп… Шшшооооррррх…» С каждым звуком расстояние между Артемом и одноруким телом сокращалось, но он ничего не мог сделать. Словно гипсом облили — не мог он двигаться, и все тут. Стоял и тупо глазел на ползущий к нему обрубок человеческого тела, который слепо вертел безголовой шеей. Не в силах был даже моргнуть. Единственной мышцей, продолжавшей работать, было сердце. Оно колотилось так, что едва не проламывало ребра.

Тело подползло вплотную к Артему. Сквозь ужас его окатило волной отвращения — безголовая шея вытянулась к его ноге, будто принюхиваясь, и рваная гортань задергалась, как собачий нос. Затем шея вдруг выгнулась вверх, уставившись на Артема темным окровавленным срезом, на месте которого должна была быть голова.

И вот дальше случилось то, от чего Артем разом забыл про все — и про темноту, и про коридор, и даже про само тело.

— Ты куда залез? — услышал он глухой голос. — Назад иди!

Хотя Артем едва ли не терял сознание от страха, и уже давно потерял способность ясно мыслить, в этот момент он отчетливо понял — голос исходил прямо из дыры разрубленной гортани. Прямо изнутри тела. Как оно могло разговаривать и зачем вообще сказало это Артему, он не знал, да и знать не хотел. В тот момент он даже смысла слов не понял.

И вот после этих слов с Артема как оковы спали. Оцепенение исчезло мгновенно. Он рванул прочь со всей дури, вздымая кучи пепла и оскальзываясь на бегу. Бежал, теперь глубоко наплевав на пугающую бесконечность коридора. Теперь все затмил новый, куда более острый ужас, который панически вопил: «БЕГИ БЕГИ БЕГИ БЕГИ!!!»

Так на бегу Артем и влетел в дверь. Да-да, в ту самую дверь, с обгоревшей ручкой, которую он не мог найти, — да так влетел, что едва с петель не сорвал. Как эта дверь там появилась и куда до этого исчезла, одному богу ведомо. («Хотя, скорее не богу, а его антиподу…» — мрачно пошутил Артем).

Врезался Артем в эту дверь и ввалился обратно в комнату.

Не обугленную, а светлую, совершенно нормальную комнату, без запаха гари. Ровно такую же, какой она и была. В панике Артем оглянулся — за распахнутой дверью не было никакого погоревшего коридора, там была обычная прихожая. Треснувшая люстра на потолке, полки для тапочек, зеркало в углу. В солнечном свете летали пылинки. Ничего похожего на тот кошмар, из которого Артем вырвался всего несколько секунд назад.

Пошатываясь, обессиленный Артем поднялся на ноги и подошел к окну. Там тоже ничего необычного не наблюдалось. Дворик спального района, детишки, прохожие, кошка греется на солнце. Стрелки часов показывали половину третьего.

«Что же, сутки прошли?» — ужаснулся Артем, снова недоуменно оглядываясь на прихожую. Все ему казалось, что она вот-вот превратится в кошмарный черный коридор, и оттуда послышится приближающееся «шшшоооооорррх»… С трудом пересилив себя (выходить из комнаты было страшно), он шагнул в прихожую и одним прыжком добрался до ванной, захлопнув за собой дверь. Посмотрел в зеркало над раковиной, и видит — весь сажей перемазан. Словно только что из шахты вылез. Значит, и вправду все было…

Наскоро умывшись и сменив одежду на чистую, Артем выбежал из злополучной квартиры. В панике не стал даже вещи собирать. Только испачканную сажей одежду забрал, по дороге ее выкинул в мусорный бак, прямо как преступник улику. Жутко было нести с собой одежду, на которой осел пепел из какого-то другого мира.

Когда Артем прибежал обратно к другу, тот посмотрел на него изумленно:

— Что с тобой? Ты чего так быстро? Что случилось?

Вот тут и узнал Артем, что с его отъезда на новую квартиру прошло всего-то несколько часов. Но Артем точно помнил, что за окном стемнело. Откуда наползла эта темнота, Артему даже предполагать не хотелось. Он только порадовался, что не додумался выглянуть из окна. Ведь что он мог бы разглядеть в этой темноте, никто не знает. Возможно, что-то пострашнее однорукого тела.

Артем не знал, как объяснить свой скорый отъезд другу. Так же не знал, как объяснить то, что за эти несколько часов у него осунулось и побледнело лицо, почему его трясет. Рассказать всю правду Артем не мог. И дело вовсе не в том, что его бы сочли сумасшедшим — он просто не мог заставить свой язык говорить об этом, не мог заставить свою память пережить это все еще раз.

— Брат, не спрашивай, в чем дело, не знаю я, не знаю, — не выдержав, снова заплакал Артем, нисколько не стыдясь своих слез. — Ничего не произошло, честно тебе говорю. Никто на меня не нападал, никто мне не угрожал. Просто страшно очень в той квартире. Боюсь даже вспоминать о ней. Не спрашивай, почему, я сам не знаю, как объяснить!

Друг Артема был в полном недоумении. Что могло напугать здорового, сильного и хладнокровного парня до такой степени?

Потом он сам поехал на квартиру — забрать вещи, да заодно и посмотреть, не набедокурил ли Артем чего. Ну не верилось ему, что без всякой причины Артем сбежал из квартиры в полубезумном состоянии и с поседевшими висками. Все осмотрел, все проверил, И все чисто. Квартира как квартира, он в ней сам гостил сто раз, и никогда ничего пугающего не видел.

После этой истории Артему стало совсем неуютно в доме своего друга. Тот косился на него, как на психопата, а девушка так и вовсе начала побаиваться Артема. Вскоре Артем нашел недорогое общежитие и договорился там с еще одни парнем оплачивать комнату на двоих.

Прошла пара месяцев. Артем начал потихоньку отходить от пережитого. Лишь седые волосы на висках да треснувший экран мобильника иногда напоминали о кошмарных событиях. Но и тогда Артем вспоминал их как горячечный бред, как дурной сон. Ему было стыдно за свое поведение перед старым товарищем, и иногда воспоминания начинали казаться какими-то вымышленными и нереальными.

Но вот уже в августе Артему позвонил тот самый друг.

В той квартире, из которой Артем съехал, стояла газовая плита. Владелец квартиры был небогат и обновления в хозяйственном имуществе происходили нечасто. Плита стояла еще со времен его детства, то есть, уже лет двадцать пять. И вот подошел ее жизненный срок к концу, а газовые плиты иногда умирают очень феерично.

Она рванула так, что сотрясся весь дом, и железно-бетонные конструкции верхних этажей покосились, едва не обрушившись. Пол квартиры треснул, завалив соседям снизу комнату бетонной крошкой. Немедленно прибыла эвакуационная бригада, всех жителей вытащили на улицу прямо среди ночи и опечатали дом, присвоив ему статус «аварийного состояния». От самой квартиры, разумеется, остались рожки да ножки. Бедному владельцу, который в это время был в другом городе и ни о чем не подозревал, посыпались звонки из государственных органов и угрозы судебного иска.

— Не знаю, чего ты там тогда так испугался, — помолчав, сказал Артему его друг. — Но этот страх спас тебе жизнь.

* * *

— Получается, эта безголовая тварь действительно спасла тебя, — усмехнулся я, когда Артем закончил рассказ. — Быть может то, что страшно выглядит, не всегда желает нам зла?

Артем долго молчал, прежде, чем ответить.

— Знаешь, что? — сказал он наконец. — Мне все равно, зла оно мне хотело или добра. И я, признаться, не чувствую к нему особой благодарности. И еще, знаешь, я часто думаю, а не поступил ли я неправильно, уехав оттуда? Быть может, судьба у меня была такая, погибнуть в той квартире, а я ее избежал. И вот теперь расплачиваюсь…

— Чем же? — удивился я.

— Если бы я остался, друг мой, то несомненно бы погиб. Но я бы погиб в нормальном мире. В мире, в котором родился и вырос. Он не так уж плох, хотя в нем иногда случаются несчастья. Ну, случилось бы такое несчастье со мной — в этом бы не было ничьей вины, у каждого свое на роду написано. А теперь, я остался жив, но в каком мире я живу? В мире, где я вынужден бояться каждый день, каждую секунду, где мне страшно заглядывать за каждый поворот, за каждую закрытую дверь. Ведь теперь я знаю, что за любой из них может оказаться обгоревший бесконечный коридор, из которого нет выхода…

… а возможно, и что-то пострашнее.

И на сегодня всё. Пока.

[Кошара]

Привет всем!

Вечер в деревне.

Spoiler

Когда я был маленьким, однажды летом мы ездили в Вологодскую область отдыхать к родне. А края там болотистые, леса непроходимые — в общем, мрачноватая местность. Родня жила в деревеньке на опушке леса (по сути, это был дачный поселок).

Приехали днем, пасмурно, дождик шел. Пока расположились, взрослые начали мангал разжигать под навесом, женщины возились на кухне, а я один там был ребёнком, поэтому скучал.

Ближе к вечеру поели шашлыков, сели веселой компанией за стол, взрослые распивали водку. Туман с болот пришел — там летом часто так бывало. В перерывах между пением песен родственники истории про местных людей рассказывали. Одна из них заслуживает особого внимания, потому что имеет непосредственное отношение к тому, что произошло дальше.

Жил в их дереве старый дед. Домик его старый практически в лесу был, и деда того очень редко видели (хорошо, если раз в пару лет). Дед ни с кем не разговаривал, ходил в одной и той же одежде, причем всегда обходил стороной людей. Никто из местных не знал, сколько ему лет. Вроде как он старше всех в деревне был. Из странностей — зимой из его дома никогда дым из трубы не шел; не было никаких родных у него, во всяком случае, их никто не видел; когда дед появлялся на опушке, то с минуту смотрел в сторону поселка, затем разворачивался и уходил в лес; дом его никогда не освещался изнутри.

Значится, сидим, кушаем, веселимся. Туман спустился — парное молоко. Держался он пару часов, пока не начало темнеть, потом потихоньку рассеялся. Кому-то в голову пришла идея: коли туман рассеялся, надо всей толпой сфотографироваться на фоне леса (места красивые всё же), пока окончательно не стемнело.

Собрались, сфотографировались на модный тогда «Полароид». Помню, на проявленном снимке было много таких мелких дефектов съемки в виде идеально круглых шаров, и в основном они были сконцентрированы вокруг дома того деда.

После этого мужики пошли спать, женщины остались разговаривать на веранде и допивать вино, ну и я с ними. Начали сплетничать про родню, потом опять про местных заговорили и вспомнили опять про этого старика. А я сижу, снимки с «Полароида» смотрю, и наткнулся на общий снимок.

Дети — очень впечатлительные существа. Когда я увидел на заднем плане дом старика, окруженный шарами, я испугался, а когда на следующем снимке увидел вдалеке самого старика, удаляющегося в лес с каким-то мешком, почувствовал, что в одиночку всё это рассматривать выше моих сил. Показал снимки матери с сестрой, они их передали по кругу. Все сошлись во мнении, что жуть.

То, что произошло дальше, травмировало мою психику на всю оставшуюся жизнь.

Поздней ночью собрались спать. Пошли провожать соседей (их дом стоял между нашим домом и домом старика). Подошли к дому, объятия, прощания. И тут мы услышали странный гул: как будто мы в здоровенной длинной трубе стоим, а на улице ветер, и с противоположного конца трубы доносится такой характерный звук. Представили примерно, о чем я? Вот только мы стояли на улице, а гул шел со стороны леса и расходился по всей округе. Я начал потихоньку «сливаться» от страха.

Дальше — больше. К гулу (черт, до сих пор в ушах стоит) добавился новый звук, похожий на хрюканье. Шёл он со стороны домика старика.

Сестра с крестной пошли домой за мужиками (крестная так вообще на грани сердечного приступа была). Вышли соседи — тоже на звук. Прибежали наши мужчины с дома. Никто не говорил ни слова — все просто стояли, слушали эти звуки и поддавались беспричинной, казалось бы, панике. Мать взяла за руки меня и отца.

В итоге всей гурьбой двинулись в сторону избушки в лесу. На подходе почувствовали неприятный запах. Запах металла вперемешку с запахом... старины, что ли. Чем-то он был похож на вонь разложения.

Подошли к дому. Было непонятно, есть ли кто в нем или нет. Всем страшно не хотелось стучаться в дверь. Мало того, что старик страшный, так еще ночь и эти звуки...

Дверь оказалась незапертой. Первым зашел сосед, следом все остальные. В доме была страшная разруха, стояла вонь неимоверная. Зашли то ли в гостиную, то ли в столовую и охренели от увиденного.

На полу лежала бабка. На голове — что-то вроде намордника, сама бабка без ног и без рук (видимо, давно ампутированы). Хрюкающие звуки издавала она; как мы поняли, у нее была пробита грудная клетка. Рядом на полу лежал штырь. Таким штырем прокалывают сердце свиньям, когда их забивают.

Женщины, опомнившись, кинулись помогать. Зрелище отвратительное: из пробитой груди течет кровь, попутно слышны сопящие звуки вперемешку с хрюканьем. Отец меня отвернул к стене, чтобы я не смотрел. Сосед побежал домой вызывать «скорую».

Минут через сорок «скорая» приехала, с ними милиция. Гул к тому моменту прекратился.

Следователи позже пришли к выводу, что бабка лет сорок находилась взаперти, и тот дед её потихоньку резал. Первым делом перерезал голосовые связки, чтобы она кричать не могла. Чёрт знает, как он кровотечение останавливал и как бабка выжила. В конечном итоге она умерла в больнице.

А деда с того дня так и никто и не видел. Всё, что осталось — это его силуэт на фотоснимке вечером, вдали, на опушке леса.

Быт давит.

Автор: Black-White.

Spoiler

Семёна Ивановича давил быт.

Это осознание пришло к нему как-то исподволь, словно не сам он дошёл до этой простой истины, а услышал, как кто-то шепнул ему, спящему, на ухо: «Быт тебя давит, Семён Иванович…»

Потирая заспанные глаза, немолодой мужчина подошёл к зеркалу в ванной и оглядел себя со всей тщательностью. Небольшие залысины, мешки под глазами, морщины. Вид человека, которого убивает рутина. А душа на части рвётся от желания чего-то тёплого, солнечного, нежного! Но чего может быть доброго, солнечного и нежного в жизни закоренелого холостяка, родившегося и выросшего в промзоне, пахавшего на заводе и изредка пьянствующего с друзьями детства, которых с каждым годом становилось всё меньше и меньше? Душа огрубела, стала похожа на его же собственные ладони, широкие, жёсткие, покрытые мозолями.

Семён Иванович наклонился поближе к зеркалу и вгляделся в отражение своих глаз. Казалось бы, ничего необычного. Лопнувшие сосудики, радужка, кажется, выцветшая за прожитые годы, и тёмные провалы зрачков. Чёрные и ничего не отражающие. Хотя… Что-то в них появилось новое. Запредельное, такое, какого там с рождения не было. Только вот разглядеть толком, что же там такое появилось, Семёну Ивановичу никак не удавалось. Мужчина наклонился ещё ближе к зеркалу, навалился руками на край раковины… Уже почти… Почти… Должно быть, сейчас он сможет увидеть там то самое: доброе, нежное… солнечное…

* * *

Дверь кабинета хлопнула, и следователь, вздрогнув, оторвался от задумчивого разглядывания своего лица в зеркале, висящем на стене кабинета. У входа стоял стажёр Сашка, как и все новички кипящий неизрасходованной силой юности.

— Ты чего, Саша? — спросил Георгий Игоревич усталым голосом.

— Так рабочий день закончился, — пожал плечами молодой парень. — Можно домой идти?

— Да-да, иди, конечно.

— А вы? — поинтересовался стажёр, набрасывая на плечи куртку.

— А я, Саша, посижу ещё. Подумаю над последним делом. Меня-то никто на свидание не ждёт, — последнюю фразу следователь произнёс с лёгкой усмешкой.

— А, это то, где мужик зеркало лицом раздавил, а потом ещё и осколки себе в глаза пихал, пока не скончался? Жуткое событие… — парень проигнорировал отпущенную наставником шпильку о свидании.

— Да, странное дельце, согласен. А ты чего замер-то? Иди уж давай…

Саша направился к выходу, но интуиция, которой он не был обделён, как и любой следователь, пусть и начинающий, заставила его остановиться в дверях и задать вопрос своему наставнику:

— Георгий Игоревич, у вас всё хорошо?

— Нормально всё, Саша, — устало кивнул пожилой мужчина. — Просто как-то… быт давит.

Те, кто приходят в ночи.

Spoiler

Человечество со дня своего рождения боится темноты. Мы обзавелись электрическим светом, портативными фонариками, свечами, мы не боимся темноты, мы называем страх перед неведомым, что прячется во тьме, скотофобией, — но в каждом из нас глубоко внутри все еще живет наш далекий предок, в ужасе сжавшийся у костра в пещере, в страхе ждущий наступления спасительного рассвета.

Они приходят в ночи. Ночная смена — это особая сторона жизни. Нас легко узнать по мешкам под глазами, по шаркающей походке, по направлению, в котором мы движемся, когда вы идете на работу или учебы, — в метро мы всегда идем вам навстречу.

Ночная работа — тяжелое испытание для организма. Кто не верит — может залезть в любую медицинскую энциклопедию и посмотреть, к чему ведет такое нарушение биоритмов: нарушения сна, потеря мышечного тонуса, избыточный вес, нарушения гормонального фона, ухудшение интеллектуальной деятельности — общий упадок организма.

Согласно законам большинства стран, нам положено доплачивать за вредность. Жалкие пять процентов, где-то больше, где-то меньше. И правда, зачем вообще нужны мы — ночные работники отелей, закусочных, метрополитена, уборщики, продавцы, полицейские, дежурные, охранники, телефонные операторы и многие другие?

Кому мы нужны? Мы ведь обслуживаем сами себя. У вас, у дневных людей, есть инстинкт, заставляющий вас забираться в свои теплые норки, лишь сверкающий шар покинет небосклон, и только осмелевшие от алкоголя или ослепленные любовью позволяют себе гулять по ночам среди тех, кто осел в ней наркоманами, проститутками и бомжами.

Хотя и те исчезают с улиц в час самоубийц.

Неужели нельзя убраться на улицах и на вокзалах ранним утром? Разумеется, можно. Но ведь тогда вы увидите, что содержимое мусорных пакетов шевелится. Что содержимое ведер с грязной водой почему-то отдает красным. Что некоторые предметы уборщики не рискуют брать руками даже в перчатках.

Я не о шприцах и окурках, щедро усеивающих любое общественное место. Я о странных шкатулках, об украшениях из потемневшего серебра. О пальто, чья подкладка залита кровью. О документах, потерянных незадачливыми владельцами… или это все, что от них осталось?

Кошельки, привлекательно блестящие пухлыми боками и так и шепчущие вам прямо в ухо «Возьми!». Записки со странным содержанием, расклеенные по стенам…

Им досталась легкая работа.

Я работаю в хостеле. Моя работа — не пустить тех, кто приходит в ночи. Нет, не проституток и наркоманов. Не воров и дебоширов. Вы поймете, о чем я говорю, когда увидите ночных странников.

Они бывают разные. Соблазнительные красавицы, что наваливаются внушительным бюстом на стойку и чуть хрипловатым полушепотом спрашивают, пущу ли я их переночевать. Бомжеватого вида люди без возраста, интересующиеся наличием свободных мест. Юноши, изображающие запоздавших разудалых гуляк. Кучки азиатов, увешанные устаревшей техникой и рюкзаками размером с них самих. Подростки, пытающиеся проскочить с другими через общую дверь.

Никто не пройдет мимо меня. Как бы эта детка сейчас ни пыталась утопить мой взгляд в свое декольте, я буду непреклонен. Не тыкайте мне в лицо распечатками чужих бронирований. Я знаю, что они фальшивые. Не вздыхайте и не хватайтесь за сердце, не изображайте усталость. Я знаю, что вы только что проснулись. И что у вас нет сердца.

Я узнаю их в любой оболочке. Пустой, мертвый взгляд, направленный в бездну внутри них. Трясущиеся от нетерпения руки. Звериные черты, проступающие сквозь человеческую оболочку. Запах разложения, идущий из ваших пастей, разверзнутых в нетерпении, открывает мне ваши истинные сущности. Без приглашения вы никто. И от меня вы его не получите.

Извините, сэр, ваша кредитная карта не работает. Разумеется, нет, ведь ты ее нашел на помойке, и она не на твое имя. Нет, простите, водительских прав недостаточно. Извините, остались комнаты только по триста евро за ночь. Прошу прощения, но мы полностью забронированы. Нет, свободных мест, к сожалению, совсем не осталось.

Вы будете вздыхать, всхлипывать, вы будете буквально скрести ногтями по моей стойке, а я, обливаясь холодным потом, буду слепо шарить взглядом по монитору.

Эти твари садятся в холле, пытаются подключиться к Wi-Fi при помощи давно устаревших и неработающих моделей телефонов. Они будут неумело курить бумагу у входа. Они будут пытаться забронировать номер при помощи выключенного ноутбука. Они будут пытаться говорить со мной на разных языках. Клясться, что опоздали на поезд, самолет, пароход, велорикшу… Я буду вежливо извиняться и говорить, что, к сожалению, ничем не могу помочь.

Иногда они находят путь внутрь. Глупая юная девочка, очарованная симпатичным студентом из другой страны, который вылез из-под ближайшего моста. Веселый турист, ослепленный похотью, который тащит в номер модельной внешности девушку, родившуюся из его же тени и рекламного плаката в метро. Два друга, познакомившиеся в баре — один пожаловался, что ему негде переночевать, и второй отличился великодушием и предложил свой номер существу, выползшему из зеркала за барной стойкой.

Таких мы выписываем заранее. Сделать уже ничего нельзя. Приглашение получено. И даже если мы остановим его на входе, он все равно попадет в номер. Наутро горничная пополнит нашу коллекцию забытых вещей остатками багажа незадачливого туриста. Остальное они обычно забирают с собой. Хотя иногда несчастным везет, и мы находим их умершими от остановки сердца. И это большое везение, уж поверьте мне.

Когда мы делаем обход — ставки повышаются. Твари уже на нашей территории — с чьего-то недальновидного разрешения. И тогда в одну руку мы берем тяжелый фонарик с почти что обжигающе яркими светодиодами в надежде, что поймаем нечто в луч фонаря раньше, чем оно заметит нас. А в заднем кармане у нас книжечка, в основном состоящая из копий чьего-то неразборчивого рукописного текста. Иногда книжечка пополняется нашими заметками на полях. Иногда все очень просто: если слышишь плач из женского туалета — ни в коем случае никого не окликать и, конечно, не открывать дверь. Просто выключить свет и запереть на замок. Временами сложнее — когда видишь, как кто-то медленно топает по коридору и прислоняется к дверям, будто прислушиваясь. Тогда нужно обогнать его по пожарной лестнице и открыть дверь на нее. Он выйдет сам, а вот вернуться уже не сможет. А иногда, когда слышишь смех из пустой комнаты, лучше просто бежать.

