…и пришла “Бесконечная пора”…
Я вернулся, мой Скайрим!
часть 1
На широком уступе скалы, нависшей над горной тропой, наконец-то устало вскарабкавшейся на перевал и теперь плавно сбегавшей вниз, застыла фигура человека. Его напряженная поза и мечущийся взгляд выдавали крайнее волнение, хотя стороннему наблюдателю, окажись он поблизости, было бы непонятно, чем оно вызвано. Вокруг все дышало величественным спокойствием гор. Но молодой норд с седыми волосами, не обращая больше ни на что внимания, напряженно всматривался в распахнувшуюся перед ним панораму.
Скайрим!
“Здравствуй Скайрим, я снова вернулся! Я с тобой, мой Скайрим!” – прошептали занемевшие губы, кривясь от старой боли, и одинокая слеза, оставив влажную дорожку на щеке, стыдливо спряталась в небольшой, аккуратно подстриженной бороде. Не пристало воину плакать. Хёк с трудом оторвался от созерцания раскинувшегося перед ним восточного Скайрима и перевел взгляд на ближайшие окрестности. Милях в семи-восьми от подножия перевала виднелась не то деревенька, не то большая ферма. “До темноты не успею. Спускаться еще часа три-четыре. Ну да не беда, заночую у подножья перевала, не первая ночёвка в лесу”.
Ночь окутала горы непроницаемым покрывалом, но на небольшой полянке весело плясали язычки костерка, пытаясь дотянуться до кролика, нанизанного на походный вертел. Хёк, время от времени поворачивал его, слегка сбрызгивая при этом тушку из баклажки с медом. Вскоре аромат нежного мяса поплыл в воздухе, и норд, сделав изрядный глоток из той же баклажки, с аппетитом принялся ужинать.
“Великая, спасибо, что дала возможность вновь увидеть Скайрим! За твою милость, – норд отсалютовал баклажкой. – Я не подведу тебя”. Задумчиво смотря на огонь, он погрузился в воспоминания…
…Он проснулся от рева огня, криков боли и ярости, доносившихся с улицы. Схватив лук и кинжалы, юноша выскочил из дома. Огонь, всюду огонь, кровь и безжизненные тела … Несколько человек дальше по улице, соорудив небольшую баррикаду из опрокинутой на бок повозки, стреляли куда-то в огненное буйство, но норду не было понятно в кого именно. И вот он увидел! Высокие, с белыми, как свежевыпавший снег, волосами фигуры в мантиях магов медленно шли между пылающими домами, посылая огненные шары в еще не успевшие загореться постройки и выбегающих из них полураздетых нордов. В мужчин, женщин и детей. Вспыхивающих, как сухая щепа, людей добивали облаченные в доспехи из мамонтовой кости воины. Присоединившись к собратьям у баррикады, он стал быстро выпускать стрелу за стрелой в приближающихся эльфов. Вот один из магов, не успевший вновь поставить оберег, вскинул руки к горлу, отчаянно пытаясь защититься от тяжелой нордской стрелы. Но было уже поздно, и он в агонии рухнул на залитую кровью землю. Тотчас в их повозку ударило сразу несколько огненных шаров, заставив оборонявшихся искать новое укрытие. Молодой норд огляделся, среди огненного хаоса его собственный дом, стены которого были сложены из камня, еще не горел. Кивнул на него своим соратникам, и они помчались к дому, на ходу огрызаясь выстрелами из луков. Добежать успели не все. Молодой паренек, еще подросток, попал под огненный шар. Охваченный пламенем убийственной магии, он повернулся к эльфам и, отбросив лук, в своем последнем, отчаянном стремительно-неистовом рывке сумел добежать до мага, растерявшегося от вида несущегося к нему живого факела. С диким криком, в котором смешались боль, ярость и торжество, он заключил эльфа в свои пылающие объятия. Ошеломленные и завороженные этим зрелищем остальные эльфы, отпрянув в стороны, замешкались. Это дало возможность нордам добежать до дома и спрятаться под защиту его крепких стен. Очнувшиеся маги стали вновь запускать свои шары. Крыша загорелась, но камень стен еще сдерживал напор огня. Доносившиеся до защитников дома яростные крики их соотечественников и вопли эльфов говорили, что город еще не сдался, и, сгорая в магическом пламени, продолжает сопротивляться вероломным врагам.