Мы здесь, мы в ночи, чтобы не дать вас в обиду. Это мы остановим качели, что сами по себе качаются ночью во дворе. Это мы отгоним того, кто стучится по ночам в двери, с просьбами пустить. Это мы удалим отнимающее разум видео с интернет-портала. Это мы уничтожим забирающую жизни видеокассету. Это мы вернем в могилу домашнее животное, которое стало себя странно вести. Мы не дадим родиться звуку без источника. Это мы проверим, заперты ли двери, ведущие в никуда.

Но, знаете, слишком высока цена, которую мы платим за вашу безопасность. Мы устаем. Нам надоело работать ночью. И что вы будете делать, когда некому будет хранить ваш сон? Кто поменяется со мной сменами?

И на сегодня всё. Пока.

Привет всем!

Эй Вы

Spoiler

- Уважаемый, - очень четко услышал молодой человек.
Парень, лет двадцати восьми на вид, стриженный под полубокс, сидящий на диване в своей квартире, завертел головой. Он знал что дома один. Но после вчерашних пяти литров пива голова была неясной.
- Да, да. Я к Вам обращаюсь, - продолжил говорить голос.
- Кто тут? У меня есть бита, я тебя так отделаю, что мать родная не узнает, - уверенно выкрикнул Анатолий, вставая с дивана и оглядываясь по сторонам.
- Да прекрати ты вертеться, - прозвучал уже раздраженный голос, - Ты меня всё равно не увидишь, если я этого не захочу.
- Так, покажись, - с нетерпением выпалил парень.
- Ты уверен?.. - прозвучал всё тот же неопределенный голос. Его нельзя было отнести к мужскому или женскому, от этого было как-то не по себе.
- Я не привык разговаривать с пустотой.

В дверном проеме показалась женская фигура. Она была очень привлекательна: длинные, до лопаток, прямые, черные волосы, стройные ноги, которые до середины бедра скрывала строгая юбка... Под белоснежной блузкой отчетливо выступала упругая грудь, но больше всего притягивали к себе ярко голубые глаза, от которых невозможно было оторваться. Девушка элегантно продефелировала к креслу, стоявшему напротив хозяина и расположилась в нем.

- Ты кто? - спросил, слегка расслабившись, молодой человек.
- Потому как я немного старше тебя, то я попросила бы тебя обращаться ко мне не на "ты". Так как ты вряд ли произнесешь моё имя, то можно просто "Эй", но, как это принято уважительно, по имени отчеству - "Эй Вы". Договорились?
- Ну... Эмм... - промычал, недоумевая от такой наглости, Толик.
- Раз возражений не поступило, значит - договорились, - её голос звучал настолько мелодично, что, казалось, гипнотизировал. Толик, уже успокоившись, уселся поудобнее на диван, приняв уверенную позу: нога на ногу и раскинул руки на спинку.
- А ты не боишься цыпа, что с тобой что-нибудь может случиться? - ехидно поинтересовался хозяин, закуривая сигарету "русского стиля".
- Тебя? Не боюсь.

Парень сделал резкий рывок в сторону незнакомки, но вдруг ногу свело и он, пытаясь не показать виду, уселся обратно. Незнакомка никак не отреагировала на выпад. Дым сизыми колечками вылетал изо рта хозяина. На какое-то время повисла тишина. Он с неприкрытым удовольствием разглядывал гостью, на лице появилась елейная улыбка.

- Ну и? Мы так и будем молчать?
- Я жду твоей готовности к беседе, - совершенно спокойно ответила незнакомка, - Пока можно почитать газетку.

Взяв с тумбочки вышеупомянутое, начала нарочито медленно перелистывать страницы, не обращая никакого внимания на хозяина квартиры, который докурив, уже нервно тушил окурок о пустую пивную банку, валяющуюся у дивана. Наткнувшись на какую-то статью, девушка высказала свое мнение.

- Вот ты посмотри, что за негодяи. Три дня назад какой-то м***, простите за мой французский, избил подростка, забрал карманные деньги и мобильник. Вследствие чего паренек скончался в карете скорой помощи, по дороге в больницу. До сих пор не поймали гада. Вот как таких людей земля носит?..
- Тебе чё надо? - уже начиная злиться, спросил Толик, - Чё ты ко мне приперлась? И как ты вообще...
- Я несу правосудие, - перебила девушка, - но одной этим заниматься так нудно. А зная о твоих возможностях, я хотела бы прибегнуть к твоей помощи.
- Чё ты знаешь? К какой ещё помощи? - ерзал пятой точкой по дивану раздраженный парень.
- Ты мне поможешь наказать некоторых людей... - выдержав паузу продолжила, - например, как этот, - указала пальчиком в статью.
- А с какого хрена я тебе буду помогать?
- Потому, что ты можешь. Мне одной скучно, а ты проведешь некоторое время в приятной компании, - мило улыбаясь, посмотрела в глаза собеседнику девушка. У парня прямо потемнело в глазах, и пока он тряс головой и протирал глаза услышал звук закрывающейся двери.

Толик подорвался, хотел было догнать незнакомку, но дверь была заперта, и когда он её открыл, в подъезде уже никого не было.

Из кухни доносились какие-то чавкающие звуки. Парень как можно тише подошёл к кухонному проему и заглянул - там сидели два низкорослых типа, с огромными ручищами и непропорционально огромными ртами; они пожирали всё что находилось в холодильнике. Как только холодильный агрегат опустел они повернулись и увидели Толика с округлившимися глазами и отвисшей челюстью. Вытерев рот рукавом, один из них заговорил.

- А чё, всё? Поговорили ужо?

Парень неуверенно кивнул и вжался в стену, пропуская неизвестных к выходу.

- Ну, тады и нам пора, - сказав это они вышли из квартиры.

Толик заглянул в холодильник - там было пусто: ни пива, ни пельменей, на даже майонеза. Всё сожрали. Как раз в этот момент запротестовал желудок, подавая урчащие звуки. Он вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. Пришлось собираться в магазин.

Выйдя на улицу он шел ничего не видя, нет, он смотрел вперед, но как будто в пустоту - в голове была каша от произошедшего. До павильона осталось пройти всего один дом, как из-за угла показалась та самая неизвестная особа.

- Быстро же ты, - не давая опомниться начала она.
- Да кто ты такая, черт тебя дери?
- Я Сейлор Мун! Я несу добро во имя мира во всем мире, - отшутилась она, и повернулась в сторону павильона.

Пока она смотрела в другую сторону Толян увидел под ногами пятисотрублевую купюру, и под видом завязывания шнурков быстро её подобрал.

- Ты же в магазин шел?
- Ну.
- Ну, пойдем. Чего стоять? Как раз во время.
- Чего во время? - совершенно запутанный и злой спросил парень.
- Мужик, выручи. Сколько можешь, - подошел какой-то плохо выглядящий юноша, - Капец как надо.
- Отдай ему, что поднял, - на ухо сказала незнакомка.
- Эээт.. - хотел было возмутиться. "Как она увидела?"
- Отдай, тебе говорю, - с металлическими нотками в голосе повторила она.

Анатолий протянул, недавно поднятую, купюру просящему.

- Оба-на! От души, братан! - резко развернулся и, не глядя под ноги, угодил в открытый канализационный люк, где и сломал себе шею.
- Ё... - только и успел сказать Толик.
- Не беспокойся, - сказала девушка, - Это он избил того подростка и всё у него отобрал, - добавила она, ухватив ошарашенного под руку и повела его дальше.

Парень хотел высвободиться, но его рука была будто в тисках. "Да кто она ваще такая?! Что за хрень происходит?" Думал он, а по телу уже бегали мурашки и на лбу выступил пот. "Приятная компания" уже не на шутку пугала. Уже и есть расхотелось. "Водочки бы щас."

- Грамм двести-триста, - произнесла голубоглазая особа, заходя в магазинчик.
- Чё?
- Смотрю я на тебя и думаю, что не плохо бы тебе водочки, грамм двести-триста. А то на тебе лица нет.

Суббота закончилась тем, что Анатолий, сидя перед телевизором, ел пельмени под сорокаградусный алкоголь из запотевшей бутылки. На экране одна за одной шли местные новости.

Один из сюжетов очень заинтересовал. Видео было прислано очевидцем увиденного; снималось оно на телефон, из окна квартиры, примерно на третьем этаже. Хоть съемка и производилась в темное время суток, но всё же на этом видео было видно, как двое низкорослых поедали лежавшего на тротуаре человека. Прям отламывали руки, ноги, клали их в огромные пасти и, почти не жуя, глотали. Поднятая очередная рюмка застыла недонесенной до рта. Парня будто парализовало на несколько мгновений, мурашки побежали по всему телу. В нос полез запах гнили и внезапно стало холодно. В этих двоих Толик признал сегодняшних "гостей" на кухне и стало совсем не по себе. Он залпом, из горла, допил оставшихся полбутылки и уже натыкая на вилку свареный полуфабрикат увидел, что вместо пельменей в тарелке... копашатся огромные мерзкие опарыши. Подорвавшись, он пулей добежал до туалета и выплеснул всё содержимое желудка. В глазах потемнело и парень потерял сознание...

Утренние лучи принесли с собой неприятные ощущения в голове: в висках стучало, в ушах звенело, во рту был неприятный вкус. Сев на диване, Толик пытался вспомнить вчерашний вечер. В памяти промелькнули слайды картинок о новостях, отвратительных личинках... Но так как он сейчас на диване, то подумал, что это всего лишь сон. А может и весь день был сном?...

Опохмелившись прохладным пивом из холодильника, Толян решил проехаться по городу и решить кое-какие дела. Его совершенно не беспокоило то, что он под градусом. Ему это никогда не мешало сесть за руль.

Взяв ключи и захватив пустую тару из под водки, он направился на улицу. Выйдя из подъезда, встал как вкопаный - облакотившись о его крузак, стояла вчерашняя голубоглазая и черноволосая. "Значит не приснилось." - пронеслась мысль в его голове и стало невыносимо тошно. Стараясь не смотреть в её сторону, пошагал в сторону мусорных баков, но его остановил мелодичный голос.

- Бутылку не выкидывай.
- Чёета? - как-то неуверенно вырвалось из горла.
- Видишь, у подъезда стоит бутылка растворителя? Перелей в свою и оставь там же.
- Да с какого хрена я должен тебя слушать?! - вспылил Толик.
- Эта бутылка избавит мир от ещё одного нехорошего человека, который убил любимую собачку старушки из твоего подъезда. Когда бабуля выходила выбрасывать мусор, то увидела бездыханное тельце своего питомца и умерла от инфаркта, - продекламировала девушка, показательно утерев слезинку.
- И чё? И это мне теперь обязательно нужно сделать?
- Ну, это было не твоим делом, но просто ты ближе... Давай уже переливай и не рассусоливай. Нам с тобой осталось не так много времени провести вместе, - улыбнувшись сказала длинноногая и уселась в его машину.

Потратив минут пять на все действия, успокаиваемый последней новостью, парняга уселся за руль.

- Куда рулить?
- Давай за город. Там сейчас так хорошо, лес, птички, запах цветов...
- Ты издеваешься?

Девушка резко глянула на Толика и у него резко всё сжалось внутри, в голове загудело, к горлу подступил ком...

- Тебе плохо? Поехали - там у тебя последнее дело и больше ты меня не увидишь.

Парень надавил на гашетку и через двадцать минут они уже выехали за пределы города. По бокам дороги возвышался лес. Они всё это время молчали. Водитель смотрел на дорогу, скорость была около ста двадцати километров. Вокруг лес, лес... Как вдруг на обочине появилось три фигуры: две низкие и одна стройная. Толян посмотрел на пассажирское сиденье, но оно было пусто. Он надавил на тормоз, но машина не сбавила скорости, послышался взрыв колеса и машину понесло к ближайшим деревьям. Автомобиль со всей скорости врезался в ствол необъятного дуба и парня от удара выкинуло через лобовое стекло...

Буквально через несколько минут перед искареженным крузаком лежало обглоданное, неизвестно кем, тело молодого человека, а в салоне, на коврике пассажирского места лежала газета. После заметки об умершем по дороге в больницу подростке была ещё одна... В ней было написано, что за городом была насмерть сбита беременная девушка. С места происшествия преступник скрылся...

Свинка.

Потусторонний троллинг.

Spoiler

- Здравствуйте, доктор!
- Здравствуйте, больной!
- Доктор, вы можете не называть меня больной?
- Хорошо, я буду звать вас - Пациент, идет?
- Да, пусть будет пациент.
- Давайте перейдем к вашей проблеме, с которой вы ко мне обратились.
- Да, хорошо.
- Начните с того, что вас беспокоит.
- В целом - со мной все в порядке, док. Только... - пациент запнулся, - только я некомфортно чувствую себя у зеркал.
Скороговоркой проговорил пациент и сдавленно сглотнул.
Док нахмурился и сделал какую то пометку в своем журнале.
- Интересно, - задумчиво протянул слово Док, - расскажите конкретнее, что именно вас в них смущает?
- Понимаете, доктор, я стараюсь их избегать...не смотреть в зеркала. Или блестящие отражающие поверхности. Я боюсь, что увижу там то, чего не должен видеть. Что то плохое, что меня напугает. Вы меня понимаете?
- Я понимаю, пронимаю. Но почему вы так думаете?
- Однажды в школе ребята мне рассказали легенду об ужасном Свинорыле.
- О ком?! - док явно был удивлен.
- Ну знаете, док, о Свинорыле. Городская легенда есть такая. Не слышали?
- Нет. Не приходилось. Расскажите мне о ней.
- Говорят, что лет 20 назад, в нашем городе жил один очень странный человек. Он ни с кем не разговаривал и поэтому никто не помнит его настоящего имени. Но все за глаза звали его Свинорыл, так как он был очень большого роста и не приятен на лицо, и к тому же работал он на скотобойне.
Так вот, остальные работники скотобойни часто подшучивали над ним, так как Свинорыл всегда терпел их издевательства молча и никогда не давал отпора шутникам. Единственными друзьями Свинорыла, по легенде, были свиньи. С ними он говорил, с ними он проводил все свободное время и их же он убивал, так как это было его работой.
Такие причуды характера Свинорыла стали причиной призрения со стороны остальных работников скотобойни... - пациент говорил на одном дыхании, без запинок. И доктор подумал, что дома он наверное репетировал этот рассказ о Свинорыле или рассказывал его много раз знакомым. А рассказчик продолжал.
- Когда он проходил мимо в спину ему всегда кричали - "Эй,свинка, свинка, свинка, свинка!! " и все это сопровождалось хрюканьем и громким смехом.
Свинорыл делал вид, что его это нисколько не цепляет, но в душе ему было обидно: ведь он не сделал ничего плохого этим людям! Почему они насмехаются над ним? Оставаясь наедине со своими непаронокопытными друзьями - он плакал. Плакал от обиды, от унижений, что приходилось терпеть. А свиньи слушали его жалобы и дальше копались рылом в навозе и купались в грязи.

Но однажды чаша его терпения переполнилась!
На скотобойне работала одна молодая женщина и многие замечали, что при виде нее Свинорыл краснел и старался скорее сбежать в сарай к свиньям. Все работники скотобойни сразу же решили, что Свинорыл влюбился в нее. И как то во время обеденного перерыва, когда Свинорыл возвращался обратно в сарай, как всегда в спину кричали: "Хэй,свинка, свинка ,свинка, свинка" и хрюканье подвыпивших мужиков оглушало его, кто то сделал ему подножку и Свинорыл рухнул на землю, лицом в грязь. А когда стал подниматься, то увидел, что лежит прямо у ног той молодой женщины, что ему понравилась.
Он вскочил и ,закрыв лицо руками, сбежал со скотобойни и больше туда не вернулся.

Пациент привстали наклонился к доктору, а голос стал его зловещим:
- Но ровно через 3 дня Свинорыл снова появился. Но не на скотобойне, а в домах тех, кто его унижал. В маске свиньи и с огромным ножом!
Он перерезал глотки всем, кто когда либо его обижал.
Они поплатились за свои издевательства!
Но после этой кровавой бойни Свинорыл взглянул на себя в зеркало и ужаснулся тому, что сотворил! Ведь он стал хуже всех этих людей, которые смеялись над ним. И он вонзил нож в свою шею, глядя на свое отражение в зеркале.

Пациент сел на свое место и поправил очки.
- С тех пор появилось это предание, что если в темной комнате, освещенной лишь пламенем свечи, 3 раза перед зеркалом сказать "Эй, свинка ,свинка, свинка, свинка!" , появится Свинорыл и убьет вас.
- Занятная история, конечно. Но неужели вы в это верите? - спросил док, снова что то помечая в своем журнале.
- Конечно! Как то в юности я решил проверить ее ... эту историю. Тоже не верил...с начала.
- И что произошло? Свинорыл, как я понимаю, не явился? Раз вы живы.
- Случилось то, что я струсил.- печально сказал пациент и потер глаза под очками.- Я сказал слова всего два раза. А когда уже чуть было не произнес их третий раз, заметил не четкое колебание воздуха в зеркале и я выбежал из комнаты, не завершив дело. С тех пор я и боюсь увидеть его в зеркале! Вы мне верите, доктор?
- Конечно, конечно, успокойтесь !Я знаааю как вам помочь.
- Правда?
- Да, мы легко решим вашу проблему, если сегодня вечером, вы пойдете в темную комнату со свечой в руке и скажите эти слова!
- Нет, доктор, только не это!!! - пациент в ужасе схватился за голову.
- Да, вы должны это сделать. И когда вы увидите, что ничего не произошло, ваша боязнь зеркал исчезнет.
-Хорошо, док. Я попробую.
=====================================================

Пациент подъехал к дому и посмотрел в окна. В них было темно. Ясное дело, живет то он один!
Он вошел и сразу включил свет. Да, со светом спокойнее. Молодой человек заварил себе чай и стал собираться с мыслями.
- Мне пора побороть этот нелепый страх. Это же смешно! Я взрослый человек и боюсь смотреть в зеркало! Это более, чем смешно! Я - кретин!
Он оставил недопитый чай и пошел на верх в ванную комнату. Весь ритуал он решил провести там.

Он достал свечу из стенного шкафчика и зажег ее, а электрический свет погасил.
- Это какой то бред. - сказал он сам себе. - Полный бред.
Зеркало было занавешено покрывалом. Он поднес к нему и помедлил его снимать.
- Нет, мне пора взглянуть в глаза своему страху! - сказал он и рывком сорвал покрывало с зеркала.

Молодой человек посмотрел на себя. Как давно он не смотрелся в зеркало!
Он провел по зеркалу ладонью, почувствовал холод стекла и немного успокоился.

Поднеся свечу ближе к лицу он начал:
- Эй, свинка, свинка, свинка, свинка!

Пламя свечи дрогнуло.

-Эй, свинка, свинка, свинка, свинка!

И в зеркале промелькнула не ясная тень. Пациент заскулил, подобно щенку. Оставался последний, решающий раз .

-Эй, свинка, свинка, свинка, свинка!!! - наконец проговорил он повышенным тоном.

И тут в зеркале за его спиной появилось отражение огромного человека с ножом в руке. Пациент медленно к нему повернулся и оглушительно завизжал, как поросенок.

А человек поднял руку с ножом вверх и проткнул шею хозяина дома, с такой силой, что лезвие ножа показалось с другой стороны. Пациент захрипев свалился на пол и задрыгал ногами.

В этот момент из за занавески ванной появился еще один силуэт.
- Ну ты чего, чувак??!!! Мы же только дом грабануть хотели. Никакой мокрухи, чувак!
- Нет, ну ты слышал, он меня свиньей назвал! Козел!
И говоривший, пнул уже мертвое тело, лежавшее на полу.
- Взбесил меня, урод!
- Ладно, валим отсюда, пока не поздно!

- Ну чего ты возишься, идиот ? Открывай эту грёбаную дверь!
- А ты не умничай, Гарри. Я по твоему , что делаю?- грабитель дергал ручку на двери, но дверь не открывалась.
- Отойди, дай мне попробовать! - второй грабитель оттянул своего сообщника от двери и стал сам пытаться ее открыть.
- Что за черт !- он с силой стал ее дергать, но открыть дверь так и не выходило. - Видно это жирный хрен ее запер на замок.
Тут у них за спинами зашелестела занавеска в ванной.
- Что это, Гарри? - испугано спросил грабитель.
Его сообщник дергал дверь уже двумя руками, но та так и не поддавалась.
- Да не знаю я! У нас посерьезнее проблема! Замок не открывается. Так! Полезли через окно. Черт с ней с дверью!
Они развернулись к окну и остолбенели от удивления! Перед ними стоял ЧЕЛОВЕК В МАСКЕ СВИНЬИ, а в лунном свете блестело лезвие его ножа.
- ХРЮ! - весело хрюкнул мужик в маске и сделал шаг им на встречу...

И на сегодня всё. Пока.

[Кошара]

Привет всем!

Пластилиновая голова.

Автор: Ki Krestovsky

Spoiler

Длилась эта история пять лет, а развязка произошла за пять минут — ну или за сколько можно убить восьмилетнего ребенка. Поначалу никто даже не додумался связать это убийство с чередой пропавших без вести, даром что все это развернулось в стенах одного и того же заведения.

Заведение, к слову, то еще местечко было. Детский дом номер хрен-вспомню-какой, приткнувшийся где-то в глубинке Тюменской области, со слащавым названием «Гнездышко», «Ласточка» или как-то так. Но не простой детский дом, а особый, для особых детей. «С врожденными физическими и физиологическими отклонениями», если выражаться культурно. А если по-простому — для уродцев.

Продавцов «белого счастья» (да и покупателей) на тамошних просторах хватало. Временами наркоманки рожали что-то вообще мало похожее на человеческих младенцев. Горбуны, карлики, имбецилы, дауны, ДЦП-шники, а бывали кадры и поплачевнее.

Такие новорожденные обычно протягивали не больше нескольких часов. Можно считать их счастливчиками. Потому что жизнеспособные были обречены влачить жалкое существование во всех смыслах. Для этих несчастных и был открыт специальный детский дом. Лично я побывал там два раза. Второй раз пошел через силу, а третий раз не пойду ни за что на свете — особенно после того, что услышал.

Заведение бедное, ободранное, от воспитателей пышет цинизмом и озлобленностью, в коридорах пахнет прокисшей кашей. А еще дети, ползающие по коридорам или колесящие на инвалидных креслах. Точнее не дети, а что-то на них похожее. Многие из них даже разговаривать толком не умели и издавали какие-то гортанно-мычащие звуки. Половина таких детей рождается не только с физическими, но и с психическими отклонениями, так что саундтреком детдома были беспричинные крики, вой, рыдания, истерический смех, неразборчивое бормотание и ругань воспитателей. Милая обстановочка, правда?

Вот в начале девяностых к нам на стол и легло дело об этом доме. Началось все с того, что в этом чудесном заведении стали пропадать люди. Пропадали дети — но это как раз мало кого волновало. Какое отделение будет тратить время и силы на уродца, от которого и детдом, и родные только рады избавиться? Владельцы дома давали на лапу кому надо, и истории с пропадающими детьми заминали.

Заколыхалось все, когда пропали две молодые воспитательницы. Причем без следа и при одинаковых обстоятельствах. Утром ушли на работу, вечером домой не вернулись. Обе девушки в день исчезновения в детском доме не появлялись. То есть получалось, что они пропали по дороге из дома на работу.

Наше отделение прошерстило маршрут обеих. Ни у одной на пути не было подвалов, темных переулков, каких-то заброшенных домов или других подозрительных мест. Не нашли ни их вещей, ни одной улики, вообще никаких зацепок. Несколько людей видели воспитательниц, идущих на работу, незадолго до их исчезновения. По их словам — ничего странного в поведении и внешности воспитательниц не было. Так и не удалось хоть мало-мальски прояснить ситуацию.

Скоро это дело засунули в долгий ящик вместе с кучей других «без вести пропавших» и забыли. Некоторые из наших все-таки продолжали морщить лбы в недоумении. Видели же воспитательниц, идущих утром на работу — как, скажите, две взрослые женщины ухитрились исчезнуть посреди бела дня, да не в каком-нибудь безлюдном месте, а на глазах у всего района?

Не прошло и недели, как детдом снова «порадовал» окрестности слухами о зловещем событии. Еще одну из нянечек забрали в упячку. По-серьезному так забрали, с концами. Все, что докатилось до милиции из сплетен — последняя стадия шизофрении, галлюцинации, голоса, и так далее. Самые умные задумались над связью между пропажей воспитательниц и внезапным сумасшествием их коллеги, но дальше думалки дело не пошло. Пациентка была пожилая, выпивающая, мало ли как она себе успела мозги попортить.

Этим все вовсе не заканчивается. Наоборот, только начинается. Люди продолжали пропадать. И дети, и воспитатели. Сколько пропало детей — никто не считал. А персонал пропадал с завидной регулярностью. В год стабильно исчезал один, иногда двое человек. За пять лет, не считая первых двух воспитательниц, исчезло без следа семеро человек, работающих в этом доме. Среди них была повариха, учительница по рисованию, еще кто-то там, не помню уже.

Вы, наверное, удивитесь, что за столь долгое время дом не закрыли, не поставили в него охрану, не записали каждого работающего там в подозреваемые? Было это все. И все гладко. Никаких убийц, маньяков, тайных посетителей среди обитателей этого дома не обнаружили. Так же, как и кладбища на заднем дворе или подземной лаборатории. Да, бывали немотивированные побои и другие проявления жестокости со стороны персонала по отношению к детям, но этого никого не волновало. Побои явно никак не были связаны с исчезновениями.

Пропавших пытались разыскать. Ни один не был найден. Зацепка всего одна — все они пропадали по дороге в детдом. Или наоборот, не возвращались вечером с работы.

Оставалось только руками разводить. По всей логике трупы пропавших должны были покоиться где-то в подвале детского дома, но нет. Никаких трупов там не было.

И вот так продолжалось пять лет.

А затем наступила развязка.

Хмурым утром рабочего дня выдернули нас зарегистрировать убийство. И как вы думаете, где? Правильно, в этом самом благословенном детдоме. Убийца — местная уборщица, женщина в возрасте около 60-ти лет. Жертва — один из воспитанников дома, мальчик примерно восьми-десяти лет. Орудие убийства — садовая лопата, длиной около двух метров и килограмм пять весом. Место преступления — кладовка для рабочих инструментов.

Я там не бывал (и слава богу), но очевидцы рассказывали, что мальчишкин труп словно из мясорубки вытащили. Простой садовой лопатой из человека можно сделать настоящее месиво. На грохот и крики прибежала дежурная врач, которая потом и вызвала милицию. Когда она вошла, мальчик уже был превращен в груду мяса, а уборщица сидела рядом и плакала.

Позже выяснилось, что за день до убийства пропал ее муж, работавший сторожем в детском доме.

Наверное, вы сейчас подумаете, что уборщица оказалась тайным маньяком, орудующим в детдоме все это время. Следаки тоже так решили. Все, что смогли на нее повесить — повесили. Причиной назвали психическое расстройство. После допроса диагноз сам напрашивался.

Поначалу убийца еле выдавливала из себя слова. Зато как спросили о мотивах, она аж вздыбилась вся. Такую ересь несла, уши вяли. Дескать, не ребенка я убила, а дьявола, под маской невинности скрывающегося, ну и все в этом духе. Только напоследок выдала любопытную фразу: «Глупые вы все, слепые, я людей спасла, никто больше не исчезнет!». Но в общем потоке бреда эту фразу почти никто не заметил.

Наши покачали головами и выписали безвозвратную путевку в дурдом. Казалось бы, на этом можно и успокоиться... но двое человек не успокоились.

Это были следователь Степан (одна из пропавших воспитательниц была подругой его жены, так что он имел свои резоны) и криминальный психиатр Вадим Рудольфович.

Настоящих серийных убийц Вадим Рудольфович перевидал немало и никак не мог причислить к ним уборщицу. Нет, он не собирался снимать обвинения в убийстве мальчика. Но что эта бабушка могла порешить еще семерых взрослых человек и два десятка детей, а потом так ловко спрятать трупы, что их до сих пор не нашли — в это слабо верилось. Да и вся история продолжала пестрить «белыми пятнами».

Существует ли на самом деле связь между убийством и исчезновениями? Что об этом известно остальным работникам детдома? Есть ли надежда, что пропавшие люди еще живы? Все эти вопросы привели Степана и Вадима Рудольфовича к порогу детдома.

Расспрашивать дирекцию и управляющих не было никакого смысла. Вершки делали все, что бы выставить свое заведение «чистеньким» (насколько, конечно, это было теперь возможно). Поэтому следователи отправились к персоналу, охочему до слухов и сплетен — поварам, уборщицам, нянечкам, медсестрам. Расспрашивали как бы невзначай, прикидываясь парой любопытных зевак, а не представителями закона. Разумеется, каждый пересказывал события по-своему, но при этом они вполне логично складывались в цельную историю.

Когда мозаика была собрана воедино, у Степана и Вадима Рудольфовича мгновенно пропало желание продолжать расследование. Более того — оба они вскоре покинули родной город.

Навсегда.

Убитого мальчика звали Андрей. Среди всех детей-уродцев он был на особом положении. Андрей родился с синдромом Тричера Коллинза.

Вам это ни о чем не говорит? Загуглите фотки, сразу все поймете. Впрочем, в далекие 90-е российская глухомань об этой болезни тоже слыхом не слыхивала. Если вкратце — эта болезнь вызывает чудовищные деформации лица. Чудовищные в прямом смысле слова, потому что жертвы этого синдрома действительно похожи на чудовищ. Без содрогания на них смотреть трудно, без отвращения — невозможно.

Андрей попал в детдом в возрасте четырех-пяти лет. Жизнь у него была несладкой. Даже местные дети шарахались от него с почти религиозным ужасом. Нос у Андрея съехал к верхней челюсти и ноздри практически срослись с зубами, скулы и подбородок были вдавлены внутрь, а широко расставленные глаза сильно выдавались из глазниц. Андрей не мог до конца закрыть веки, из-за чего глаза у него постоянно слезились и гноились. Разговаривать ему было трудно, что лишь усугубляло его плачевное положение в социуме. Одна молодая и неопытная нянечка упала в обморок, увидев Андрея.

При такой жуткой внешности, характер у Андрея был мирный, тихий. Он никогда ни с кем не дрался, плакал редко, в постель не писался и вообще доставлял мало проблем. Больше всего Андрею нравилось сидеть в углу и возиться с кубиками, сооружая из них всякие конструкции. Послушность Андрея сыграла ему на руку. У персонала хватало проблем с буйными детишками, поэтому покладистых здесь всегда ценили. Воспитатели начали привыкать к внешности Андрея и проявлять к нему все больше снисходительности, а потом даже симпатию.

При ближайшем рассмотрении Андрей оказался не только послушным, но и способным ребенком. У него не заладились отношения с математикой, русским и другими школьными предметами, но зато он питал особую нежность к восковым мелками и листкам бумаги. Будь он нормальным ребенком из хорошей семьи, его талант уже давно бы оттачивали в кружке юных художников, но увы. Пока ему приходилось удовлетворять свои творческие потребности в полном одиночестве.

Особенно возилась с ним Лиза, та самая воспитательница, которая упала в обморок. Наверняка ей было стыдно за свою реакцию. Она покупала ему альбомы для рисования, один раз даже подарила упаковку цветных фломастеров (которые, впрочем, у Андрея скоро отобрали уродцы посильнее и постарше). Учительница труда и рисования тоже относилась к нему благосклонно и часто баловала разрешением воспользоваться школьной акварелью.

А вот с детьми дела обстояли хуже. Андрей был обречен быть чужим даже среди таких же, как он. Маленькие дети устраивали рев при виде его лица, а старшие ребята часто избивали мальчика без всякой причины. Однажды ночью его чуть не задушили подушкой. В столовую его попросту не пропускали. Ел Андрей крайне неприглядно. Он громко сопел искривленными ноздрями, пускал слюну и ронял куски еды изо рта. Нет, дело не в плохом воспитании, просто его верхняя челюсть была сильно деформирована и жевать ею было непросто. Многих ребят бесила одна мысль о том, что им придется смотреть на такое зрелище во время обеда.

Но тут Андрея снова выручил персонал — сердобольная повариха разрешила ему есть на кухне.

Она-то первой и услышала от Андрея странное заявление. «Я тебя съем», — сказал он поварихе, отдавая пустую тарелку. Та лишь пошутила в ответ: «Зачем меня-то есть, я старая уже, невкусная. Давай лучше добавки положу». Андрей отказался от добавки и затем самыми простыми словами поблагодарил повариху, без всяких заявлений типа «я тебя съем».

Очень скоро детдомовцы заметили, что У Андрея фраза «я тебя съем» является синонимом фраз «я тебя люблю» или «ты мне нравишься». Да и вообще выражением глубокой симпатии к человеку.

Да, однажды у Андрея появился повод повторять эту фразу много и часто.

Однажды в детдом завезли несколько больших коробок пластилина. И тут Андрей проявил настоящий талант. Первым же делом он слепил небольшую голову из пластилина. Голова получилась не слишком умело, но красочно. У нее были большие голубые глаза, красный клоунский нос и зубастая улыбка. Учительница рисования спросила у Андрея, кто это. Он ответил: «Это я. Это моя вторая голова. Если бы у меня была нормальная голова, меня бы все любили. Я бы хотел себе такую голову, хорошую».

Учительница была тронута этим выражением детской тоски и одиночества, а дети удивленно рассматривали Андреево произведение. Немедленно на юного скульптора посыпались заказы — одногруппники кинулись просить его слепить птичку, жирафа, черепашку-ниндзя и еще бог знает кого. Андрей ваял фигурки одну за другой, а «заказчики» восхищенно вертели их в руках.

Завоевать детскую симпатию настолько же сложно, насколько и просто. Несколько подарков в виде пластилиновых фигурок решили судьбу мальчика.

С этих пор все изменилось, словно Андрей и в самом деле приобрел нормальное лицо. (Или, как он сам говорил — «голову»). Конечно, от старших ему все еще доставалось. Зато одногруппники больше не обижали Андрея. Теперь он был для них не просто страшнорожим мальчуганом, а умелым скульптором, способным в любой момент сотворить любую игрушку (пусть даже недолговечную). Более того — некоторые даже пытались с ним подружиться.

Мальчик был счастлив от такого внимания и щедро повторял свое «я тебя съем» направо-налево. Над этой фразочкой шутили, но никто не придавал ей большого значения. В конце концов, дети и не такое выдают, и эта фраза была далеко не рекордной по странности.

Жизнь Андрея налаживалась.

А потом пропали две воспитательницы. Это были Лиза и Настя. Обе они проявляли к Андрею больше внимания, чем остальные, но тогда об этом никто не вспомнил. Менты допрашивали их коллег, директора, охрану, но уж никак не малолетнего уродца. Да и кто бы мог додуматься до такого?

Прошла где-то неделя с тех пор, как девушек объявили в розыск. Еще не улеглась шумиха по поводу их исчезновения, как детдом снова встал на уши. Во время «тихого часа» примчалась к администраторше одна из пожилых нянечек, Вера Григорьевна. Хотя «примчалась» не то слово — приковыляла в полуобморочном состоянии, хватаясь за сердце. На все вопросы Вера Григорьевна выдавала лишь: «Господи, помилуй» и «Увольняюсь отсюда, увольняюсь». Ее отвели на кухню, где отпоили валокордином и крепким чаем с коньяком. Слегка успокоившись, Вера Григорьевна рассказала, что случилось.

Она просто присматривала за детьми во время тихого часа. Почувствовала, как выпитый за обедом чай просится наружу и пошла в уборную. Когда она возвращалась обратно, то услышала тихие стоны из класса, где проходили уроки труда и рисования. Странные стоны, очень приглушенные, словно стонали из-под груды подушек. Озадаченная женщина заглянула в класс — вроде никого. Но все равно пошла на звук, вдруг дите какое под партой спряталось и сидит, плачет. Зашла она в класс, прислушалась, и чем дальше шла, тем яснее звук становился. Вроде шел из шкафа, на полочках которого стояли разные детские поделки, сделанные на уроках творчества. Там же стояла и пластилиновая голова Андрюши. Получалось, как в игре «горячо-холодно» — на этом месте четкость и громкость стонов отчетливо сообщили ей, что «горячо». Так она стояла и слушала стоны, а как прислушалась повнимательней, так с визгом отпрыгнула, перекрестилась и выбежала из класса.

Ей удалось-таки заметить источник звука. Стонала пластилиновая голова.

Та самая голова, которую слепил Андрюша. Стояла себе на полочке, а от нее шел тихий плач. Администраторша с поварихой выслушали это все и только руками развели. Как уже говорилось, Вера Григорьевна страдала легким алкоголизмом, и всерьез ее рассказ никто не воспринял. Отправили домой, отрезвляться да высыпаться. Ну а на следующий день она на работу не явилась. И на послеследующий тоже. Домашний телефон молчал.

Рассерженная администраторша отправилась к ней домой, готовая всыпать по первое число за прогулы, но дверь открыла не Вера Григорьевна, а ее взрослый сын. При виде парня гнев администраторши как рукой сняло — настолько уставшим и замученным он выглядел. Сын сообщил админше, что Веру Григорьевну она может здесь не искать, потому как минувшей ночью ее увезли в местную психушку.

Сынулька был не слишком расположен к общению и не рассказал, из-за чего его мать забрали дяди в голубых халатах, но администраторша потом дрожащим шепотом рассказывала, что вся квартирка была разгромлена и перевернута вверх дном. Видать, Вере Григорьевне светило отделение для буйных...

Минуло какое-то количество времени с этих печальных событий. Было в них что-то неприятное и зловещее, что усугубило и без того мрачную атмосферу детдома. Несколько сотрудников уволились без внятных объяснений, а на плечи оставшихся легло в несколько раз больше работы. Учителя и воспитатели ходили уставшие, злые, дети постоянно ревели и болели.

Но даже в такой обстановке еще находились люди сочувствующие. Среди таковых был старший врач, мужчина преклонных лет с тяжелым прошлым и добрым сердцем. Ему бы посвятить отдельную историю, но она получится слишком долгой, да и речь не о том. Достаточно будет упомянуть, что он не имел возможности видеться с собственным ребенком, а к чужим детям он относился с большой добротой. В детдоме его все любили — и работники, и воспитанники.

И вот осматривал он как-то одну безрукую девчушку, которая подхватила насморк.

Померил температуру, закапал в нос галазолина и сказал:

— Ну вот, починили тебе носик. Не ходи сегодня на уроки, иди выспись хорошенько, и все пройдет.

В ответ девчушка помолчала и шепотом спросила:

— Николай Васильевич, а можно, я в больничном крыле останусь? Я правда себя плохо чувствую...

— Зачем? — удивился Николай Васильевич. — Почему не хочешь в спальню вернуться?

— Там Андрей... — сказала девчушка и, не ответив, расплакалась.

— Что такое? Он тебя обижает? — встревожился врач.

— Он говорит, что съест меня, — проревела девочка.

— Да брось, он это всем говорит. Шутит просто...

— Нет, не шутит! — взвилась девочка, уже почти в истерике. — Не шутит! Все так думают, а он уже тетю Лизу и тетю Настю съел, теперь и меня съест!

Николай Васильевич насилу успокоил юную пациентку и отвел ее в спальню. Конечно, он принял эту историю за обычные детские страхи, но решил поговорить с Андреем — нечего запугивать своих одногруппниц.

О чем говорили Николай Васильевич и Андрей, никто не знает. Но закончился их разговор тем, что на Николай Васильич убрал пластилиновую голову с полки. Заметив ее пропажу, Андрей ударился в рев и начал требовать вернуть ее обратно. Мальчик довел себя до такой истерики, что чуть не потерял сознание, но добродушный обычно Николай Васильевич упорно отказывался вернуть ему голову. Андрюша успокоился лишь тогда, когда учительница рисования выдала ему пачку пластилина для изготовления новой головы.

— Что ж вы творите, Николай Васильевич, — упрекнула она старшего врача. — Смотрите, до чего ребенка довели!

— А он до чего других доводит? — неожиданно вскипел Николай Васильич. — Его этой «головы» младшие детки боятся, потом приходят ко мне жаловаться. Пугает она их. Раз уж Андрею так нужна эта голова, пусть держит ее где-нибудь у себя, а не на видном месте.

Андрей не стал строить из себя обиженного художника, чье творение сняли с выставки. Он просто забрал голову к себе в комнату и поставил там на прикроватном столике.

А учительница по рисованию все никак не могла успокоиться. Возмущенная поведением главврача, она собиралась еще раз сделать ему выговор, да не успела.

Потому что Николай Васильевич пропал.

Пропал точно так же, как Лиза и Настя, совершенно непонятным образом. Вечером собрал все вещи, отправился домой. Запер кабинет, попрощался со сторожем (который, кстати, тоже потом пропал, если вы помните). Дома его так и не дождались.

Через пару дней нагрянула в детдом милиция, настроенная уже серьезнее, чем раньше. Три человека исчезли без следа за такой короткий срок, шутка ли!

Персонал ничего толком сказать не мог. Сами все были растеряны и напуганы.

Пока разбирались с Николаем Васильичем, всплыла еще одна пропажа. Безрукая девчушка, которую пугала пластилиновая голова, тоже исчезла…

А дальше понеслась. Не буду заново расписывать мороку с каждой новой пропажей, и так отчетов накатали на пару километров. Когда всплывало наименование этого детдома, у нас в отделении уже никто не удивлялся. Даже пошучивали мрачно — мол, гляди ж ты, постоянный клиент намечается.

Но вернемся к Степану и Вадиму Рудольфовичу.

После Николая Васильевича история начала расплываться. Сведения становились все более неясными, а эмоциональность рассказчиков зашкаливала. Междометий было больше, чем информации, как сказал Вадим Рудольфович. Численность называли разную, последовательность тем более. Труднее всего было понять, сколько же исчезло детей. Большинство их пропаж начальство списывало на побеги, которые в детдоме случались нередко. Единственное, в чем был уверен каждый — все пропавшие были так или иначе связаны с Андреем. Если ты с ним дружишь или враждуешь — ты обречен. «Пропадешь без вести» или «сбежишь», называйте, как угодно. Суть одна: больше тебя никто и никогда не увидит.

Об этом говорили неохотно. Рассказчики, похоже, сами не были уверены (или не хотели верить), что виновником всех исчезновений был несчастный ребенок с синдромом Тричера-Коллинза, покойный ныне Андрей.

Последний год жизни он уже не имел ни друзей, ни врагов. Андрей вызывал только страх. Что персонал, что воспитанники по возможности избегали общения с Андреем. О нем даже за глаза старались не говорить, словно его и вовсе не существовало.

Несколько рассказчиков вскользь упомянули, что у многих тогда зашевелились мысли об убийстве. Напрямую, конечно, об этом не говорили (особенно при Андрее) — но смерти ему желали все. Ненависть и жажда мести тут были ни при чем. Такие чувства могут возникнуть по отношению к людям, а Андрея больше не воспринимали, как человека. Для всех, кто знал его достаточно близко, он был воплощением некой жуткой, затаившейся опасности, непонятной и неведомой, но вызывающей ужас.

Именно этот ужас и мешал злоумышленникам совершить убийство. Видать, не атрофировался-таки у людей древний инстинкт, «шестое чувство», доставшееся нам в наследство от суеверных предков. Он подсказывал каждому из обитателей детдома — Андрея лучше не трогать. Будто то страшное, непостижимое нечто могло потерять все ограничения со смертью своего хозяина. Вырваться на волю и поглотить весь дом. Или даже весь мир.

В общем, концы трагической развязки практически затерялись среди разрозненных версий. Да и Степану с Вадимом это мутное дело уже поперек глотки стояло. Шансов узнать что-то о пропавших людях становилось все меньше. От нелепых сплетен уже тошнило. Хотелось сдаться.

Да вот не повезло нашим следакам выйти на ту врачиху, которая первой в кладовку прибежала. Она-то и пересказала им последние внятные слова уборщицы.

Пока ехала милиция, врачиха ее все выспрашивала, что же та «натворила» и зачем «зарубила Андюшку». Не прекращая плакать, уборщица ответила:

— Венечка-то мой (сторож детдома) позавчера домой не вернулся. Я поняла сразу, что уже и не вернется. Но продолжала надеяться — мало ли, выпил, загулял, бывало такое. А вчера по спальням убиралась и слышу вдруг Венечки голос! Звал он, понимаешь, звал, и жалобно так, у меня прямо сердце прихватило. Сама думаю, господи, откуда ж мне его слышать, черт повел что ли. Прислушиваюсь — а голос-то прямо из тумбочки! Ну той, что возле Андреевой кровати стоит. Ушам своим не верю, а голос все слышится. Я тумбочку открыла, вижу — голова эта проклятая стоит. Вся ссохлась уже, пылью облепилась. Вот из этой головы Веня и звал.