К магам подошел старый эльф. Они о чем-то коротко посовещались и в едином жесте вскинули руки. К дому медленно, но неотвратимо, плавя на своем пути землю и камень, покатился огромный огненный шар. Оставшиеся к этому времени в живых трое защитников переглянулись.
- Это все… Стены не выдержат, – мрачно произнес пожилой норд, сурово и, в тоже время, одобрительно, окидывая взглядом молодых. – Что ж, они многих не досчитаются утром, наша жизнь им дорого обошлась.
- В кухне подпол, успеем… – упрямо мотнул головой молодой хозяин и стремительно кинулся поднимать тяжелую крышку.
Мощный взрыв потряс дом, стены охватило неистовое пламя, сжигающее даже камень. Массивная потолочная балка, давно уже горевшая, но так и не сдавшаяся окончательно огню, словно соломинка переломилась и рухнула вниз. Старший шагнул вперед и, содрогнувшись всем могучим телом, принял тяжелый горящий обломок на вскинутые руки, выигрывая драгоценные мгновения для своих молодых товарищей. Они стремительными змейками проскользнули в подпол…
Завороженный танцем огня своего костерка и навеянными им воспоминаниями, Хёк не заметил, как заснул. Во сне эти воспоминания продолжили торить свою тропку по его памяти. Бегство из еще горящего, мертвого города, тяжелый путь на Атмору, встреча с Исграмором и вступление в ряды его пяти сотен, возвращение в Скайрим, жестокие битвы со снежными эльфами, победа. И новая дорога, и новые битвы. Поиски сталгрима и явление Кин… Все, что ему удалось растянуть на несколько столетий ледяного плена в сталгриме, спрессовалось этой ночью в тяжелом, нервном, коротком сне.
Хмурый рассвет, зябко кутающийся в густые клочья тумана, медленно и неохотно уползающего в глубокие мрачные расщелины скал у подножия хребта, пытаясь спрятаться от солнца, выглядывающего из-за остроконечных вершин, был под стать настроению норда. От вчерашнего радостного возбуждения не осталось и следа. “Не таким я представлял себе возвращение. Снова война, теперь уже со своими же соплеменниками. Когда же закончится эта “бесконечная пора”? Придет ли мир на эту землю хоть когда-нибудь?”
Вскоре тропа разделилась. Одна, почти дорога, хорошо утоптанная вьючными лошадьми, уходила на запад. Вторая, выбранная им, простая лесная тропка, петляя по предгорью, уводила норда на юг, к замеченному вчера поселению. Через несколько часов быстрой ходьбы, поднявшись на холм, Хёк его и увидел. Словно устав пробираться меж лесных исполинов и путаться в мелколесье, тропа, торопливо сбежав с холма, умиротворенно замирала у задних ворот довольно большой фермы. Глухой, высокий забор, предназначенный защищать от лесного зверья и лихих людей и нелюдей. Три добротных дома, просторные крепкие хозяйственные постройки, загоны для коров и коз, кузница. Небольшой, но стремительный ручей, вынырнув из леса со стороны горной гряды и весело спрыгнув с невысокого скального уступа, промыл себе русло по восточной стороне фермы, и, сначала доброжелательно разлившись маленьким озерком у хозяйственных мостков, затем шкодливо прошмыгнув под мостиком у главных ворот фермы, довольно журча, снова прятался в лесу. От главных ворот уходила наезженная дорога. Пройдя почти напрямую через большой луг, наполовину занятый под пашню, она неторопливо и с каким-то достоинством поворачивала на запад, скрываясь в чаще леса.
Пятилетний карапуз, грозно потрясая хворостинкой, гонял по двору явно недовольного этой забавой петуха, а со скамейки у стены дома за ним наблюдали два крепких старика, что-то бубня себе в бороды. Из кузни доносились удары тяжелого молота. На душе Хёка потеплело, и мрачное настроение, навеянное ночным сном, стало уходить.