Плакал, просил выпустить его. А вслед за ним, господи помилуй, слышу Варвары Михайловны голос. Тоже плачет, стонет, кричит — выпустите, выпустите. А там и голос Николая Васильича услышала. И Лизы, и Настюши тоже… всех. Понимаешь, всех! Все оттуда кричали: «Пожалуйста, кто-нибудь, помогите, выпустите». Я простояла с минуту ровно каменная, а потом как брошусь вон из комнаты. Ночью все уснуть не могла. Только засыпать начинаю — голоса слышу, как они на помощь зовут, как стонут из головы этой. А сегодня утром Андрея увидела, вспомнила, как Венечка ему все конфеты таскал… и… не знаю. Поняла, что не надо ему жить. Пускай меня убийцей назовут, пускай посадят. Мне теперь все равно, мне саму будто бы убили. Все Венин голос слышу, все мерещится мне эта голова пластилиновая…

Вот так и закончилось расследование. Больше из детдома никто не пропадал — во всяком случае, бесследно. В конце 2000-х заведение закрыли.

А куда девалась пластилиновая голова после смерти Андрея, никто не знает…

Полетаем.

Автор: Sadness

Spoiler

Два года назад я переехал в новую квартиру, благо нашел хорошую работу и смог поднакопить денег. Я этому несказанно обрадовался, ведь новое мое жилье находилось в центре, и поближе к дому моего лучшего друга. Была еще одна причина, по которой я так хотел переехать. Мой старый дом. Он вызывал у меня мерзкие воспоминания и нагонял тоску.

Все дело было в старике, который жил напротив моей квартиры. Он не шумел, не устраивал вечные ремонты, но я бы лучше предпочел шумных соседей, чем его.

Он ходил вечно в грязной сальной одежде, от которой несло помоями. У него было пухлое лицо, заросшие глаза, какой-то оценивающий цепкий взгляд. Про него мало знали даже старожилы дома, и говорили неохотно, словно это была неприятная для них тема. Я замечал, что старичок не нравился многим. Он почти не разговаривал.

Придет, сядет на скамейку у подвыпившей компании или сплетниц-бабулек, и сидит, молчит, слушает. На вопросы не отвечает, но заметно, что не глухой, что прислушивается к разговорам. Но самой неприятной особенностью его было то, что он любил часами стоять у моей двери и смотреть на нее. Я стал замечать, что на душе в такие моменты становилось гнило, тоскливо.

Я сначала выходил, спрашивал, что ему надо, а он молчит и тихонько покачивается.

Потом я плюнул и перестал выходить, но чувство, что старик стоит у двери, меня беспокоило. Именно беспокоило, а не раздражало и не смешило. Наверно, по этой причине я не вызывал врачей, и соседи тоже. Что-то мне подсказывало, что не нужно его трогать. Засыпая, я думал — что делает старик за стеной? Сидит на кровати, и смотрит на мою стену? Один раз после трудного дня я передвинул кровать от той стены, за которой была квартира старика, к другой стене.

Взрослые сторонились моего соседа, когда дети, напротив, липли к нему, а он любил посадить кого-то из них на колени и раскачиваться в стороны. Я наблюдал за этим, и мне это не нравилось, я боялся за детей. Чем их так влекло к нему? Это для меня было загадкой. Пару раз я подошел тихо сзади, и услышал первый раз за все время голос старика. Он смеялся, и тихо говорил:

— Полетаем... скоро полетаем...

Бредил одним словом. Я сказал девушке с этажа ниже, чтобы следила за своим ребенком, от такого деда можно и инфекцию подцепить. Родителей других детей я не знал, многие дети приходили с соседних домов.

В субботу, я точно помню, что была суббота, я проснулся поздним утром. Какие-то стуки разбудили меня. Они доносились из коридора за дверью, я разобрал это не сразу. Я хотел снова заснуть, но звуки не пропадали, действуя мне на нервы, и к ним примешались писки, словно маленький котенок потерялся.

Я накинул халат и тихо вышел в общий коридор. Писк и стуки прекратились. Я постоял в тихом коридоре пару минут, и все же дождался. Слабый стук, шедший от мусоропровода. Я вышел с коридора и вздрогнул, столкнувшись с моим соседом.

Больной старик стоял в и не шевелился.

— Идите отсюда, — перепугавшийся, сонный я не стерпел. — Тут кошка забежала, не троньте ее.

Старик смотрел на меня в упор. Он казался расстроенным. Он разомкнул сухие губы, и произнес, дохнув гнилью зубов на меня:

— Не умеет летать. Плохо очень. Мусор! Не умеет!

Он зашаркал к себе в квартиру. Я покачал головой и подошел к мусорной трубе. Шорохи усилились. Я пожалел, что не взял телефона, в темноте ничего не видно. Но мне повезло. У лифта лежали чьи-то брошенные спички, и я зажег одну.

Из жерла мусоропровода раздался какой-то булькающий звук, и на меня глянули два глаза. Я едва не выронил спички. Зажег вторую, и меня едва не вырвало. В трубе застрял мальчик лет шести.

Его тело висело перемешанной кровавой кучей, он был еще жив, но мог шевелить только одной рукой, выгнутой за головой. Лицо было залито кровью. Я закричал и бросился оттуда в квартиру. Меня рвало. Едва мои руки смогли держать телефон, я набрал номер полиции и скорой.

Это сделал мой сосед? Я не сомневался. Я слышал стуки, когда он тащил тело мальчика к мусорке.

До меня вдруг дошли слова старика:

— Не умеет летать.

Я вышел во двор, сел на скамейку и сидел, дожидаясь полиции. Им я показал квартиру соседа. Тот сидел у окна и раскачивался. И шептал:

— Полетаем ещё. Полетаем...

Неудачный день.

Автор:han_solo

Spoiler

День не задался с самого утра.

Телефонный звонок заставил открыть слипшиеся глаза. А я так надеялся сегодня выспаться. Кому ещё там я понадобился? Какого хрена звонить мне в 7 утра?

С трудом заставил себя дотянуться до мобильника, лежащего на старой тумбочке.

Звонил Толик, один из моих снабженцев. Мы давно работаем вместе, поэтому ему я более-менее доверяю. Я беру товар на реализацию у него и ещё у парочки более крупных дилеров, а откуда он попадает к ним, мне нет никакого дела.

Моя задача — продать белую дрянь, взять свой процент и не попасться ментам.

На остальное мне насрать, точно также как насрать и на потребителей моего товара. Они уже не люди даже, почему я должен их жалеть? Сдохнут, и мир станет чище.

— Алло, чё надо, ты знаешь, который час? — выдавил я из себя в трубку.

Этот мой номер знает не каждый, тем более что звонил именно «рабочий» телефон, симку в котором я меняю каждую неделю. Конспирация в нашем деле необходима как воздух.

— Дело есть, — ответил Анатолий, — Надо продать дозу одной девке в студ-городке, ломает её, неделю без геры.

— Ты же знаешь, я работаю только со своей клиентурой,— снова с трудом проговорил я, протирая глаза и вылезая из кровати. Разбудил гад, теперь больше не усну.

— Макс, очень надо, я на эту девку виды имею, она уже плотно подсела и подруг своих скоро подсадит, так что скоро у нас будет ещё несколько источников бабла. С этой сделки возьмёшь себе 50%, раз уж так рано тебя поднял.

В трубке раздался смешок, у Толика явно было хорошее настроение. Чего не скажешь про меня.

— Ладно, хрен с тобой, давай адрес, — сказал я, окончательно проснувшись.

Деньги были нужны, а за 50% можно и рискнуть, тем более клиента подкинул сам поставщик. Вряд ли это подстава, Толик не дурак кидать своих «менеджеров по продажам».

Записав адрес в блокнот, я отправился в ванную, по пути щёлкнув пультом телика. По местному каналу передавали новости, говорили о каком-то взрыве на военном объекте недалеко от города. Да, хреново сегодня не только мне. Опять эти вояки деньги отмывали на продаже боеприпасов чеченам, а потом сами же и подорвали склад, чтобы скрыть недостачу. Да, вот же суки, хотя.. Я-то чем лучше, смертью торгую.

С этими мыслями я вышел из ванной, натянул старые джинсы, камуфляжную футболку пустынной расцветки, прицепил к поясу кобуру с верным ПМ, сверху накинул старый китель от английской военной формы, тоже песочного цвета. Люблю песочный цвет, он меня успокаивает.

Может быть когда-нибудь осуществлю свою давнюю мечту: уеду жить в североафриканскую пустыню, буду ездить на верблюде по барханам и искать древние города, потонувшие в песках.. Странная мечта для наркодилера, не правда ли? Но на то она и мечта, чтобы быть странной.

Напялив берцы, я вышел из квартиры, закрыв дверь на оба замка и зажав в косяке обломок спички на уровне щиколотки. Необходимая мера предосторожности. Если я открою дверь, и спичка упадёт на пол, значит в квартире чисто, а если она уже на полу... Беги без оглядки!

Я спустился вниз по лестнице и направился к машине. Старенькая восьмёрка как всегда ждала меня возле подъезда. Я сел в машину. А вдруг Толик решил меня сдать и на хате засада? Нет, не может быть, если только его самого не замели. Хотя нет, тогда бы ко мне домой уже ворвался ОМОН, и я бы лежал мордой в пол на своём ковре, а ствол автомата целовался бы с моим затылком.

Я проверил пистолет, два магазина патронов, должно хватить, если придётся отбиваться. Надеюсь, не придётся. Дозу для продажи я положил в нагрудный карман кителя.

Склонившись над стартером, я заметил впереди сутулую фигуру, неуверенно бредущую в мою сторону. Мужик явно был пьян, он шёл, вычерчивая своей траекторией кривую синусоиду, покачивался, периодически спотыкался и странно мычал. Вот ведь, а, с утра нажраться! Ненавижу эту страну, политиков, полицию, вояк, наркоманов и алкашей особенно. Так бы вышел и засадил ему пулю между глаз.
Ну да ладно, сам сдохнет, либо от цирроза, либо в пьяной драке.

Я повернул ключ зажигания. Приятный шум работающего двигателя немного отвлёк меня от дурных мыслей и заставил сосредоточиться на деле.

Не успела машина тронуться с места, как что-то громко ударило по лобовому стеклу. Нога инстинктивно вдавила в пол педаль тормоза.

Грёбаный алкаш! Решил под колёса мне кинуться! Да пошёл ты, урод! Я вывернул руль влево, надавил на газ. Мужик сполз с лобовухи и, ударившись плечом об асфальт, откатился в сторону, продолжая издавать мычащие звуки. Ну, ***, началось утро!

Меня трясло. Не останавливая машину, я закурил и опустил стекло. Не дай бог этот хрен на меня заяву накатает, тогда точно хана. Начнут проверять, кто такой, и привет, Колыма! Да нет, не должен, он же бухой как чёрт, ничего не запомнит. Да к тому же, он сам на машину бросился, я тут ни при чём.

Успокоив себя, я вырулил на проспект. По радио были всё те же новости про взрыв. Сообщалось о частичной эвакуации, переброске в район спасателей и военных для оцепления. К чёрту всё это! Меня не касается. Я покрутил тюнером, и, найдя какую-то весёлую музыку, немного успокоился.

Проехав перекрёсток, я увидел вдали скопление машин и мелькавшие красно-синие маячки полицейских мигалок. Что там ещё за фигня? Либо какая-то проверка, либо авария. Не хватало мне ещё ментов на дороге.

Если развернусь, вызову подозрение, надо ехать вперёд.

Я сбавил скорость и перестроился в правый ряд. Через полминуты я поравнялся с местом столпотворения. Картина, открывшаяся моим глазам, была поистине ужасной. Я увидел три искорёженных, залитых кровью автомобиля, машину скорой помощи, суетящихся медиков, что-то кричащих полицейских. Врачи пытались оказать кому-то помощь, аккуратно укладывая раненого на носилки и грузя в скорую, а на асфальте уже лежали три чёрных пластиковых мешка с телами погибших. Думаю, четвёртый товарищ из скорой тоже скоро к ним присоединится. Я снова закурил. Слишком много стрессов за одно утро.

Отъехав метров на десять от места аварии, я заметил в зеркало заднего вида какое-то движение возле мешков с трупами. Неужели мешок шевельнулся? Нет, быть такого не может, мёртвые не встают, это я знаю точно. Я протёр глаза и перевёл взгляд обратно на дорогу. Бр-р! Надо высыпаться, а то мерещится фигня всякая.

Спустя двадцать минут я добрался до студ-городка. Без проблем нашёл нужный дом, сам когда-то этот университет заканчивал и район знаю замечательно.

Зайдя в подъезд, я поднялся на нужный этаж и позвонил в квартиру.

Дверь открыла молодая девица, одетая в потрёпанный халат. По её бледному лицу и страшноватому виду было понятно, что она очень хочет получить то, что лежит в моём кармане. Настоящий ходячий мертвец, ужас.

— Я от Толика, — сказал я, — деньги гони, получишь то, что хочешь, и я уйду.

— Сейчас, — пробубнили белые дёргающиеся губы.

Я шагнул внутрь.

Девица скрылась в комнате, и, вернувшись, протянула мне смятые купюры. Я пересчитал, всё в норме. Вынув из кармана пакетик с герой, я протянул его ей.

Дрожащие руки судорожно схватили белую отраву, и девица удалилась в комнату, оставив меня одного в прихожей.

Я вышел из квартиры. Всё, дело сделано, бабки в кармане, можно немного расслабиться.

Я решил поехать к Машке. Машка моя девушка, мы встречаемся уже полтора года.
Слава богу, она не знает, чем я занимаюсь. Вру, что работаю в частной охране. Пока прокатывает, но я понимаю, что вечно это продолжаться не может. Когда-нибудь она всё узнает и точно меня бросит. Надо завязывать, не хочу её терять. Надо завязывать, но как... Я погряз в этом по уши, и просто так уйти мне не дадут.

Через полчаса я подъехал к её дому. В городе явно что-то происходило, пару раз мне пришлось уступать дорогу проносившимся на большой скорости пожарным машинам и машинам скорой помощи, которые, ревя сиренами, явно куда-то спешили. На перекрёстках часто попадались полицейские патрули. Что за суматоха с утра пораньше!

Выйдя из лифта, я позвонил в квартиру. Машка открыла дверь и кинулась мне на шею. Соскучилась, целых два дня не виделись.

— Привет, — сказал я, целуя её в губы, — Я тоже соскучился. Ты одна?

— Одна, родители с утра на дачу уехали, — ответила она.

— А что у тебя с рукой? — спросил я, увидев свежую повязку на правом предплечье.

— Представляешь, какой-то мужик меня укусил, когда я шла из магазина. Он сидел на корточках у тротуара, бледный такой, я подумала, ему плохо, решила помочь, а он возьми и тяпни. Псих ненормальный.

— Ты рану обработала? — я взял её руку и осмотрел повязку. — Да и скорую бы вызвать не мешало, не каждый день на улицах мужики кусаются.

— Не нужно, я сама всё сделала, медсестра как никак. Не беспокойся, я в порядке, даже больно не было.

Хорошо, когда в семье есть медик, подумал я.

Машка молодец, и меня не раз на ноги поднимала. Семья.. Да, пора бы уже ей обзавестись, жениться на Машке и уехать куда-нибудь далеко, послав к чёрту своё прошлое и большую часть настоящего. Мы снова поцеловались и, обнявшись, пошли на кухню.

За нами увязалась Маруська, Машкина кошка, которая, опередив нас, прошмыгнула под ногами к своей миске.

Мы пили крепкий чай, Машка улыбалась, что-то рассказывала, шутила. В какой-то момент она закрыла глаза и поднесла руку к голове.

— Что с тобой, Маш? — спросил я, начиная волноваться. — Может всё-таки вызвать скорую?

— Нет, не нужно, просто голова закружилась, — проговорила она, вставая из-за стола, — пойду умоюсь и всё пройдёт.

Маша направилась в ванную. Я остался на кухне наблюдать за Маруськой, жадно уплетавшей сухой корм из миски. И куда в неё столько влезает, жрёт как на убой.

Созерцая кошачью трапезу, я опять погряз в своих размышлениях. Надо ей сказать, так больше жить невозможно. Когда-нибудь меня точно схватят, и тогда...

К реальности я вернулся, когда понял, что кроме своих мыслей слышу какие-то неестественные звуки из глубины квартиры. Я вскочил и в две секунды преодолел расстояние от кухни до ванной.

Машу рвало, её лицо побледнело, глаза слезились. Она тяжело дышала, держась одной рукой за грудь, а второй за кран смесителя. В ванной была кровь. Тут я испугался не на шутку. Я обхватил Машу за талию и бережно довёл до кровати.

Меня трясло, казалось, напасти не хотят сегодня отпускать меня. Вот теперь точно надо вызывать врачей.

Я выбежал из спальни, судорожно схватил трубку телефона и трясущимися польцами набрал две цифры. Ноль три. Гудки. Набрал ещё раз. Снова гудки. Да отвечайте же вы, суки, человек умирает! Гудки, гудки. Да куда же все пропали, мать вашу!

Бросив трубку, я распотрошил домашнюю аптечку. Наверняка это просто отравление, просто отравление и ничего больше. Нужно найти антибиотики.

Пальцы выкидывали из коробки с лекарствами одну пачку таблеток за другой, пока наконец я не нашёл то, что нужно. Налив стакан воды, я вернулся в спальню. Маша лежала на кровати, раскинув руки. Она не дышала.. Ну как же так, а?! Почему, господи, да что же это?! Я начал трясти её за плечи, попытался нащупать пульс.

Пульса не было. Она была мертва.

Я сел на пол и зарыдал. Как же так! Только что мы сидели, пили чай, смеялись, а теперь она лежит мёртвая. Не могут же абсолютно здоровые люди так умирать, за какие-то десять минут и не понятно от чего. Маша.. В комнату забежала Маруська и, замурлыкав, села рядом. Тупое животное, хоть бы что-то ты понимало!

Слёзы заливали моё лицо. Я плакал как ребёнок, я не хотел верить в то, что сейчас произошло. Вдруг сквозь слёзы я увидел, как Машина рука шевельнулась. Я вскочил и склонился над ней. Неужели чудеса существуют?

Маша открыла глаза. Взгляд её был какой-то странный, как будто затуманенный, от зрачков по всей поверхности глазных яблок растекались красные прожилки. Она открыла рот, но вместо звуков издала какое-то змеиное шипение.

Я отстранился, пытаясь встать, но её рука крепко схватила меня за плечо, а зубы потянулись к моей шее. Я отпрянул и оттолкнул её изо всех сил. Твою мать! Она же пыталась меня укусить. Укусить!

Пятясь к выходу из спальни, я видел как Маша медленно встаёт и, озираясь по сторонам, неуклюже пытается идти в мою сторону. Сделав два шага, она споткнулась об Маруську, попытавшуюся потереться об ноги любимой хозяйки.

То, что произошло в следующие пять секунд, было настолько нереальным, что мой разум, не веря тому, что ему говорят глаза, до последнего пытался отрицать происходящее. Маша набросилась на своего любимца и, схватив кошку обеими руками, впилась зубами в её плоть.

Кошка визжала, пыталась вырваться, но была вмиг разорвана пополам с какой-то звериной яростью. Кровь, шерсть, внутренности разлетелись во все стороны, забрызгав пол, стены и мебель.

Я потянулся к кобуре, и когда Маша начала двигаться в мою сторону, я уже держал её на прицеле.

— Стой, где стоишь, не подходи! — орал я, рука с пистолетом тряслась, меня лихорадило.

Но мои крики на неё не действовали, Маша продолжала идти на меня, оскалив зубы. Её лицо было вымазано кошачей кровью, в левой руке болтались остатки бедного животного.

Первый выстрел отбросил Машу на полметра, но не сбил с ног. Да что же это за хрень! Так не бывает, я же попал точно в сердце. Я продолжал нажимать на курок, пули решетили её тело, но она продолжала идти на меня. Когда нас отделяло каких-то два метра, Маша вдруг завалилась назад и с грохотом рухнула на пол. Пистолет встал на задержку, магазин был пуст.

В голову! Последняя пуля угодила в голову.

Я опустился на пол, вытирая рукой лицо. Достал из кармана сигареты и нервно закурил.

Мой мир в одночасье рухнул. Что теперь делать? Я только что застрелил свою любимую девушку, ту, на которой хотел жениться. Но она ли это была? Она ведь умерла у меня на глазах! А потом воскресла, разорвала кошку и пыталась убить меня.

Так не бывает. Мёртвые не встают. Мёртвые не встают, снова пронеслось в голове, и я вспомнил мешок с трупом на дороге. Он ведь шевельнулся, мне не показалось, и там наверняка была такая же тварь, в которую превратилась моя Машка. Укус, забинтованная рука. Она же и меня пыталась укусить.

Почему-то вспомнился алкаш, бросившийся на машину, странная суматоха в городе. Что, мать твою, происходит? Что, если этих тварей уже много? Нужно убираться из города, теперь, когда нет Машки, не осталось ничего, что бы меня здесь держало. К чёрту Толика, к чёрту всё это.

Я перезарядил пистолет. Остался один магазин. Негусто, конечно, но хоть что-то есть.

Первым делом нужно валить из этой квартиры, соседи наверняка слышали выстрелы и вызвали ментов. Я сбежал вниз по лестнице со скоростью ветра. Лифтом пользоваться не стал, в лифте нет пространства для манёвра, а значит ты уязвим. Сев в машину, я повернул ключ и, выжав до отказа акселератор, поехал прочь. Нужно заехать домой, собрать жратвы и валить из города.

На дороге царил хаос, то и дело мимо проносились полицейские машины, видел даже несколько грузовиков с солдатами. Похоже дело совсем плохо. По тротуарам бежали люди, кое-где в толпе замечал людей с ружьями. Неужели наступил конец света?

Хотя, если мёртвые встают, значит, наступил. Я гнал машину вперёд, надеясь доехать до своего дома, но тут и там на дороге попадались блокпосты, перекрывающие движение. Когда успели их поставить, зачем не дают людям уехать? Несколько раз пришлось проезжать дворами, кое-где даже дворы были перекрыты. Так ведь и бензин может кончиться.

Я старался думать о чём угодно, только не о сегодняшних событиях, слишком тяжело было на душе. Я прибавил скорость и вдруг почувствовал сильный удар в заднюю часть кузова. Машину понесло, я вывернул руль, но не смог удержаться на дороге и, вылетев на тротуар, врезался в дерево.

Очнулся я от какого-то странного ощущения. Это была даже не боль, а что-то сродни опьянению. В глазах плыло, на руле была кровь, видимо моя. Боли я не чувствовал, даже не смотря на то, что какой-то вполне приличного вида мужик уже почти догрыз мою ногу. Строгий костюм, офисная стрижка, красные прожилки в глазах и неутолимый голод. Что, сука, бизнес-ланч у тебя? Ну жри, недолго осталось...

Правая рука потянулась к кобуре. Пуля пробила башку твари навылет. Без боя вы меня не получите!

Я сидел, зажатый в искорёженной машине, не в силах сдвинуться с места. Левая нога была обглодана тварью, мать твою, я видел свои кости.. Мне повезло, что этот чёртов бизнесмен не перекусил артерию. Хотя, наверно, наоборот, не повезло.

Найдя в кармане сигареты, я закурил. Вот он какой, конец света! За один день окружающий мир изменился до неузнаваемости. Может, это и к лучшему, может, мы это заслужили.

Я заметил, как в мою сторону двинулось несколько неуклюжих шатающихся фигур.

Скоро я превращусь в одного из них. Или буду заживо сожран. Ну уж нет, не бывать этому! Я докурил сигарету, бросил окурок на труп застреленного мною мужика. Рука с пистолетом приблизилась к голове, я ощутил подбородком тёплый металл ствола. Щелчок! Ещё щелчок! Выстрела не было... Осечка, мать её!

Я терял сознание. День не задался с самого утра.

И на сегодня всё. Пока.

[Кошара]

Привет всем!

Улыбающийся мужчина.

Spoiler

Я жил в квартире номер 3 еще с самого моего рождения. Отец купил квартиру и еще беременная мать зашла туда. Сразу из роддома меня повезли туда. На первом этаже мне очень нравилось. Я с легкостью мог сбегать из окна играть с мальчишками в футбол, пока мама пила на кухне чай, ничего не подозревая.
Я провел в ней 23 года и так не хотел расставаться. Но поделать нечего.Я уже обменял ее.
С некой грустью, но в то же время с ликованием я зашел в свою новую квартиру. Она была гораздо больше (Да и доплатить за нее пришлось немало). Вместо тесных двух комнат-три, вместо смещенной ванной и туалета-отдельные комнаты для них, вместо забрызганных зелено-бурых обоев-белые с цветочками.
С радостью я достал и телефон и позвонил родителям сказать как тут все прекрасно. А заодно поинтересоваться как там им в селе
-Все хорошо, Костенька, папе твоему очень нравится, давно он мечтал жить в селе. По-нему это.
-Хорошо, мам. Я тогда обставляться буду. На днях к вам заеду
-Хорошо, Костенька, хорошо.
Обставлялся я не долго.На втором часу меня достало все. Я повесил телевизор на стену, подсоединил все проводки, кнопочки-фиготочки, завалился на диван и включил первый попавшийся канал.
Достав из небольшой сумки чипсы я открыл пачку и начал хрустеть вкусной, но чертовски не полезной едой.
Я и не заметил, как день плавно перешел в вечер. Густые сумерки укутали всю улицу. Изредка из окна доносился смех, крики, хлопанья и прочие звуки. Я вышел на балкон и закрыл все окна. Вздохнул и потянулся. Спать не особо хотелось, но все таки чувствовалась усталость, тяжесть в ногах. Руки были будто ватные, а голова уже плохо соображала.
Я выключил телевизор и завалился на диван.
Я уже проваливался в блаженный сон, как услышал тихий стук. Я, еще не полностью проснувшись, подошел к двери и машинально спросил "кто там".
Никто не ответил.
"Хулиганы чертовы. Поспать дайте."
Я снова лег на диван и с головой укрылся одеялом. Стук повторился, но я понял, что стучат не в дверь. Стучат в окно, что расположено в этой комнате.
Я открыл глаза и увидел голову мужчины в окне. Темно-серые распатланные волосы развивались по ветру. Желтые глаза (Таких я никогда не видел) хищно блестели, улыбка от уха до уха открывала, наверное, не 32, а все 42 зуба. Неприятные черты лица, скулы, выпирают. Сколько ему лет - я понять не мог. Около 30-32 наверное.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове за пару секунд.
-Иди в задницу, алкаш чертов!
Я укрылся с одеялом и уснул. В окно больше не стучали.
Я проснулся около 9 часов утра. Оглянувшись я обнаружил, что стекло потрескано в одном месте
-Этот урод, что так сильно стучал - разозлился я, и обомлел. Волосы на мне встали дыбом (Я не верил, что такое происходит с людьми когда они пугаются, но это видимо правда), я почувствовал странную несильную боль в районе живота...
Я ведь переехал из квартиры номер три на первом этаже. Сейчас живу в квартире 32 на девятом этаже...

Радио.

Spoiler

23 АПРЕЛЯ 1986 ГОДА

Кот Васька довольно мурчал, свернувшись клубочком на подоконнике и подставив пушистую морду теплым лучам вечернего солнца. На кухне закипала вода в большой белой кастрюле в горошек, а свежевылепленные пельмени аккуратными рядами лежали на деревянной дощечке.

Уже немолодая женщина в зеленом домашнем халате тщательно оттирала пыль и залипшие следы с поверхности черного, старого и местами побитого радио. Чихнув от клубящейся пыли, она кинула взгляд на часы и засуетилась. Быстро смахнув остатки грязи, домохозяйка прокрутила колесико и поправила антенну.

С хрипом радио поймало сигнал и начало трансляцию то ли «Литературной публицистики», то ли «Литературных чтений». Впрочем, женщину это не волновало, она уже вернулась на кухню и ловко закидывала пельмени в кипящую воду, лишь краем уха слушая передачу.

— ...Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами. Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки...

Из коридора донесся звон ключей и скрип открывшейся двери, а уже через минуту из гостиной прозвучал усталый мужской голос.

— Все, Лена у твоей мамы. Та счастлива посидеть с внучкой, но только до следующих выходных. Ты что, блины жаришь? Вкусно пахнут!

— Какие блины? Пельмени,— отмахнулась женщина.— Подожди пару минут и будут готовы.

— А что это за чудо техники?

— Ты про радио? Не поверишь, Людка, сплетница из соседнего дома, подарила. Просто так отдала — сказала, что не надо им такое старье. Между прочим, отлично выглядит и работает.

— И вкусные передачи транслирует. Запах блинов аж чувствуется.

* * *

20 АПРЕЛЯ 2014 ГОДА

В чулане скопилась целая груда хлама, так и норовящая упасть вниз и завалить насмерть любого искателя древностей. Чихая от пыли, брюнетка в спортивном костюме осторожно пыталась поднять холщовый мешок, забитый непонятно чем.

— И где эти туфли? — вслух пробормотала она и вдруг натолкнулась рукой на что-то угловатое. — Черт. Сколько же мусора. Это радио, что ли?

Придерживая плечом шаткую конструкцию из вещей и обломков мебели, девушка с трудом вытащила старый, даже древний на вид, радиоприемник. С любопытством брюнетка подула на него, вызвав маленькую пылевую бурю.

— Ну, что нашла? — со смехом выдохнул жующий бутерброд парень. — Это что?

— Радио. Не видишь, что ли? Слушай, да оно, наверное, еще моей бабушке принадлежало!

— Какой бабушке? Из Саратова? Что здесь делают ее вещи? — не понял жених, на секунду отрываясь от еды.

— Да нет, другой бабушки. Здесь куча ее вещей, — осторожно устанавливая технику на трюмо, пояснила девушка.— Интересно, будет работать?

— Ты не говорила, что у тебя другая бабушка есть.

— Ага, моя мама из пробирки родилась. Была бабушка, но я ее не застала. Да и маме было лет шесть, когда та скончалась. Вообще странная какая-то история — у нас в семье не особо вспоминают,— брюнетка с любопытством выпрямила антенну. — Включи, а?

Радио захрипело, из динамиков сквозь шипение стали прорываться голоса.

— ... С добрым утром и хорошим днем! По этому многоголосому хору вы, дорогие радиослушатели, можете судить о том, как много гостей собралось в нашей студии...

— Это что? «С добрым утром»? Это радио еще и советские передачи транслирует? — хмыкнула девушка. — А ну, поймай что-то еще.

— ...Петро Перу означает начало новой эры в истории их родины. Это первая государственная компания, ныне принадлежащая перуанцам, — из динамиков полилась мелодичная игра скрипки, а женский голос с расстановкой продолжил. — Сто пятьдесят лет тому назад после долгой и кровопролитный борьбы, длившейся больше двух сотен лет, мужественные и свободолюбивые перуанцы изгнали испанских конкистадоров...

— Слышу привет из СССР, — хмыкнул парень. — Похоже, снова на «Ретро-Fm» попали.

— Ты чувствуешь?— внезапно спросила девушка, сморщив нос. — Чем это запахло? Как гнилью, или дохлятиной. Фу.

— Только не говори, что снова трубу прорвало. Черт! Действительно. Или забродило, или завонялось. У нас мясо не пропало?

— Иди трубы смотри, горе-инженер! И окно открой. Душно что-то.

* * *

29 АПРЕЛЯ 1986 ГОДА

В комнате витал запах медикаментов, а из туалета доносились хрипы, вперемешку с кашлем. Женщина стояла на коленях перед унитазом и ее нещадно выворачивало. Привычно бледная кожа приобрела яркий красноватый оттенок, а руки, слабо цепляющиеся за белый бортик, подрагивали от накатывающих судорог.

Женщина с трудом пыталась встать, но ноги не слушались, а очередной спазм скручивал желудок. В голове, охваченной странной апатией, все-таки проносилась мысль, что нужно дойти до телефона. Нужно позвать на помощь.

Домохозяйку снова вывернуло, а ее голова закружилась, как от безумной карусели. Она не могла даже встать и крикнуть.

В гостиной, на полу рядом с потухшим, но еще теплым радио лежал Васька. Солнечные лучи играли на пушистой мордочке, но кот не шевелился.

Он не дышал.

* * *

28 АПРЕЛЯ 2014 ГОДА

В квартире, в кои-то веки, было тихо и ничего не мешало девушке сосредоточиться на написании отчета. Ничего кроме жуткой усталости от недосыпа и полнейшего нежелания что-либо делать.

Подавив зевок, девушка кинула взгляд на старое радио, стоящее на полу. Подарок из прошлого отличался странностями и явно приносил несчастья. Мало того, что единственные радиостанции, которые он ловил, относились к «Ретро-Fm», так еще и в квартире с появлением раритета начался полнейший дурдом.

То ли из труб стало вонять гнилью, то ли из-под пола. Вода приобрела соленый привкус. А после того, как девушка попала на программу об отчете о развитии сельского хозяйства, вонь в квартире стала невыносимой. Как ни принюхивались, а понять, откуда воняет навозом, молодожены не могли.

— Починил бы трубы по-человечески, — в ход своим мыслям, пробормотала девушка и, повинуясь внезапному порыву, подошла к радио.

Оно включилось легко, и брюнетке даже не пришлось ловить радиостанции. Сквозь хрипы прорывался звонкий женский голос.

— Внимание! Внимание! Уважаемые товарищи! Городской совет народных депутатов сообщает, что в связи с аварией на Чернобыльской атомной электростанции, в городе Припять складывается неблагоприятная радиационная обстановка...

Дослушать девушка не смогла, так как ощутила резкий, тошнотворный спазм, скрутивший желудок. Она рванула к туалету и, рухнув на колени, мгновенно вырвала.

Голова закружилась. Сглотнув вязкую и горькую слюну, брюнетка дрожащими пальцами схватилась за бортик унитаза.

Гости из детства.

Spoiler

Быть маленьким ребенком – это все равно, что быть пьяным. Все помнят, что ты делал, кроме тебя самого. И рассказывают, и рассказывают… Но иногда как врежется в детскую память нечто, так и несешь через всю жизнь. Со временем возникает вопрос: что это – воспоминание или игра детского воображения?

Сколько мне тогда было лет, не помню, может быть, даже и не знала. Сколько пальчиков показывала в ответ на этот вопрос, тоже затрудняюсь сказать. Держать в руках ложку и самостоятельно с нею управляться уже научилась. И обедала не в специальном стульчике, а как взрослые, за столом.

Родители перешли на новый воспитательный уровень. Мне это грозило тем, что я теперь должна была обедать на кухне одна, как совсем взрослая, а они – в зале у телевизора. Потому что они еще больше взрослые, им можно. Наше временное жилище на то время состояло из одной комнаты и кухни, разделенных прихожей. И никаких дверей, кроме входной, что на веранду вела. Поэтому родители из зала могли слышать, как я тоже хочу к телевизору. Трапеза у них в тот день точно не задалась.

Пока я криками и стуком по тарелке с кашей выражала негодование и просилась к ним в компанию, в прихожую зашел человечек. Через входную дверь. Не открывая и не закрывая. Это был не кто-то из знакомых дядей, потому что дяди высокие, а этот наполовину ниже папы. Одет как-то странно. В сказке про красную шапочку один из охотников был одет примерно так же. Или лесник из другой сказки. Борода лицо закрывала, а глаза на меня внимательно смотрели. Дорисовывать с высоты прожитых лет не буду. Тем более, рассматривал меня тот человечек. Я же орала еще громче. На этот раз не от недовольства и капризов, а от страха. Человечек сделал пару шагов в мою сторону, но остановился, потому что кричать стала еще громче. И про «пришел», и про «папа, убери его».

Когда папа пришел в прихожую, он в упор не видел этого «гнома». Пока я пальцем показывала, что вот он рядом стоит и его надо прогнать, человечек вышел в закрытую дверь. Папа сказал есть кашу да пошел обедать дальше. Какая каша, к родителям бы, «дядька» ж папу боится, не придет к нему значит.

А тем временем пришел другой человечек. Уже не такой страшный, без бороды. И тоже ушел через закрытую дверь, но когда папа в зале только поднялся с кресла. С этим папа рядом не стоял. Чем там с кашей дело закончилось, моя память умалчивает. Известно только, что я потом тоже пыталась пройти сквозь дверь. Они же могли. А у меня что-то не получалось. У родителей тоже, они мне даже объясняли, что так не делается. Могла бы даже дорисовать, что демонстрировали на своем примере, но врать не буду. Не помню.

Убогая.

Spoiler

***
Осеннее утро хмуро занималось над домами, до последнего не пуская солнечный свет в город. Раздавались звуки клаксонов, рев тормозов, окрики торгашей, везущих на рынок свои поклажи – город разворачивался во всей своей неприглядной красе. Обычное утро обычного дня заурядного провинциального городишки. Но для Клавдии Сергеевны этот день стал самым необычным за всю ее пятидесятилетнюю жизнь. Впрочем, обо всем по порядку…
День для генерального директора фирмы "Смирнов-&-Смирнова" начался как обычно: противный писк будильника, масочка на лицо из свежего огурца, недолгое валяние в теплой водичке ванны и кофе с бутербродом с черной икрой (на красную аллергия, что поделать!). Очень плотный утренний режим, все по минутам расписано. После этого Клавдия Сергеевна Смирнова (фирма была названа в честь ее мужа, ныне уже покойного, и себя, любимой) облачилась в дорогую, но абсолютно безвкусную одежду, и разжиревшей ланью выпорхнула из подъезда. Уже подходя к своему дорогому авто, она услышала, как ее кто-то сипло окликнул по имени:
- Клавка!
Ее собственное имя, которое всегда звучало строго и официально, сейчас было произнесено с таким пренебрежением и непочтительностью, что Клавдия Сергеевна взбесилась. Лицо ее покрылось пунцовыми пятнами, и она яростно развернулась, дабы отчихвостить невежу, посмевшего обратиться к ней так фамильярно. Но тут слова замерли у нее в горле, и она широко открыла рот, пораженная. Перед ней стояла облезлая, скукоженная бомжиха, одетая в драные лохмотья, столь старые на вид, что казалось, будто они видели еще падение Римской империи. Грязные волосы немытыми прядями падали на лицо, закрывая добрую его половину, но и так было видно, что у нищенки нет одного глаза. Кожа ее была вся в струпьях и гнойниках: очевидно, какая-то болезнь вовсю глумилась над несчастной. Бомжиха криво улыбалась, являя миру отсутствие зубов, и пристально разглядывала Смирнову.
- Ну что, Клавка, узнала меня? Вижу, что узнала, вон, аж перекосилась вся. Или это от отвращения к моему виду? Конечно, ты ж вон какая стала фифа, не узнать прямо, не то, что я... Ох, и долго же я тебя искала, но нашла все-таки… Ты уж, поди, думала, что меня и в живых нет? Ан нет, выжила я-то, не без добрых людей мир оказался… Не все такие сволочи, как ты.
Оцепенение, наконец, отпустило Клавдию Сергеевну, и, совладав с нахлынувшими эмоциями, она процедила сквозь зубы:
- Дай дорогу, убогая! Понятия не имею, о чем ты говоришь, быстро отойди, а то полицию вызову…
- Убогая, говоришь? – зло ощерилась бомжиха. – Ну, погоди, скоро ты поймешь, что значит быть в моей шкуре, - она легонько коснулась руки Смирновой, и та с омерзением отшатнулась. – Еще сама будешь меня искать, да только как бы поздно не оказалось, - бросив эту таинственную фразу, нищенка захромала прочь.
***
Мчась по оживленной улице, Смирнова нервно курила. Конечно, она ее узнала. Как же так? Она ведь померла тогда. Неужели они ошиблись, когда выкинули ее, издыхающую, на помойке? События тридцатилетней давности замелькали перед глазами, как фигурки калейдоскопа…
***
Клава Потапова и Рита Колесникова познакомились в техникуме, где вместе учились на бухгалтеров. Они будто взаимодополняли друг друга: Рита была ослепительно красива, а Клава блистательно умна. Вот и получился у них такой выгодный тандем: Клава решала задачи за себя и за подругу, а та, в свою очередь, водила ее с собой на все мероприятия, на которые Риту охотно звали, но одну, а она просила и за нее. Но вскоре союзу двух подруг стал угрожать разлад в виде Андрея Смирнова, высокого красавца, который стал ухаживать за Ритой. Девушка отвечала ему взаимностью, и все вроде бы хорошо, но вкралась черная зависть Клавы, которая тоже положила глаз на пригожего студента. Неизвестно, что предприняла коварная подруга, но вскоре все с удивлением увидели, что Андрей гуляет с Клавой, хотя до этого он ее, мягко говоря, не переваривал. Поговаривали, что Потапова приворожила Андрея, но, как известно, не пойман – не вор, и наблюдателям оставалось только втайне сочувствовать брошенной Рите.
Но Клава не успокоилась и задумала навсегда избавиться от соперницы. Будто черная пелена застлала ее глаза, но в тот момент ей было все равно. Позвала она Риту к себе в гости, якобы помириться, и безжалостно ударила ее по затылку хрустальной вазой. Потом вызвала Андрея для того, чтобы он помог ей отвезти и спрятать тело. Околдованный парень без лишних слов согласился, и вечером бездыханное тело Риты они скинули на большой помойке за городом и наспех забросали мусором.
Без малого тридцать лет прошло с тех пор: Клава вышла замуж за Андрея, уехала с ним в другой город, открыла там совместно с мужем фирму и превратилась в Клавдию Сергеевну. Вот только муж умер два года назад: сердце не выдержало. Но Смирнова по этому поводу не переживала: Андрей оставил ей приличное состояние, имея которое, можно было не работать до конца жизни. Но Клавдия исправно ездила в офис фирмы, чтобы работники не расслаблялись.
***
И вот теперь эта тварь объявилась. Ну почему в тот раз ее рука дрогнула? Возможно, это и послужило причиной того, что Рита осталась жива. "А что она тебе сделает? – спросила себя Смирнова, глядя в зеркало заднего вида. – Она же никто, рвань, отброс общества. А ты – бизнес-леди". Довольно усмехнувшись, Смирнова подъехала к офису.
На входе ее затормозил охранник. Смирнова задохнулась от возмущения: что он себе позволяет???
- Пройти дай, - властно произнесла она, но охранник мягко ее отстранил.
- Вы к кому, гражданочка? – на лице его читалось отвращение.
- Ты что себе возомнил? Начальство уже в лицо не узнаешь? – высоким голосом заверещала Клавдия Сергеевна. – Уволен! И начальник охраны уволен! За то, что набирает таких баранов, как ты!
Лицо охранника вытянулось, и он грубо оттолкнул женщину.
- Слышь, ты, вали отсюда, пока бока не намяли, - прошипел он. - Зубы вон уже где-то потеряла, так и еще чего-нибудь лишишься, - гоготнул он.
И тут Клавдия Сергеевна растерялась: стеклянные двери офиса распахнулись, и на улицу вышла… она! Охранник почтительно вытянулся.
- Миша, что у тебя тут? – добродушно осведомилась хозяйка фирмы у охранника.
- Да вот, Клавдия Сергеевна, бомжиха какая-то объявилась, говорит, что начальница и грозится всех уволить, - с трудом удержался от смеха Миша.
- Начальница, говоришь? – взгляд Смирновой с интересом мелькнул по оторопевшей Клавдии. Смирнова-шефиня прищурила глаза.
- Миша, оставь. Женщина не в себе, - проговорила она и легко соскользнула со ступенек.
- Ну и как теперь тебе, убогая? – шепнула она на ухо стоящей в ступоре женщине и направилась в сторону машины. – Миша, сегодня я беру водителя, - крикнула она громко и села на заднее сиденье.
Машина со свистом пронеслась мимо. Клавдия Сергеевна обернулась и подняла на прощание руку. Миг – и автомобиль скрылся за поворотом. С замиранием сердца Клавка подошла к зеркальной витрине здания офиса. На нее глядела бомжиха, как две капли воды похожая на ту, что она видела утром в своем дворе. Женщина обернулась к своей машине: той не было. Клавка сжала кулаки и горько разрыдалась…
***
Домой вернуться Клавка не могла, так как ключей у нее не было: остались в машине. Целый день она бесцельно бродила по городу, не веря, что с ней это происходит наяву. Она уже всю руку себе исщипала, но кошмар не заканчивался. Проклятая Ритка каким-то совершенно немыслимым образом заняла ее место, и Клава не знала, что теперь делать. На себе она испытала то, что каждый день испытывала Рита: унижение, насмешки, пинки. Когда она попыталась просить милостыню, ее избили какие-то бомжи, которые окучивали эту территорию. Ныла когда-то сломанная нога, и ужасно чесались гниющие нарывы. Медленно, изнывая от голода и жажды, нищенка плелась по направлению к своему дому: наступал вечер, и лже-Клавдия должна была уже вернуться с работы. Пусть все вернет назад!
Клавка подошла как раз вовремя: от ее дома отъезжала служебная машина. Клавдия Сергеевна шла к подъезду.
- Стой, - закашлявшись, крикнула Клавка. Но крика не получилось, только жалкое карканье вырвалось из ее измученной глотки.
Бизнес-леди остановилась и внимательно поглядела на бомжиху, стоящую перед ней.
- Сделай все, как было… Верни все на место, - просительно произнесла нищенка.
- А зачем? Ты вполне заслужила такую жизнь, ты сама ее себе выбрала. Ты и я – мы были одинаковые и обе равны перед Богом, как и все люди. Но ты выбрала другой путь, предав меня и лишив всего. Ты прятала свою гнилую душу в красивую обертку, тогда как мне приходилось мыкаться в смердящем теле, сохраняя при этом в себе человека. Но к тебе мое сердце давно очерствело, и я нашла знающих людей, чтобы наказать тебя за твою гордыню. Только надо было коснуться тебя, что оказалось не так сложно. Какие казни только я тебе не выдумывала! Но эта самая страшная, ты не находишь? – с этими словами Смирнова быстро зашла в подъезд.
"Откуда она знает код?" – глупо подумала Клавка, и слезы потекли по ее щекам: это было уже не важно.