На крыльцо ближайшего к холму дома вышла девушка и направилась к кузнице, но, кинув случайный взгляд вверх, она заметила норда, и, приветливо помахав рукой, что-то крикнула в глубину кузницы.
Из-под навеса вышел огромного роста, похожий на медведя, кузнец и стал пристально всматриваться в фигуру Хёка. Большой молот в его ручищах выглядел маленьким молоточком для ювелирных работ. Старики как один повернули бороды в сторону холма, а карапуз, не выпуская из рук хворостину, побежал к коровнику, громко зовя мать.
“Вот наделал переполоху, – хмыкнул про себя Хёк. – Наверно не часто приходят путники по этой тропе. Хотя нельзя сказать, что она совсем нехоженая. Узнаю новости и дальше. Идти еще далеко”. Так же приветливо махнув рукой в ответ, стал неторопливо спускаться с холма.
Внезапно он резко остановился, заметив группу всадников, появившихся на повороте дороги. Его острые глаза лучника уловили отблески на оружии у пятерых и разглядели вычурное одеяние шестого, ошибиться в принадлежности которого не мог ни один норд. “Жрец и храмовые стражники, – он ни мгновения не сомневался в своих выводах. – В свете того, что рассказывала Адальберга и матросы корабля… Не к добру эта встреча”. Кузнец, увидевший его заминку, повернулся к дороге. Разглядев приближающихся неспешной рысью всадников, он что-то резко сказал двум женщинам, вышедшим к этому моменту из коровника на призыв малыша. Быстро посмотрев на дорогу, обе, одна – подхватив на руки сына, вторая – увлекая за собой вышедшую с ними девочку лет десяти, поспешили в дом. Юная особа, первой заметившая Хёка, замешкалась, но кузнец суровым взглядом заставил ее поторопиться. Из соседней с коровником постройки, очевидно сеновала, с вилами вышли еще двое нордов. Их лица были столь похожи, что не возникало сомнений – это отец и сын. Все мужчины, во главе со стариками, направились к распахнутым на день воротам. Все так же неторопливо, но внутренне напрягшись, Хёк продолжил спуск с холма.
Начало, судя по нахмуренным лицам фермеров, неприятного разговора он не слышал, но каждой клеточкой тела ощущал висевшее в воздухе напряжение. Жрец высокомерным тоном что-то говорил старикам и кузнецу о недостаточной дани храму. Те хмуро возражали ему. Тут жрец заметил мелькнувшее в окне лицо девушки, не сумевшей перебороть свое любопытство.
- Вот ее заберу в уплату. В Храме служанка нужна, – он похотливо ухмыльнулся.
Молот качнулся в руке кузнеца. Руки стражников, не упустивших это движение, двинулись к рукоятям мечей, а вилы фермеров начали клониться в их сторону.
Появление путника несколько разрядило обстановку. Все переключили внимание на Хёка. Он, услышав последнюю фразу, понял, что боя не избежать, и привычным взглядом опытного воина уже оценивал обстановку. Клапан чехла с луком он расстегнул еще спускаясь с холма. В кузнеце он не сомневался, молот в умелых руках – страшное оружие, но деревянные вилы против мечей опытных стражников… Тем не менее, подойдя и скинув с плеч походный мешок, он приветливо поздоровался. Кузнец, а он явно здесь был главой этого хозяйства, увидев торчащую из мешка рукоять походного молота, широко улыбнулся собрату по ремеслу и протянул руку, перекинув, впрочем, свой молот в левую.
- Откуда идешь, брат…
Но жрец перебил его:
- Ты кто такой? – грубо бросил он, выразительно указав стражникам взглядом на чехол с луком за спиной норда. – Откуда и зачем…
- С Солстхейма. Вчера увидел вашу ферму, но не успевал по свету, – не обращая внимания на жреца, все так же приветливо ответил кузнецу Хёк. – Давно не был в Скайриме. Вот, решил наведаться.
- Я с тобой разговариваю, чернь, – зашипел жрец.
- А я – с добрым человеком, который чтит нордские законы гостеприимства, – не меняя тона, спокойно ответил Хёк.
- Да что ты себе позволяешь?! Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?! – задохнувшийся от ярости, жрец ошеломленно уставился на наглого, по его мнению, путника.
- Добро пожаловать в мой дом. Меня зовут Бьорн Лохматая Голова. Не догадываешься почему? – кузнец, тоже не сомневающийся в неизбежности боя и мгновенно понявший задумку путника – вывести из равновесия жреца и стражников, а гнев – самый плохой помощник в бою, ухмыляясь, провел широченной ладонью по торчащим во все стороны волосам, естественным жестом вновь взял в правую руку молот и спокойно продолжил. – Вот уедут эти, – он мотнул головой в сторону стражников, – попотчую свежим медом. Сам варил. Хорош медок. И поговорим обо всем… А пока глотни водички, смой дорожную пыль. – Он повернулся к старикам. – Отец, будь добр, принеси путнику ковш холодненькой. А ты, – перевел взгляд на другого, – скажи моей жене, пусть очаг разожжет. Гость в дом пришел.
Хёк не стал в ответ называть свое имя. Не нужно жрецу и стражникам знать его. Кузнец кивнул, мол, все ясно. Старики тоже понятливо хмыкнули в бороды и двинулись к дому. Ничего не понявший жрец только невнятно шипел и брызгал слюной от ярости, переводя взгляд с кузнеца на наглого путника. Лишь пожилой, побывавший в не одном бою, могучего сложения стражник, явно командир, сообразил, что происходит.
- Стоять, – грубо заорал он, выхватывая из спинных ножен двуручный меч.
Но было поздно. Еще крепкие, но безоружные пожилые норды были уже за спинами хоть как-то вооруженных сыновей. Наконец и до жреца дошло происходящее.
- Убить! Всех убить! – зашелся он в истерическом крике. – Девку мне, остальных баб вам…
Завертелся страшный, скоротечный бой. Поняв, что лук сейчас бесполезен, Хёк выхватил кинжалы и, плавно перемещаясь, чтобы солнце оказалось прямо за спиной, резким взмахом перерезал горло подскочившего к нему справа, но не успевшего еще вытащить свой меч стражника, пытаясь вторым кинжалом отвести меч другого, более быстрого. Это ему удалось, но левая рука оказалась в неудобном положении и онемела от короткого, но мощного удара. Не останавливая движения правой руки, он, заканчивая широкий полукруг, с силой погрузил первый кинжал в шею несколько замешкавшегося, не ожидавшего, что его удар парируют, стражника. Захлебываясь кровью, оба рухнули на землю. Молот кузнеца, с легкостью превратив на своем пути в кровавое месиво голову третьего стражника, встретился с двуручником самого опытного. Столкновение тяжелого оружия сотрясло тела обоих, и они сделали по шагу назад с яростью и, одновременно, уважением, оценив силу и опытность соперника, поглядывая друг на друга. Отец с сыном насели на четвертого, но у того тоже был двуручник. И сложением он лишь немногим уступал своему командиру. С легкостью перерубив деревянные вилы сына и отбив прямой, бесхитростный выпад отца, возвратным движением своего огромного меча опытный боец, казалось, лишь легко задел им бедро молодого парня. Но тот, с громким криком боли, как подкошенный рухнул на землю, и кровь струей забила из распахнувшейся глубокой раны. Отец, метнув в стражника бесполезные против двуручника вилы, кинулся к сыну, стягивая с себя рубашку. Хёк, понимая безрассудство своего порыва, но отвлекая внимание на себя, выигрывая время отцу, метнул по очереди оба кинжала и потянулся за луком, пятясь назад, чтобы уйти с дистанции поражения двуручного меча. Стражник, сделавший шаг вперед и намеривавший одним мощным ударом убить обоих, и отца и сына, беспомощных в этой ситуации, отскочил назад, и, как щитом, отбил оба кинжала широким лезвием меча. Он было снова шагнул вперед, ухмыляясь в предвкушении легкой победы, теперь уже сразу над троими, но прямо в лицо ему ударили два рассыпчатых комка земли, пущенных еще сильными руками не растерявшихся стариков. С трудом проморгавшись и увидев появляющийся из чехла лук, стражник понял, что не успеет добраться до стрелка. Он метнулся к стоящим у ворот лошадям и дико заорал:
- Уходим!