Ресторан
Автор: Николай Айнмиллер

Мясо.

Spoiler

Французский ресторан. Пожалуй, лучшее место в нашем округе, где можно вкусно поесть и прекрасно провести время. Вы только представьте себе: на берегу моря протянут мостик, вдоль которого стоят разноцветные поручни, украшенные искусственными белыми розами, над крышей летают чайки, а внутри помещения играет на скрипке замечательный музыкальный оркестр и рядом в пол голоса поет солист на французском языке. При входе в ресторан стоит "хостес", который с улыбкой на лице проведет тебя до нужного столика, лишь бы он был тебе по душе. Вокруг ходят ухоженные и опрятные официанты, один их внешний вид радует глаз: белая рубашка, галстук-бабочка, обтянутый вдоль пояса черный фартук и до блеска начищенная обувь. В правой руке они придерживают разнос с вкуснейшим блюдом на земле, ведь их кухня, считается одной из самых вкусных в городе. Особенно можно выделить тонко нарезанные кусочки свежего мяса, аромат которых соблазняет вас попробовать их. Если оглядеться по сторонам, то можно увидеть на стенах красочные картины лучших художников мира, таких как: Ван Гог, Пабло Пикассо, Энди Уорхол, Роберт Раушенберг и др. Казалось, что все это было чудесно, чудесно до тех пор, пока я не пришел туда пообедать со своей девушкой.
Однажды мы решили сходить туда, чтобы попробовать настоящую французскую кухню. По выше сказанным словам, персонал обслуживал нас на высоте. Чем я был очень доволен. Мы зашли внутрь, народу было очень много, но "хостес" сразу заметил нас и проводил к столику, который находился возле дальнего окна. Пользуясь правилами этикета, я отодвинул стул из-за стола и посадил свою девушку напротив меня, после чего сам сел за него и мы принялись разглядывать "меню". Спустя пару минут я щелкнул пальцами, посмотрев в сторону официанта. Официантом оказалась молодая девушка, которая незамедлительно подошла к нашему столику и, достав из своего кармана блокнот с ручкой, начала записывать наш заказ. Поскольку мы плохо разбирались во французской кухне, я попросил её порекомендовать нам что-нибудь из мясных блюд. Нам посоветовали попробовать "Рулеты из курицы", и ещё мы заказали пару "Рататуев", "Говядину в вине", "Стейк с гранатовым соусом" а на десерт "Грушево-мендальный торт" и "Ягодный микс". 

*** 

Спустя около 30 минут нам начали выносить блюда, которые мы заказали, в очередном порядке. После чего мы приступили к трапезе, при этом запивая все французским красным полусладким вином, под названием "J.P.Chenet VDP". Выпив пол бокала, я сказал своей девушке, что мне нужно отойти в уборную на пару минут. Встав из-за стола, я подправил свой галстук, прошел к лестнице, и начал спускаться вниз, после чего зашел в туалет. В туалете царила тишина, поэтому кабинки были пустые. Сделав несколько шагов к одной из них, я даже не успел дотронуться до дверной ручки, как тут же услышал глухой звук: «Туг-тк-гх». Я резко замер и посмотрел по сторонам. Вбив в себе в голову, что мне это просто показалось, я распахнул кабинку и уже хотел в неё зайти, как в этот же момент звук раздался вновь «Туг-гра-тк». Послышался звук еще громче. Я стал распахивать кабинки одну за другой, думая о том, что надо мной просто кто- то пытается подшутить. Но в кабинках было пусто, совсем никого. 
- Кто здесь? - громко спросил я и огляделся вокруг. 
«Дру-гх-такх» - звук отчетливо раздался за стеной, от чего зеркало завибрировало на секунду. Не сводя глаз со стены, я начал медленно подходить к нему, стараясь передвигаться бесшумно, чтобы услышать звуки. На долю секунды я прислонил свое правое ухо поперек стены и зеркала, затем резко отошел от него. 
«Помогите» , «Гр-кх-дрх», « Прошу Вас, кто-нибудь, помогите». - за стенкой был отчетливо слышен мужской голос человека, молящего о помощи, и звуки падающих предметов. Будто там была смертоносная бойня. Я выпучил свои глаза, уставившись на стену, и через несколько секунд начал бить по ней руками, крича на весь туалет:
- Эй-Эй. Ты меня слышишь? Что с тобой?! 
«Др-ких-н-бах» 
Звук, который издавался за стеной резко затих, но я продолжал кричать.
- Ээй, ээй. Ты там? Ты слышишь меня? Не волнуйся, я вытащу тебя оттуда!
Я резко сорвался с места и выбежал из туалета, по моему лбу стекал пот, потому что я боялся. Боялся за бедолагу, который находился за той стеной. Ко мне начали приближаться двое крепких охранников, к которым я подбежал и сказал дрожащим голосом, что за стеной я слышал странные звуки и голос, который просит о помощи.
- Прошу Вас, помогите. Там в туалете... Точнее не в туалете, а за ним. Точнее за стеной...
- Эй, парень, ты чего? Перепил? – ухмыльнувшись, сказал один из них, посмотрев на меня, как на идиота.
- Я нет, то есть, нет. Слушайте, там за стеной, в туалете. Человек... и ему срочно нужна помощь. Надо что то делать. 
- Какой еще человек за стеной? - с интригой спросил второй охранник.
- Я не знаю кто он... но ему срочно нужна помощь. Прошу вас, скорее проследуйте за мной..
Охранники посмотрели друг на друга пустым взглядом и последовали за мной в туалет. Мы подошли к стене и остановились, чтобы услышать очередные звуки бедняги. Странно, но звук не раздавался.
- Ну? И где же твой призрак? Который кричит в туалете? - разведя руками в стороны, сказал охранник.
- Он не здесь, точнее он там, за стеной. - дрожащим пальцем показал я на стену. 
Мы простояли более трех минут, но звук так и не раздался.
- Эх, парень. Похоже, ты явно перепил. Выпей лучше стаканчик холодной минералки. А то ты весь в поту.
Двое охранников удалились из туалета, мотая головой из стороны в сторону, думая о том, что я перебрал с алкоголем и несу чушь. Но я точно знал и точно слышал, что за стенкой кричал человек, который просил о помощи. Поэтому я сделаю то, на что решится не каждый. Я найду его и помогу. 

*** 

Я спустился вниз и незаметно пробрался вдоль стены, из-за чего другая охрана меня не заметила. Выглянув из-за угла, я осторожно посмотрел налево и направо, потом пробежал в прачечную, где стирается форма ресторанного персонала. Прислонившись к перилам, я посмотрел сверху вниз, где увидел повара, который что-то вез в тележке, плотно закрытую скатертью. Повар подошел к двери и нажал на кнопку домофонного вызова, затем дверь тут же распахнулась и закрылась на автомате. Было сразу понятно, что вход только строго для персонала. В моей голове крутилась мысль, что я точно должен попасть туда, возможно звуки того парня исходят именно оттуда. Я спустился вниз еще на пару этажей и, оглянувшись по сторонам, увидел вешалку, на которой висела поварская форма. Я снял её с крючка, мне удалось быстро переодеться, и я направился вниз по лестнице. Остановившись на последней ступеньке, я увидел камеру, которая водила из стороны в сторону.
"Так, спокойно, только спокойно". - прокрутилась мысль в моей голове. Нельзя паниковать и действовать надо крайне предусмотрительно. Я подошел к двери и нажал кнопку вызова, при этом отвернув свое лицо, я смотрел строго на ручку двери, чтобы хоть как то обезопасить себя. Дверь тут же распахнулась, и передо мной открылся длинный коридор. Я только успел сделать шаг вперед, как дверь закрылась за мной, и я последовал дальше. Слева и справа от меня были приоткрыты железные двери, на каждой из них были маленькие квадратные окошечки, через которые мне удавалось видеть, что происходит внутри комнаты. Распахнув одну из дверей, я увидел, как мелькает лампа, над которой летают мухи. Моя удача была в том, что в комнате никого не оказалось, но от увиденного я пришел в шок. Вокруг лежали расчлененные трупы десятков людей. Ноги, руки, головы, все было отрезано от них и пристегнуто к алюминиевым столам. За шторкой я увидел, как вниз головой висела окровавленная девушка, у которой был распорот живот, и её кровь стекала в железный таз. От увиденного ужаса меня тут же стошнило. Но кошмар не кончился, я открыл шкафчики, которые висели на стенах. В них я увидел банки, в которых были человеческие глаза и языки. Рядом со столами стояли прозрачные холодильники, в них лежали замороженные печени и сердца. Еле сдерживая себя, чтобы не упасть в обморок я обратил свое внимание на пленку, которая закрывала тот самый алюминиевый стол. Резко скинув её со стола, я увидел израненных младенцев, чьи маленькие головы были пришиты друг к другу. В ту же секунду я бросился бежать с этого места, но тут же споткнулся об отрезанную ногу, которую разъедали черви. Поднявшись с грязного пола, я посмотрел на свои руки и на свой живот, они были заляпаны кровью этих мертвых людей. 
"Черт! Дьявол! Проклятие". - пронеслось в моей голове и я помчался в сторону выхода. Но, как только я вышел из этой комнаты, я услышал тот самый голос, который молил о помощи и я развернулся, чтобы посмотреть назад. Звуки исходили из самой дальней двери, поэтому я помчался в ту сторону. Еле успевая передвигать с дрожью свои ноги, я молил Господа, чтобы выбраться отсюда как можно скорее. И звук, который исходил из той двери, становился всё громче и громче. Наконец, мне удалось добраться до неё, и я осторожно посмотрел в очередное окошечко. На точно таком же алюминиевом столе кто-то лежал, издавая крики о помощи. Я аккуратно подошел и сорвал с него скатерть. На столе лежал, метра в два ростом, повар, который был весь покрыт пятнами крови. На нем висел белый фартук, а в руке он крепко сжимал кухонный нож.

- Спасибо, что пришёл, ведь я тебя ждал!

И на сегодня всё. Пока.

[Кошара]

Привет всем!

Секта.

Потусторонний троллинг.

Spoiler

Хочу выговориться. Бред или не бред, наплевать уже. Все это я пишу заранее — стараюсь, чтобы читать было легко и понятно. Признаюсь, переписал уже несколько раз, но все факты подлинные.

Дело было в Москве, в СЗАО, в хорошем таком райончике. Парк тут рядом обширный, далеко от «общегородской суеты». Окраина, но все-таки спальный район, пара станций метро в районе (ну, думаю, кто-нибудь догадается, что за место). Живу тут всё лето в шикарной квартире своих родственников, пока хозяева на югах отдыхают. Сам я также проживаю в Москве, но, увы, в местах не столь шикарных.

Итак, конец июля. Сидел за компьютером, смотрел что-то на «YouTube», переписывался в интернете — всё, как обычно. Вечер, около 22 часов. В доме сверху было довольно шумно начиная, еще с шести часов вечера. На потолке появились разводы. А для меня это дело крайне серьезное — ведь квартиру нужно держать в целости аки королевскую дочку! И так уже побил посуду, а тут еще и с потолком проблемы...

Набравшись храбрости, пошел разбираться. В этом микрорайоне народ наглый и «крутой», но я осилил пару пивных банок и готов был изобразить из себя нахального сынка богатеньких хозяев (в мои 22 года никто во мне не видит девять классов средней школы и училище). Поднялся на этаж выше. Шум, крики, смех, музыка в лучших традициях психодела. До меня дошло одно тогда: за все лето никакого шума вообще не было оттуда. С другой стороны, мало ли, может, кто-то днюху отмечает, раз в году ведь.

Дверь мне открыли не сразу, но ждал не долго. На пороге стоял парень немногим меня старше в каком-то нелепом халате. Я сразу перешел к делу, мол, с потолка течет, что за фигня, сейчас вызову кого надо, и прочее. Парень улыбнулся блаженно и сказал, мол, не знаю ничего, у хозяев спрашивай. Говорю — ну, зови хозяев. Он развернулся, махнул, вроде как «пойдём», даже не подумав прикрыть дверь за мной. Дверь я закрыл сам, пошел по коридору. Планировка такая же, как в моей квартире. Темно, только какие-то дурацкие лампы круглые с подсветкой разноцветной. На диванчиках в холле сидела молодежь — кто-то постарше, кто-то помладше. Это была тусовка еще та. Музыка играла не быстрая, а какая-то вводящая в транс, народ махал руками в такт, кто-то извивался так, стоя по центру. Мои основные мысли были такие, что это сборище наркоманов. Тем более, что пахло кальяном, и запах гари явно ощущался. На столах была масса бухла. Встретивший меня парень подходил ко всем, что-то говорил. Меня это пугало, и уже хотелось свернуть претензии, но я пошел дальше только потому, что боялся: если резко пойду обратно, на меня набросятся.

В итоге парень провел меня к дальней комнате (в аналогичной внизу была спальня хозяев, закрытая от меня на все замки). В этой комнате не было кровати, только диваны по кругу, и одно кресло, в котором сидел, как я понял, главарь этой шарашки лет двадцати пяти. Одна девчушка рядом с ним оглядела меня и спросила его:

— Это еще один приглашенный?

Главарь осмотрел меня и покачал головой. Тот, который привел меня, сказал просто: «Ну, он к тебе», — и ушел, закрыв дверь.

Я так стоял, наверное, минуту в ступоре. На меня смотрело человек семь, парни и девушки. Все явно и давно не трезвые. Главарь говорит мне:

— Пьешь?

Я покачал головой. Он:

— Врешь. Садись — пиво, может быть?

Я сел, как зачарованный. Мне дали кружку, налили светлое пиво (ненавижу светлое, я пью темный «Kozel» обычно, но из вежливости сделал пару глотков). Думаю — раньше начну, раньше закончу. Начал ему излагать ситуацию: мол, сижу отдыхаю, а тут потолок течет, непорядок же, соседские отношения страдают, как-никак. Вспоминая, как я это говорил, я думаю, что наверняка сильно заикался. Но меня все внимательно очень слушали. Главарь покивал, протянул мне руку, представился Максимом (я назвал свое имя и брякнул: «Рад знакомству»). Он сказал, мол, это очень плохо, мы никак не хотели обидеть соседей, сами тут не местные, сняли просто квартиру, чтобы отметить одно дело, и сейчас же вызовем мастеров, чтобы они глянули санузел, а я могу пока остаться тут, выпить, пообщаться и развлечься. Вот тут сделаю замечание — сейчас я уверен, в пиве что-то было. Не имею прямо такого особого опыта с наркотиками, но, может быть, амфетамина немного — не знаю, не пробовал. Суть в том, что мне стало как-то тепло, интересно, страх перед такой компанией ушел. Не то чтобы я стал раскован (у меня такого по жизни нет), но уж явно посмелее. Меня попросили рассказать о себе, а я сдуру и выложил, что просто смотрю за квартирой, а не владелец.

Они меня слушали, как никто никогда, с таким интересом, уточняли, переспрашивали, задавали новые вопросы. Настроение поднималось. Максим же рассказал вот что. Они — что-то вроде маленькой группы актеров, выступают в театрах и всяких представлениях с разными номерами, ну нечто подобное молодежным кружкам самодеятельности. И вот сейчас они в столице, отмечают удачное выступление. Спросил, не интересуюсь ли я чем-то подобным, потому что они почти весь свой состав набрали, колеся по стране. От театра я далек, так что эту тему больше не развивали.

Тут случилась первая аномалия. Слева от Максима сидела девушка рыженькая, прямо вся в моем вкусе. Я поглядывал на нее периодически, и для нее это должно было быть заметно. В какой-то момент я подумал, что было бы классно, если бы она подвинула лямку маечки и оголило плечо — этой мой фетиш. И она это сделала! Ну, совпадение, бывает. О том, чтобы знакомиться с ней, я даже не думал — все-таки закомплексованный слишком. Следующее — мне не нравится, когда девушка сидит ногой на ногу, мне нравится видеть как бы весь объем бедер. Про это я тоже вспомнил. И надо же — через пару минут она села ровно. Это становилось какой-то фантастикой. Я решил на пьяную голову, что она умеет читать мысли, и попытался мысленно предложить ей познакомиться. Когда она медленно кивнула, прикрыв глаза, я уже серьезно испугался. Она же, видимо, моей паникой наслаждалась.

Максим тем временем меня спросил, верю ли я в Бога или во что-то еще. Я сказал, что, наверное, я агностик — может, есть Бог, а может, нет Бога, мне дела нет. Ну и, чтобы поддержать беседу, спросил, во что верит он. Вся компашка начала хихикать. Максим ответил, что они все «верят в Клоуна». Я не понял и попросил объяснить. Теорию которую он мне изложил, я привожу ниже.

По их мнению, Бог есть. Но этот бог — как бы псих с извращенным юмором. Он создал Вселенную только «по приколу», как я это могу назвать. Тупо поржать. И он забавляется, посылая людям испытания и наблюдая, как мы корчимся тут, подобно ребенку у муравейника. Ему нравится веселье, разнос, «угар», а особенно сильно — беспорядок. Чем больше все в бардаке, тем у него больше шансов создать варианты веселья. Ему не нравится постоянство, верность, правила, ему нравится быстренько построить что-то, чтобы наслаждаться процессом разрушения. Максим сравнил это с составлением дорожек из домино — труд только ради разрушения своего труда. Нравится вставлять палки в колеса, чтобы достижение чего-либо было сложнее. Вот. И раз все настолько бессмысленно, почитатели Клоуна веселятся, почитают его и творят всякие шутки в его честь, а он одаривает их своей помощью.

Тут я начал потихоньку трезветь, и всё это начало мне казаться какой-то сектой. Я спросил, не приехали ли еще рабочие. После ответа: «Какие?» — я встал и пошел к выходу. А вот в холле вся тусовка стала иной. Они медленно вились вокруг манекена (как в магазинах, только без лица, в разноцветном тряпье и, чёрт возьми, клоунском парике!). «Однозначно сектанты», — решил я. Та рыжая меня за руку взяла сзади и сказала, что мне надо расслабиться — Максим просто не так меня понял и рабочие вот-вот будут. И добавила, что ее зовут Камилла. А я обожаю редкие такие имена — ну фетиш, да. Она понимала это прекрасно и лыбилась во все зубы. Кстати, зрачки у нее были пугающе широкие. Мой скептический ум мне говорил, что это сектанты под наркотиками, и что мне надо бежать. Появились мысли, что меня отравили, потому что ноги подкашивались — пришлось сесть на диван. Девка села рядом, начала меня успокаивать, предложила покурить с ней кальян, а у меня уже просто истерика начиналась, потому что вся толпа меня окружала и рассматривала. Максим вышел ко мне и доверительно сказал, что мне нужно доверить себя Клоуну, что я слишком зажатый, что в том, что я не смог пойти учиться, куда хотел, виноват не я, а мой старший брат. Всё, это был финиш. Про это он знать никак не мог. Он продолжил говорить такие вещи, которые я вспоминал только в самые чёрные дни. Я не выдержал, подорвался с места, растолкал их всех и убежал.

В квартире я запер все замки на двери. На потолок было уже наплевать. Нашел в аптечке валокордин, выпил рюмку водки и лег на кровать, лишь бы скорее уснуть, чтобы все это прошло и оказалось только сном.

Следующий день я провалялся совсем никакой. Через день же я решился сходить туда еще раз. Дверь не открывали. Только через пару дней там появился сосед. Я сказал ему, что его квартиросъемщики залили меня. Он меня уверил, что был на даче и никому квартиру не сдавал. Он пригласил меня зайти и осмотреть санузел, чтобы убедиться, что все в порядке. Я сходил — ну да, порядок. Да только вот мне теперь еще страшнее. В этой квартире мебель была не та — да что там, даже обои были другие, и двери! Но след на потолке остался. Запах дыма кальяна на одежде остался. Пара царапин осталась, когда рыжая пыталась меня удержать. Это была не галлюцинация, я уверен.

Все это не дает мне нормально спать. Пару раз мне снился мерзкий смех этих почитателей дебильного бога-клоуна. Скажите мне, что я не спятил, умоляю.

 

Его секта, не?

Ритуалы всегда срабатывают.

Автор:Al Archer

Spoiler

— ... пожалуйста... не трогайте ее... вы же говорили..

Подросток, безвольно повисший в руках двух верзил, выглядел жалко. Им обещали приобщение к черной магии, вызову демонов и прочей классной и запретной чертовщине. Мужик лет тридцати с несуразным прозвищем Малисфер и таким же несуразным дешевым пентаком на шее, действительно обещал это любопытным наивным детишкам — только не уточнил в каком качестве будет приобщение.

— Правильно, мой маленький любознательный друг! — Малисфер ухмыльнулся. — Я говорил, что вы примете участие в вызове демона. Я же не сказал, как именно. А теперь, если хочешь остаться в живых и стать настоящим слугой Сатаны, молчи, наблюдай и мотай на ус.

Парнишка глянул на голое тело, распятое посреди могил в круге с замысловатыми символами и закорючками в центре. Это ведь кладбище — здесь ведь должен быть сторож?

— АААА! ПА-МА-гхх!

Кулак одного из верзил врезался мальчишке в солнечное сплетение.

— Если сопляк еще раз попытается пикнуть — перережьте ему глотку, — бросил Малисфер, становясь на колени перед жертвой.

Он солгал — мальчишку не оставили бы в живых ни при каком раскладе — ему нужны были его страдания и страх. Обман, такой, к которому нельзя было бы придраться, тоже был частью ритуала.

— И помните! Абаддон может явиться в любом обличье!

Последняя фраза, вообще-то, его не раз спасала. Всегда можно было объявить вовремя прилетевшую ворону, внезапный порыв ветра и стаю бродячих собак знамением адских владык.

— Сейчас, милая... ты познаешь высшую радость — прикосновение Абаддона, ангела смерти. Многие даже не смеют мечтать об этом...

Ритуальный нож заскользил по коже жертвы, оставляя тонкие надрезы-символы. Девушка тихо всхлипнула и зажмурилась. Гуманная смерть, можно сказать. Жертва просто истечет кровью из этих маленьких надрезов. Никаких кишок и расчлененки. Вернее, это все будет потом.

Вот, почти готово...

— ... явись перед нами в облике, который нас не испугает!

Еще одна полезная фраза. Теперь можно начинать искать знамение.

— Смотрите! Смотрите! — по собранию дьяволопоклонников прокатился ропот.

Со стороны зарослей в центре кладбища к ним приближался человеческий силуэт. Он двигался медленно, ссутулившись, словно под тяжелой ношей, но непостижимым образом умудрился незаметно добраться до собравшихся. Теперь пришельца было хорошо видно в свете луны — черный балахон до пят из грубой мешковатой ткани, перехваченный на поясе куском веревки, длиннный зубчатый нож за «поясом», низко надвинутый капюшон, коса с металлическим древком, руки с длинными, перемазанными землей ногтями, перемотаны черным тряпьем.

Фанатик или психопат? Малисфер перевел дух. Ну, это даже лучше. Можно сказать, действительно воплощение Абаддона, в каком-то смысле. Пришелец замедлил движение прямо перед жертвенным кругом.

— О великий Абаддон! Прими жертву от верных слуг тьмы! Эта невинная душ...

Гость неожиданно быстро для своей предыдущей медлительности перебросил в руках косу и ударил. Картинного отлетания головы не было — просто грязно разодранное горло. На землю возле круга шлепнулся дешевый пентак.

Кто-то попытался напасть на пришельца сзади — и получил в живот обратным концом древка, оканчивавшегося длинным острым железным штырем.

— Абаддон, пощади! — кто-то бухнулся на колени. Еще одно разорванное горло, еще одно тело корчится возле жертвенного круга.

— Отче наш, иже еси... — коса, мелькавшая уже безостановочно, оборвала молитву.

Сатанистов больше не было. Были тела, была девушка в жертвенном круге, был мальчишка. Надо отдать должное — придурок, но все-таки не трус. Первое, что он сделал, когда пришел в себя — начал разрезать веревки.

Мясник с косой вновь неспеша, медлительно повернулся к выжившим, подошел, отвел косу для удара...

Лезвие рассекло воздух в месте, где секунду назад были несостоявшиеся сатанисты. Их пятки уже сверкали за кладбищем на дороге в город. Им сегодня придется долго объясняться с родителями и милицией. Следователь будет раздраженно курить глядя на изувеченные тела сектантов, втайне радуясь, что ублюдок, организовавший эту секту, которого никак не могли прижать в силу того, что тот был сынком мэра, наконец-то подох. Журналисты будут строчить статью за статьей, изобличая происки рептилоидов и гиперборейцев, вошедших в сговор с мэром города; недоброжелатели городского начальства будут потирать руки, предвкушая перемены...

Мясник в заляпанном кровью балахоне, опустив косу, брел прочь от города.

* * *

— ... заметь: ВСЕ эти гребаные ритуалы сбываются. Всегда.

На говорившего было жалко смотреть — серая кожа, черные мешки под глазами выдавали с головой конкретнейший недосып.

— Кофе. Только что зафигачил. Крепкий, без сахара, — сочувственно глянул собеседник. — Ну, в прошлый раз ты пытался поднять мертвеца, а поднял меня из летаргического сна.

— Спасибо, — страдалец с благодарностью принял предложенный кофе, — обрати внимание, кстати: технически придраться не к чему. Свежую могилу нашел, раскопал, ритуал провел, мертвеца «оживил».

— Ага, — рассмеялся собеседник. — А теперь не знаешь, как избавиться, поскольку моя верующая маман напрочь отказывается нежить домой принимать и норовит полить святой водой. В этот-то раз чего?

— В этот раз один батюшка, придерживающийся весьма гибких взглядов на оккультные практики, очень хотел упокоить одно беспокойное кладбище за городом. Обратился ко мне. Я прогулялся, посмотрел — место действительно «нехорошее». Приготовил «костяного дракона». Вот как раз вторая ночь — завершение ритуала, я должен при полном параде шествовать от «центра» — самой старой части, обычно, — до границы кладбища. При этом, если мне что-то встретится на пути — я должен его либо испугать, либо, если не получится, убить.

Рассказчик закурил сигарету.

— Вот дохожу я, значит, до прогалинки между могилами — а там стоит толпа припоцаных с пентаками и готовится принести в жертву какую-то малолетку. Абаддона, похоже вызывали. И, понимаешь, технически у них все получилось: кровь на знак Маркиза попала? Попала. Мрачный Жнец явился? Технически, да. И у меня все тоже получилось. Технически. Ритуал провел? Провел. «Дракона» спалил? Спалил. На то, что портило обстановку на кладбище, натолкнулся? Еще как. Штук семь трупов. Не хотели убегать, падлы.

— А что малолетка? — спросил «поднятый мертвец», отпивая кофе.

— Убежала со своим дружком. Щаз, наверное, ремня получает. Я ж не изверг — даю возможность испугаться и уйти своим ходом.

— Добрый ты человек, — рассмеялся собеседник, направляясь к холодильнику. — Я, кстати, печенку купил. Хочешь, паштет офигительный замучу?

— Спасибо за предложение, но нет... — протянул рассказчик, задумчиво глядя на перемазанное кровью лицо приятеля, уминающего сырую печень. Его не переставал терзать вопрос: а увлекался ли он «сыроеденьем» до «воскрешения»?

Паразиты.

Автор: Скрип Пера.

Spoiler

Посвящается тому самому офисному сотруднику, которого никто никогда не знает.

------

— Значит так, Анечка! В первую очередь хочу вас поздравить с успешным прохождением собеседования и поприветствовать вас в нашей компании. — Директор доброжелательно улыбался, слегка покачиваясь в своём кресле. — Коллектив у нас достаточно большой, поэтому мы и пришли к выводу, что нам необходим специалист вашего профиля. До этого мы работали с агентством, но мне всё-таки хочется, чтобы был кто-то свой. Я уверен, вы быстро найдёте общий язык со всеми нашими сотрудниками. Судя по вашему резюме, человек вы опытный. Очень надеюсь, что вы себя проявите.

— Я постараюсь, — Анечка расправила складки на новой юбке. По правде говоря, это была её первая серьёзная работа. Всякие пафосные строчки в резюме были результатом помощи друзей, а то и откровенным враньём. Но она в себе не сомневалась. С людьми она ладила достаточно легко, а это, в общем-то, главное, что должен уметь менеджер по персоналу.

— Постарайтесь, постарайтесь, — кивнул Директор. — Честно говоря, когда я создавал эту компанию, не думал, что она так разрастётся. Раньше было проще, сейчас — за всеми не уследишь. Ваша основная задача такая — убедитесь, что среди моих работников нет паразитов, — тут он как-то нервно схватил ручку и принялся крутить её в пальцах.

— Паразитов? — переспросила Аня.

— Да. Паразитов. Я хочу быть уверен, что все работают хорошо, никто не филонит. Зайдите ко мне в конце недели. Хочу послушать ваши первые впечатления.

— Хорошо, сделаю всё возможное, — заверила его Аня.

— Желаю удачи, — улыбнулся Директор.

Офис ей нравился — просторный, с большими окнами. Ей выделили свой кабинет, прямо как настоящему руководителю. Большинство сотрудников сидели в «кубиках» перегородок. Похвастаться личным кабинетом могли лишь Директор, менеджер по персоналу, бухгалтерия и несколько начальников подразделений. Сотрудников насчитывалось около двухсот. С девочками на ресепшен и с ребятами из техподдержки Аня поладила сразу. Все показались ей очень милыми и дружелюбными. Охранник даже угостил её шоколадкой. Она разослала всем корпоративное письмо с приветствиями, представилась. Прочитала пару рабочих файлов по сотрудникам, в обед пообщалась с некоторыми на кухне, в течение дня решила обойти «кубики» и познакомиться с их обитателями. Она поговорила с бухгалтерами и с маркетологами, с копирайтерами и с менеджерами по продажам. Офис как офис. Первый день прошёл легко и весело. Аня пришла к выводу, что здесь ей нравится, а все эти приветливые люди совсем не похожи на паразитов. Многие увлечённо рассказывали ей о своей работе, что-то показывали, и у всех было отличное настроение. О чём она радостно и сообщила в конце недели Директору. Он похвалил её за отличную работу, но как-то странно спросил, со всеми ли она уже пообщалась.

— Пока ещё нет, — созналась Аня, — но, как вы говорили, коллектив большой.

— Да, коллектив большой, — согласился Директор. — Что ж, успехов вам, Анечка.

Неделя шла за неделей. Сухие кадровые файлы постепенно превращались в знакомых людей, со своими слабостями и талантами, проблемами и жалобами. Работа вошла в нужную колею и Аня стала чувствовать себя уверенно.

В свой День Рождения она принесла коллегам тортиков. Её поздравляли всем коллективом, подарили море цветов и сказали много красивых и добрых слов. Когда толпа немного поредела и они с девочками с ресепшена устроились в уголке за чашечкой чая, на кухню внезапно вошла незнакомая женщина. Она была тучной и неповоротливой. На голове красовалась старомодная хала, а глаза щедро подведены серыми тенями. На ней была омерзительная застиранная кофта противного розового цвета и чёрная юбка, едва не трещавшая по швам, от напиравших объёмов дамы. Весело щебетавшие подружки тут же затихли при её появлении. Аня же с удивлением рассматривала незнакомое лицо. Подойдя ближе к столу с угощением, дама принюхалась и издала какой-то странный булькающий звук. Её губы, похожие на кровавую рану, размалёванные ядерного цвета красной помадой, слегка приоткрылись. Ане показалось, что зубы у неё были заострёнными, как у акулы. Женщина ухватила одноразовую тарелочку, побросала в неё несколько кусков торта и, даже не взглянув в сторону именинницы, удалилась. В кухне после неё повис какой-то кислый запах, будто в подвале лопнула банка с квашеной капустой…

— А… кто это? — отчего-то шёпотом спросила у подружек Аня.

— Я не знаю, — глядя в чашку, тоненьким голосом ответила всегда бойкая Иришка.

— Как не знаешь? — удивилась Аня. — Ты же здесь уже года два работаешь.

— Не знаю и всё, — насупилась Ира.

— Мы её редко видим, — добавила Катя.

— А где она сидит?

— В каморке за складом.

— А звать-то её как? — допытывалась Аня.

— Не знаем мы, — чуть не плача сказала Катя. — Неприятная она, мы с ней не общаемся.

— Ну не расстраивайтесь, девчонки, — бодрым голосом возвестила Аня. — Разберусь! А пока, давайте тортиков покушаем! И забудем про всяких грымз, а главное — про диеты!

Она порхнула к столу, но тут же отпрянула, зажимая нос — каким-то невероятным образом, все её вкусные тортики прокисли и издавали такое амбре, будто простояли неделю без холодильника. В растерянности она обернулась на девочек. И Катюшка и Иришка уткнулись в чашки и не хотели поднимать на неё глаз.

На следующее утро, придя на работу, Аня первым делом взялась штудировать файлы сотрудников. Однако никого похожего на полную женщину с кухни там не нашлось. Это девушку не слишком удивило — компания пару раз переезжала из офиса в офис, а документы часто теряются. Аня поспрашивала старожилов компании, не знают ли они чего о той неприятной женщине, но они лишь пожимали плечами, да отводили глаза. Тогда Аня позвонила в кадровое агентство, работавшее раньше с их фирмой, но и там без имени или хотя бы даты поступления на работу ей ничем помочь не смогли.

Ничего не оставалось, как посетить мадам и спросить у неё лично, кто она такая.

Аня долго стояла у неприметной двери в конце коридора за складским помещением. И кого только могли посадить в такую дыру? Лампочки в коридоре почти все перегорели, уборщица видимо не знала о существовании этого закутка, и повсюду валялись обрывки газет и пакеты, а в углах таились пыльные кролики.

«Сколько ты ещё будешь здесь стоять? Зайди уже внутрь, ты менеджер по персоналу, это она тебя бояться должна!» — уговаривала себя Аня, переминаясь с ноги на ногу. Но это не помогало. Отчего-то, она растеряла всю свою уверенность и желание хоть что-то выяснять.

«А вдруг её там вообще нет? Заболела или в отпуск ушла… Хотя уж кто-кто, а я должна была бы о таком знать...»

Аня прислонила ухо к двери, в надежде что-нибудь услышать. Или, вернее, ничего не услышать и вернуться в свой светлый, чистый кабинет. Но нет, за дверью явно кто-то был. Казалось, будто некто очень большой ворочался внутри. Из-за двери доносилось хриплое дыхание и какие-то другие, ни на что не похожие булькающе-урчащие звуки. Казалось, дверь даже немного вибрировала. Может быть, это какой-то офисный агрегат?

Набравшись смелости, Аня постучала в дверь и, пока остатки решимости не покинули её окончательно, быстро вошла внутрь.

В каморке, в которой обитала загадочная сотрудница, было ещё темнее, чем в коридоре, так как там отсутствовали окна, лампы под потолком светили очень слабо и скрывались под толстым слоем пыли и ошмётками паутины. Тут стоял тяжёлый запах прокисшего чего-то, как тогда, на кухне.

Тучная дама сидела в кресле, за письменным столом, заваленным каким-то тряпьём, непонятными кулёчками, обрывками газет и прочим мусором. В полумраке комнатушки она напоминала огромную толстую паучиху в гнезде.

— Здравствуйте! — сказала Аня, отчего-то очень тоненьким голосом, поражаясь, как такая полная женщина вообще поместилась в эту подсобку, да ещё и со столом вместе.

Женщина молча подняла на неё свои закрашенные серыми тенями глаза. В сумраке казалось, будто они сами излучают какой-то бледный холодный свет. Возможно, мадам носила линзы, но эффект был более чем неприятный.

— Мы с вами ещё не познакомились, — продолжала Аня, — даже не знаю, как так получилось! Я новый менеджер по персоналу нашей компании, меня зовут Аня. Мне хотелось бы больше знать о наших сотрудниках, так что вот — хожу, общаюсь.

Дама продолжала всё также молча смотреть на неё. Ане стало совсем неуютно.

— Вы не могли бы.... не могли бы представиться? И рассказать, какая у вас должность, чем вы занимаетесь? — она неуверенно улыбнулась.

— Нет, — прохрипела вдруг дама.

— Что? — удивилась Аня.

— Не могу! — рявкнула сотрудница. — Не видишь я занята? Что ты пристаёшь ко мне со своими глупостями? Некогда мне! Уходи!

Нет, Аня не видела, чтобы она была занята. Она вообще не могла понять, чем можно заниматься в таких условиях, но когда она открыла рот, чтобы что-то сказать, мадам так взглянула на неё, что любые возражения застряли у девушки в горле. Пятясь, она вывалилась из подсобки и дверь за ней захлопнулась, будто сама собой.

Выбравшись в светлую и привычную часть офиса, Аня постепенно пришла в себя. Что позволяет себе эта грымза? Да кто она вообще такая? По какому праву она сидит там, в этой каморке? В девушке начал закипать праведный гнев. Решительным шагом она направилась к кабинету Директора. Уж он-то точно поможет поставить хамку на место! Она уже подняла руку, чтобы постучать, но внезапно подумала, что это вряд ли хорошо зарекомендует её как специалиста по работе с персоналом. Что же это за специалист такой, который при первых трудностях бежит плакаться начальнику в жилетку?

Вместо этого, Аня направилась в отдел бухгалтерии. Всё просто — если мадам работает в компании — ей должны выплачивать заработную плату. Файлы всех сотрудников лежат в её кабинете. Нужно только сравнить список сотрудников со списком выдачи зарплаты, оставшееся без файла лицо и есть странная сотрудница. Аня улыбнулась, мысленно похвалив себя за смекалку.

Под конец дня, она уже не была так довольна собой — в компании числилось ровно 176 сотрудников, у всех у них были файлы и зарплатная отчётность. Никого лишнего. То есть каким-то образом, в их офисе обитал совершенно незнакомый человек, никак не относившийся к их компании. Аня не могла себе представить как такая ситуация вообще могла иметь место. За окном уже давно стемнело. Побеждённая и усталая, девушка поплелась на кухню за чашкой бодрящего кофе.

В офисе уже почти никого не осталось, на кухне было пусто, только пожилой охранник, дядя Саша, разогревал в микроволновке сосиски на ужин.

— Здрасте, дядь Саш!

— Привет, Анечка, что-то ты сегодня припозднилась, — он щедро полил сосиски кетчупом и устроился у окна.

— Сложный случай, дядя Саша, — Аня налила себе кофе и села рядом с ним за стол. — Вы вот, например, знали, что у нас в офисе посторонний?

— Это кто же? Не может такого быть! — от возмущения у дяди Саши аж выпал изо рта кусочек сосиски. — Я каждого тут в лицо знаю. У всех есть пропуска.

— Да? Тогда кто же там дама, что сидит в подсобке у склада? Как она приходит сюда, если она не числится среди сотрудников?

— А, эта… — охранник вдруг особенно заинтересовался содержимым своей тарелки, — а она и не приходит.

— То есть как это?

— Не приходит, говорю. И не уходит. Она там всегда сидит.

— И вас это не удивляет? — от возмущения у Ани перехватило дыхание. — А что Директор?

— Он вроде как в курсе.

— И ничего не делает?!

— А что он сделает? Мы вон уже дважды переезжали. Куда ни двинемся — она всегда уже там. Ничего тут не поделать.

Аня смотрела на него, открыв рот, силясь понять, что же он говорит такое. Дядя Саша уже старый человек, может, он умом тронулся? Девушка торопливо допила свой кофе и, попрощавшись, направилась к выходу.

— Аня! — крикнул ей вслед дядя Саша. — Оставь её. Христом богом прошу, оставь. Не лезь в это!

Она даже не обернулась. Вот теперь правда пора идти к Директору и пролить, наконец, свет на всю эту ситуацию. А заодно намекнуть, что охраннику пора бы найти замену. Но, сперва, она попытается ещё раз. Нужно рассказать нахалке, что ей всё известно.

В этот раз Аня распахнула дверь без заминки и без стука. Свет в каморке не горел, темень, хоть глаз выколи. Девушка уж было подумала, что таинственная сотрудница, вопреки всем заверениям ушла домой, как вдруг, из глубины комнаты послышался шорох.

— Вы здесь? — позвала Аня, из всех сил вглядываясь в темноту.

Никто ей не ответил, но в чёрных недрах комнаты ей примерещились два бледно светящихся в темноте глаза. Вытянув руки вперёд, чтобы ни на что не наткнуться, девушка сделала несколько шагов.

— Глупо прятаться, — предприняла она ещё одну попытку. — Я хочу разрешить этот вопрос спокойно. Я всё про вас знаю! У вас нет никаких прав находиться здесь. Вы должны немедленно покинуть помещение и не возвращаться сюда, иначе я буду вынуждена принять меры!

Откуда-то из глубины подсобки мерзко хихикнули, затем до аниного слуха долетели уже знакомые булькающие звуки и удаляющийся глухой шелест, будто что-то огромное волокли по сухим листьям. Бледные точки, похожие на глаза, мигнули и как будто отдалились.

Удивляясь, как в такой каморке можно куда-то спрятаться, Аня сделала ещё один шаг и ещё. Она думала, что вот-вот упрётся либо в письменный стол, либо в противоположную стену, но ничего не происходило. Она шла и шла вперёд, но ничто не преграждало ей дорогу. Глаза никак не привыкали к темноте, и она решительно ничего не видела, кроме крошечных белёсых пятнышек впереди. Происходящее напоминало дурной сон. Аня шла вперёд, как сомнамбула, всё ещё надеясь упереться в стены кладовки. Она никак не могла поверить в то, что сейчас с ней творилось. Ведущие её «пятнышки» то появлялись, то исчезали, но, что самое странное, теперь их было уже не два, а шесть…

Постепенно становилось холодно и сыро, кислый запах, витавший в комнате, сменился насыщенным зловонием плесени. А потом что-то липкое коснулось её лица. Аня взвизгнула и будто выпала из своего полусонного состояния. Резко обернувшись, она различила едва заметный серый свет из далёкого, как луна, дверного проёма. За спиной послышался шорох…

И вот тут Аня побежала. «Мне это снится, конечно мне это снится!» — причитала она, — «Сейчас, сейчас я проснусь!». Но вместо этого она споткнулась и упала, больно ударившись коленом о каменистый пол… Её остроносые туфельки на шпильке совсем не предназначались для бега. Бросив их там, Аня вскочила и побежала дальше босиком.

Когда дверной проём был уже совсем близко, она налетела на что-то и упала снова. Видимо, она нашла-таки письменный стол. Под руками нащупалось что-то мягкое, но рассматривать это Аня не стала.

Выскочив, наконец, за дверь, девушка захлопнула её за собой. С той стороны по дереву заскребли чьи-то тонкие, но невероятно сильные коготки...

* * *

Он смотрел на неё исподлобья, безостановочно крутя в пальцах ручку. Как тогда, на собеседовании, только от его радушия и доброжелательности не осталось и следа. Он явно очень нервничал, даже глаз дёргался.

— И что вы предлагаете? — наконец спросил он.

— Как это что? Выставить нахалку за дверь силой! На контакт она не идёт, права находиться в нашем офисе не имеет никакого. Она же совершенно посторонний человек!

... Конечно, о вчерашнем путешествии в подсобку она умолчала. Кто в такое поверит? В светлом кабинете Директора эта история казалась не более чем ночным кошмаром. Аня вообще теперь не была уверена, случилось ли всё это на самом деле…

— И как вы это себе представляете?

— Ну, я бы охрану попросила. Но дядя Саша упирается и отказывается к ней подходить. Я думаю, нам пора бы позаботится и о новом охраннике тоже. Но сейчас не об этом речь. Если надо, я могу полицию вызвать. Вот они пусть и разбираются, кто она такая!

«Одна я точно туда больше не сунусь!» — добавила она про себя.

— Ну что ж, давайте.

Воодушевлённая Аня встала и направилась к двери кабинета. Но потом, что-то вспомнив, обернулась к Директору.

— А знаете, дядя Саша сказал, что вам про неё известно. Это ведь не так? Вы же не знаете, кто она такая?

— Нет, Анечка, понятия не имею, — вздохнул Директор.

— Я так и подумала, — кивнула девушка, — у дяди Саши уже явно ум за разум заходит.

Дверь за ней закрылась. Директор воровато огляделся, будто переживая, что за ним кто-то может подсматривать, затем дрожащей рукой открыл стол и достал бутылку коньяка. Щедро плеснув его в свой уже остывший кофе, он стал напряжённо прислушиваться к тому, что происходило снаружи.

А снаружи грозили развернуться настоящие военные действия. Раскрасневшаяся от волнения Аня вызывала наряд, срывающимся от важности момента голосом. Минут через пятнадцать приехала машина. Аня встречала их на пороге. Торопливо ввела в курс дела и повела к каморке за складом. Она чувствовала на себе взгляды, проходя мимо скрытых за перегородками сотрудников. Они все надеялись на неё. Чувство собственной важности кружило голову. «Я будто командир спасательного отряда!» — думала про себя Аня, — «Сейчас мы совершим великий поход и я освобожу офис от этого монстра!»

Но когда они распахнули дверь в комнатушку, там никого не оказалось. Стражи порядка недовольно смотрели, как Аня заглядывает внутрь, не веря своим глазам. Щёлкнув выключателем, она подошла к столу. Странной дамы действительно не было на месте. В растерянности, Аня даже заглянула под стол, хотя, естественно, такая габаритная женщина не смогла бы там поместиться. Зато все её странные свёрточки, так и валялись повсюду. Аня нагнулась, чтобы рассмотреть их поближе… и с визгом выскочила из комнатки. Крысы… десятки, а может даже сотни серых трупиков лежали на столе, на полу, по углам. Их хвостики торчали из приоткрытых ящичков, а мутные глаза смотрели в небытие…

Полицейские уехали, порекомендовав Ане обратиться в специальную службу по избавлению от паразитов. Они почти не слушали её рассказов о никому не известной сотруднице и пригрозили штрафом при повторном ложном вызове.

Девушка растерянно проводила взглядом удаляющуюся машину. Возвращаясь к себе, она столкнулась в коридоре с охранником.

— Зря ты это, — сказал ей дядя Саша. — Сама потом поймёшь.

— Лучше пошлите тётю Машу крыс убрать оттуда, — раздражённо ответила Аня, — и сами помогите ей. Хоть какая-то польза будет!

— Зря ты это, — вновь повторил охранник обиженным тоном, но за уборщицей пошёл.

Девушка хотела заглянуть к Директору и рассказать об исчезновении странной женщины, но он, судя по всему, уже ушёл домой. И отчего-то отказывался отвечать на звонки.

Ане было очень неуютно. С одной стороны, своего она всё же добилась — противной женщины нигде не было видно, с другой — девушка чувствовала себя проигравшей и опозоренной в глазах коллег. Как-то совсем не удался её освободительный поход. Да ещё эти крысы… Она видела, как тётя Маша с охранником выносили их вёдрами. И каждый их поход туда-обратно словно служил укором. Она с трудом дождалась окончания рабочего дня.

Как назло, дорога домой заняла часа три, не меньше — отвратительные городские пробки закупорили, казалось, все её привычные маршруты. Когда она усталая и выжатая как лимон ввалилась в свою квартиру, было уже около полуночи. В коридоре ей почудился какой-то неприятный запах. Неужели Моська не дождался её и нагадил где-то в квартире? Кстати, где он? Она огляделась в поисках любимого шпица. Видимо, негодник испугался наказания и спрятался. Пожав плечами, Аня двинулась на кухню.

Запах становился сильнее. Может, в холодильнике что-то испортилось?

И вдруг она догадалась. Застыв на пороге кухни, она изо всех сил всматривалась в полумрак. Из темноты на неё смотрели два бледных, едва светящихся, мутных глаза. До слуха донёсся странный булькающий звук, как будто что-то проглотили, а к её ногам внезапно упал какой-то предмет. Вздрогнув от неожиданности, Аня ударила по выключателю. На её кухне, как у себя дома, восседала тучная женщина. Казалось, что она стала ещё больше — изящный стульчик в стиле прованс опасно трещал под её весом. Дама методично что-то пережёвывала, периодически выплёвывая кости прямо на чистую скатерть.

— Вы… что… Что вы здесь делаете?! — пискнула Аня.

— А чего ты хотела? — пожала плечами мадам. — Из моего дома ты меня выгнала, надо же мне где-то жить?

Аня ничего не ответила. Её взгляд был прикован к предмету у неё под ногами. Это оказался тоненький голубой ошейник с бубенчиками, изрядно пожёванный, но на нём всё ещё можно было различить несколько тиснёных букв: «Мос...».

Хенд-мейд со скидкой.

Автор: Марина Казакова.

Потусторонний троллинг.

Spoiler

Куклы продавались на кассе. Словно маленькие висельники, они покачивались на стойке, привлекая внимание покупателей книжной лавки. Ничего особенного: кусочки пестрой ткани, перехваченные в нескольких местах ниткой, чтобы было похоже на человеческую фигуру. Умелец, который их делал, не потрудился даже нарисовать глаза. Ограничился крестом из тесьмы на лице. Но что-то было особенное в этих тряпочных «матрешках», какая-то магия. Люди подходили, рассматривали, выбирали…
«Хенд-мейд со скидкой», — подумал Василий Бычков.

Он не понимал моды на кустарные безделушки. У каждой вещи, считал он, должно быть практическое назначение. Впрочем, к куклам было приделано кольцо для ключей. При желании сувенир можно было использовать в качестве брелока. В объявлении, которое лежало возле вертушки, сообщалось, что идет распродажа и две куклы можно приобрести всего за 199 рублей и 99 копеек.

— Купить, что ли? — Бычков замер возле стойки.

Ему ни к чему, но дочке, девятилетней Иришке, понравится. Она любит вещи, сделанные своими руками. Каждое воскресенье Бычков возит девочку на занятия по керамике и полтора часа ждет, слоняясь по магазинам, пока она лепит очередной кувшинчик. Милый, конечно, но Василию не хочется единственный выходной проводить на слякотных улицах. Зима скоро.

— Лялька-мотанка, — продавец крутанул вертушку. — Вроде куклы вуду, только наша, славянская.

— Гм, — удивился Бычков.

Среди безликой карусели взгляд выхватил физиономию с пуговичными глазками. Бычков придержал стойку и снял куклу с крючка. В раскинувшей руки мотанке угадывался вполне конкретный мужчина: Петр Семенович Дуров, начальник отдела продаж, в котором работал Бычков.

— Тоже вуду? — спросил Василий.

— Куклы разные на вид, но функция у них одна, — сказал продавец и, отвечая на вопросительный взгляд Бычкова, добавил, — магическая, конечно: приворот, отворот, защита или членовредительство.

— Да ладно, — хихикнул Бычков.

Но продавец удалился, чтобы выбить чек пожилой даме, и не смог оценить степень сарказма, отсыпанного Бычковым.

— Членовредительство, значит, — воровато оглядевшись, Василий отвесил щелбан тряпичному Петру Семеновичу.

Кукла качнула головой и строго посмотрела на обидчика пуговичными глазами. Вместо того, чтобы устыдиться, Бычков вспомнил, как в прошлом месяце начальник урезал отделу премию.

— Да я тебе сейчас... Да я тебя сейчас!.. — произнес Василий и подумал, что неплохо иметь такой брелок на планерке.

Мотанка шевельнула нарисованными бровями, и над ухом Бычкова прозвучал голос Петра Семеновича:

— Если со мной что-нибудь случится, начальником поставят тебя, Василий. Хочешь?

Начальником отдела продаж Василий становиться не хотел. У топ-менеджмента компании были свои собрания, на которых Дурову Петру Семеновичу доставалось не меньше, а то и больше, чем рядовому сотруднику.

— Ладно, живи, Семеныч, — пробормотал Василий и повесил куклу обратно. — Мужик ты, вроде, нормальный.

На соседнем крючке покачивалась толстуха с закрученными в мелкие кудри нитками, которые вместо волос крепились к макушке. Хотя у куклы не было даже намека на глаза, Бычков узнал тещу по царственной осанке и необъятной грудной клетке, чьей емкости могла бы позавидовать оперная прима. На круглом лице от уха до уха змеилась кривая, символизирующая рот.

— Бестолочь… Рохля… Неудачник, — завела арию Клавдия Филипповна. — Сколько лет на одном месте без повышения, хотя работаешь больше, чем твой Петр Семенович. Возьми куклу начальника, ты знаешь, что нужно сделать, чтобы карьера пошла в гору.

— Чур, меня! — скрестил пальцы Бычков и отвернул стойку, чтобы не видеть Клавдию Филипповну.

На Василия голубыми бусинами грустно смотрела рыжая лялька-мотанка. На ней был лазоревый сарафан, расшитый цветочными узорами. Огненные локоны укутывали фигуру, словно лисьи меха.

— Василий, я же просила тебя зайти в хозяйственный магазин за новыми вентилями для крана, а ты в книжном прохлаждаешься, — голосом жены сказала кукла.

— А-а-а! Забыл! Совсем забыл!

Бычков в отчаянье оттолкнул вертушку с сувенирами, и она закружилась, являя одно знакомое лицо за другим. Вовка-сослуживец, которому он должен тысячу… Соседка баба Маня, точащая на него зуб за то, что он затопил ее квартиру…

Люди, люди — со всеми его что-то связывало.

Вдруг Василий Бычков ощутил, как сердце пропустило удар. На металлической цепочке обтрепанным чучелом висела его собственная копия: менеджер среднего звена, должник, опоздун, непутевый муж и не слишком педагогичный отец. Подходи, бери и делай с Василием Бычковым все, что захочешь: проклятие, заговор или даже членовредительство. Перед внутренним взором замелькали враги.

Бычков осторожно огляделся. Возле ближайшего стеллажа бородач рассматривал альбом с репродукциями, в отделе детской литературы молодая женщина выбирала сказки, пара-тройка студентов бродила между полок с книгами.

— Фиг вам! — скрутил кукиш Василий.

Схватив собственную ляльку-мотанку, Бычков направился к кассе. Этот сувенир не достанется никому. Он спрячет его в гараже.

— Что-нибудь еще? — спросил продавец. — Кстати, у нас акция. Если вы возьмете две куклы, они обойдутся вам в полцены.

— Достаточно и этой, если у вас, конечно, нет еще одного Василия, — ответил Бычков.

Продавец взял банковскую карту и подмигнул:

— В магазине на Цветочной улице, кажется, есть. Руководство старается разнообразить ассортимент торговых залов.

— Во сколько они закрываются? — заикаясь, произнес Василий.

— Через полчаса.

С пакетом под мышкой Бычков рванул к выходу. Ему надо было еще заехать в художественную школу за дочерью. Успеет, если не будет заторов.

Продавец подождал, пока за покупателем закроется дверь, и вытащил мобильник.

— Алло! Юля? Прими фото клиента, — сказал он. — Поищи на складе подходящую куклу. Что, значит, если не будет?!! Если не будет, нарисуешь усы первой попавшейся. Сама знаешь, не распродадим остатки к концу месяца, лишат премии. А покупателям достаточно легкого сходства, остальное придумают сами.

У двух кошек.

Автор: Котенко Валерий.

Spoiler

Сегодня будет хороший денёк, Иштван предчувствовал это, едва лишь проснулся в этой жуткой ночлежке для всякого сброда, где приходилось следить в оба за своими вещами, даром что сам был разбойником. Сквозь хлипкие доски проникали запахи Угольного Торга — Прага дохнула на него ароматами жарящихся колбасок и сладковатым привкусом медовухи, дразня аппетит. Недолго думая, мужчина накинул свои скромные тряпки и выскочил на улицу, прямиком на гудящую площадь, на ходу выуживая из замасленного кошелька пару медяков — то немногое, что обнаружилось у убитого им монаха вчера ночью. Монетки были выщербленные и малость в грязи, но всё же это были деньги, на которые можно было купить себе еды, перед тем, как найти новую жертву. Большой город давал много преимуществ его разбойничьей жизни.

Для этого города Иштван был чужаком, он осознал это ещё вчера, когда ступил на площадь Торга. Сегодня ничего не поменялось. Его внешний вид — свалявшиеся серые волосы, всклокоченная борода, лицо в шрамах и грязи да поношенная одежда, отобранная у самых разных жертв — не шёл ни в какое сравнение с горожанами. Даже пресловутые торговцы древесным углём, ковыряясь весь день в саже, выглядели на порядок лучше молодого разбойника. Многие из них чувствовали это так же, как и Иштван, презрительно пялясь на его прохудившиеся сапоги и льняную рубаху в прорехах, в которых безошибочно угадывались следы удара клинком — тонкие прорези со спёкшейся кровью на краях. Единственными, кто был хоть как-то похож на него, были грязные оборвыши-дети, сновавшие между печками и за грош помогавшие торговцам. Детишки, мелькая то тут, то там, каждый раз глазели на двух довольных, лоснящихся кошек всё того же угольного цвета, который буквально правил этим местом. Суеверные люди хоть и плевались через плечо при виде этих «угольных сестриц», как звали их торговцы, но любили красавиц, а те не переставали вертеться вокруг, мурлыча и потираясь о ноги прохожих.

— А бес с ними! — Выругался старый Якуб, когда одна из кошек запрыгнула на прилавок и принялась вылизываться. — Тьфу, ведьмовское отродье! Нашла место!

Кошке было глубоко наплевать на мнение этого маститого, жирного торгаша с пухлыми пальцами и неухоженной бородой, в которой проглядывались крошки ржаного хлеба. Она лишь на мгновение зыркнула своими зелёными глазищами, муркнула утробно, подзывая подругу, и продолжила своё немудреное кошачье дело. Вторая же кошка вела себя иначе. Она вдруг потянула носом воздух и неспешно пошла в сторону небольшого пустого дома, стоявшего на отшибе. Покрутившись у его дверей, она принялась жалобно мяукать, подзывая стоявшую рядом женщину.

Иштван злобно сплюнул и мысленно согласился с торговцем Якубом. Кошки — ведьмовское отродье.

— Убили! Убили! — Торговка рохликами, бледная от страха, бежала от мрачного дома, стоявшего на углу Угольного Торга. Несмотря на дородные габариты, женщина перебирала ногами не хуже породистой кобылы, заметая пышными юбками чёрную от сажи площадь. — Там, в доме... Человек...

Это известие мигом пронеслось по рынку и вот уже толпа людей, бросив свои занятия, спешила на место преступления. Кошки, замурлыкав, присоединились к процессии и первыми вошли в открытые двери.

— А поди ж ты, ведьмы! — бросил старый Якуб. — Смотри, и в ус не дуют, сидят у трупа.

— Да кто ж это? Кого убили-то?

— Монах! Батюшки, монах! Святых людей уже грабят!

Иштван криво ухмыльнулся. Перед смертью этот святой человек ругался не хуже сапожника, проклиная пепельноволосую голову убийцы. И всё же разбойник надеялся на то, что в этот пустой нежилой дом, покрытый внутри приличным слоем пыли, ещё долго никто не зайдёт. Проклятые кошки всё испортили.

Монах лежал в той же позе, в какой его и оставил Иштван, разве что местные крысы пожевали трупу уши и нос. Люди столпились, боясь подойти к месту.

— Городового звать надо! — Зычным басом крикнул один из торговцев. — Его работа, пусть ловит негодяя!

— Да, да, городового! — Толпа, наконец, опомнилась от сковавшего их ужаса.

Одна из кошек деловито обошла вокруг тела, раз, другой, а потом села, глядя на толпу. Зелёные глаза с тонкими прорезями зрачков внимательно разглядывали каждого, кто стоял в дверном проёме. Иштван сам не знал, почему он вдруг испугался. Ему сразу не понравились эти зверюги, ухоженные и пронырливые, а теперь те вели себя так, будто знают, кто убийца. Мужчина поспешил спрятаться за спинами людей, отошёл в сторону, присоединившись к процессии тех, кто двинулся за городовым, а потом отстал от них, сделав круг у фонтана.

«Городовой всё равно ничего не найдёт, — убеждал он себя. — А сегодня ночью поймаю жирную пташку и уйду отсюда. ПрОклятый город. Бесовские кошки всё испортили!»

Он оглянулся в сторону одинокого дома и вздрогнул. Толпа, вернувшаяся к своим привычным делам, уже и думать забыла про тело: то тут, то там звучали смешки, продавцы выкрикивали цены, перемежая их короткими ругательствами. Но не это привлекло внимание мужчины.

Они сидели рядом с ним. Так близко, что, если бы он протянул вперёд руку, чуть наклонившись, то без труда мог коснуться их усов или погладить за ушком по чёрной шерсти. Кошки сидели, как две статуи богини Баст, не сводя глаз с мужчины. Зелёные глаза немигающе всматривались в его лицо, пока одна из кошек не заурчала: «Урр, урр», да только Иштвану послышалось «он, он». На лбу проступила испарина.

— Брысь отсюда, — зашипел разбойник, пнув одну из кошек. Та молча отлетела в сторону, грациозно извернувшись в воздухе и упав на все четыре лапы. Так же молча она отряхнулась от угольной пыли, посмотрела в последний раз на лицо обидчика и принялась деловито вылизывать шубку. Её подруга не стала дожидаться пинка, отбежав в сторону и больше не докучая Иштвану.

«Так-то лучше». Он позволил себе улыбнуться. Сегодня будет хороший день, Иштван чувствовал это.

* * *

Свою цель он нашёл уже ближе к ночи. Мужчина в охотничьем костюме был одет явно побогаче остальных, крутившихся на рынке. Иштван внимательно следил за тем, что делает этот человек: вот он достает увесистый кошель (разбойник даже облизнулся в этот момент), вытаскивает сначала серебряную монетку, прячет её и выуживает два медяка, отдает их торговцу и получает взамен кружку пшеничного пива да пару колбасок. Вот он одним махом выпивает своё пойло, закусывая одной колбаской, а вторую ломает пополам и кормит двух чёрных бестий, которые (уж он-то видел) сегодня отобедали больше раз, чем Иштван за последние две недели. А вот он присматривает себе клинок у кузнеца, так и не купив ничего, недовольно покачивая головой. Это даже обрадовало разбойника — всегда лучше грабить безоружного.

Теперь же мужчина шёл в темноте к ярким окнам таверны, призывно зазывающей облегчить свой кошелёк. Иштван преградил ему дорогу, держа в руке свой излюбленный охотничий нож, тяжёлый и крепкий.

— Кошель давай! — рявкнул он, глядя на прекрасно сшитую куртку мужчины. — И куртку!

Тот лишь ухмыльнулся.

— А ведь я тебя знаю, — тихо шепнула его жертва. — Ты следил сегодня за мной. Они мне рассказали. — Странный мужчина кивнул головой куда-то вправо от себя, приглашая Иштвана посмотреть на незваных свидетелей.

Чёрные бестии, едва различимые в темноте, сидели всё так же, в позе статуй, и зелёные глаза-фонари буквально горели. От этого взгляда разбойника замутило.

— Они вообще на редкость смышлёные. Знают, кто убил монаха. Многое знают, многое видят.

— Ты кто такой?

— Меня называют Городовым, если тебе будет угодно.

Разбойник отступил на шаг. На эту должность обычно назначали старого деда или убелённого сединами мужчину, умевшего только судить да опрашивать свидетелей. Это описание никак нельзя было применить к стоявшему перед ним охотнику.

— Идём туда, — мужчина махнул рукой в сторону дома, и Иштван заметил, как блеснуло лезвие ножа в ладони. — И без глупостей.

Они вошли. Дверь скрипнула, отворившись, и дом наполнился шорохом крысиных лапок, улепётывающих от тяжёлых шагов двух человек.

— Ты не того решил ограбить, бродяга. Перед тем, как грозить ножом, надобно проверять, нет ли ножа у жертвы. Знаешь, как сарацины наказывают воров?

Конечно же, Иштван не знал. Ему не приходилось грабить жителей Востока, но нутром разбойник чувствовал, что хорошего в наказании мало.

— Они отрубают ворам руки. — Докончил Городовой, небрежно поигрывая одним из любимых своих кинжалов. Серебристое лезвие ловило скудные отблески родившегося месяца, застывшего на небосводе в окружении мерцающих звёзд. — Не бойся, ты не первый, кто так ошибался. Но для тебя это последний раз.

Что-то чёрное шмыгнуло и кинулось прямо в глаза вору. Иштван крикнул, но этот хриплый звук замолк, едва тяжёлая рука сдавила ему горло.

* * *

Он вышел, шумно вдыхая разреженный октябрьский воздух, всё ещё полный свежести прошедшей грозы. Оглянулся, прищуриваясь, будто ожидал в тёмных окнах мертвенно молчаливого дома увидеть что-то или кого-то. Но здание безмолвствовало, надёжно скрывая в своих недрах всё то, что произошло за последние полчаса.

От чуткого уха Городового не ускользнул мягкий шелест, но он не спешил реагировать, потому что прекрасно знал, кто стоит недалеко от него. Говорят, кошки ходят так мягко, что их сложно обнаружить, но для его обострённого слуха эти животные выглядели едва ли не слонами в посудной лавке.

Мужчина обернулся, вглядываясь в беспросветную темноту. Кошки, довольные, поглядывали на мужчину, нисколько его не боясь. И опять же, как и в случае с шагами, Охотник знал, что именно так привлекало этих животных. Они чуяли то, что было в его руках. Чуяли едва уловимый звук, как что-то мягко капает на брусчатку и источает такой притягательный для кошек аромат.

Городовой усмехнулся.

— Если вас кто-то увидит, то в городе пойдёт худая молва, — сказал он кошкам.

Нет, он не спятил, общаясь с ними. Знал, что те его слышат. Знал, что понимают, хоть и не могут поддержать дискуссию, иначе как мяукнув пару раз. И те, будто в подтверждение того факта, что понимают, о чём речь, лишь с нагловатым тоном замурчали. Ему послышалось, или вместо «Мяв» он услышал «Дай»?

— Вот увидите, хвостатые, здешний люд скор на расправу. Если прознают, поймают вас и в мешок кинут. Нескоро, конечно.

Было темно и тихо, но не для глаз и ушей Городового. Одна из кошек уселась, выставив вперёд заднюю лапку, и принялась тщательно вылизываться, демонстрируя своё отношение к худой молве людей. Вторая же осмелилась подойти ближе к человеку. С интересом глядя на трофей, который держал Охотник, она облизнулась пару раз, поймав языком падающие капельки.

— Да бес с вами, — добродушно ответил мужчина. — Если хоть кто-то застанет за этим занятием — лично спущу с вас шкурки. Ясно? Держите. За вашу службу. Только тихо.

И опять ему показалось, что вместо мурчания «мяу-мяу» кошки промурлыкали «знаем-знаем».

Впрочем, охотнику было не привыкать. Зверюги любили его, но ещё больше этот дом. Чуяли, когда он появлялся в стобашенной, потому что знали: Городовой никогда про них не забывает.

Он бросил на камни трофей, добытый в доме, и пошел вниз, по дороге к набережной. Кошки же с остервенением и каким-то одним им понятным удовольствием, негромко урча, принялись лакомиться чудесными кусочками, оставленными этим странным человеком.

* * *

— Вот так да… — Затянул Якуб. — А ведь он крутился тут вчера весь день. А теперь… Поди ж ты.

Люди снова столпились в доме на отшибе Угольного Торга. Но теперь никто не звал городового. Знали, что дело сделано. Не зря ведь этот дом испокон веку назывался «У руки».

Иштван лежал на полу ничком, и в его открытых глазах застыл ужас. На шее виднелись царапины, длинные, глубокие, в несколько рядов, и разбойник лежал с поднятыми вверх руками, явно пытаясь защитить глаза от тех, кто оставил эти отметины.

Только вот кистей у него не было.

Одна из кошек принялась точить коготки о сапоги мёртвого Иштвана, когда из-под каблука что-то блеснуло, и на дощатый пол, прямо в кровавую лужу, упал маленький окровавленный крестик.

— Бесовское отродье, — сплюнул снова Якуб и пошёл назад к своему торговому месту.

------

Посвящается дому «У двух кошек» в Праге, с одной из самых кровавых легенд этого города.

И на сегодня всё. Пока.