Старший, мгновенно оценив ситуацию, буквально вытолкал ошеломленного стремительным боем и явно непривычного к подобному развитию событий, жреца за ворота и быстро захлопнул крепкие створы.
- Зови ЕГО! Потом вернемся.
Жрец, внезапно пришедший в себя, гнусно ухмыльнулся.
- Что ж, вы этого сами захотели, – прокричал он нордам, сгрудившимся вокруг паренька и пытающимся остановить хлещущую из раны кровь.
Подняв голову к небу, жрец с непонятной силой словно вытолкнул из себя какое-то слово на странном, незнакомом языке. Вскочив на лошадей, они с места в карьер поскакали по дороге, уводя и трех лошадей без седоков, и скрылись за поворотом в лесу.
- О чем жрец там кричал? – Хёк, довольный, что стражники не поняли, что его левая рука онемела, и он не смог бы натянуть тетиву и стрелять из лука, недоуменно посмотрел на тревожно поглядывающего в небо кузнеца.
- Он позвал Дракона. Уже две фермы стали пепелищами. Надо уходить. Быстро, - он перевел взгляд на раненого и тяжело вздохнул. – Не успеем с ним.
Из дома выбежали женщины и склонились над юношей, промывая водой рану и туго перетягивая ее полотенцами. Не было стенаний и плача, они молча делали то, что было необходимо.
Хёк, после слов кузнеца не отрывавший взгляда от гор и усиленно массирующий себе руку, пытаясь вернуть в нее силу, заметил еще далекую, но быстро растущую точку.
- Ты и я – через луг к лесу. Остальные в дом. Он погонится за нами. Будем отвлекать, сколько сможем. Как только пролетит над фермой, все оставшиеся, огибая холм, уходят к скалам. Его, – он на мгновение перевел взгляд на потерявшего сознание парня, – понесете на руках. Там много расщелин, я видел, когда проходил. В них дракон не достанет. Да вы лучше знаете местность, – Хёк попробовал натянуть лук. Получилось. - Вперед, пока он еще не разглядел, сколько нас.
- Двое мужчин – не поверит. Они умные - эти твари. Не поверит, – вздохнул кузнец. – Может в погребе отсидеться получится?
- Нет! – вспомнив, как они задыхались в подполе горящего дома в Саартале, Хёк покачал головой. – Дети не выдержат.
Одна из женщин шагнула к ним.
- Я с вами, и не спорь, муж мой. Ты знаешь, что это правильно.
- Я тоже, отец, – тихо, но решительно проговорила девушка. – Тогда ОН поверит.
Тяжело кивнув головой, кузнец тихо произнес:
- Хорошо, не будем терять время. И не оставит нас милость Кин!
Быстро взглянув на кузнеца, но ничего не сказав, Хёк побежал к воротам, подобрав по пути один из своих кинжалов. Второго не было видно, а искать не было времени. Трое поспешили за ним, остальные быстро вернулись в дом, унося раненого.
Они бежали через луг, и дракон, увидев их, резко повернул, оставляя ферму в стороне. Дома и скотина никуда не денутся. Будет на обед свежее мясо. Но это потом, сначала – люди. Жалкие людишки, посмевшие посягнуть на главное – они посмели воспротивиться ЕГО ВЛАСТИ! Власти ЕГО СИЛЫ! Что ж, через мгновение они ЕЕ познают!
Зловещая тень неотвратимо наплывала на бегущих…
Хёк оглянулся. Дракон, отвернув от фермы, летел к ним. Получилось! Но до леса оставалось еще больше чем полсотни шагов, правда, легконогие женщины были уже практически там. Густые кроны сосен не дадут прямого доступа огню. А там… там поиграем в прятки. Но вот тяжелый кузнец… Бьорн был шагах в двадцати левее от него и почти настолько же дальше от леса. “Не успеет”. Хёк вскинул лук и послал свою первую стрелу навстречу этой твари, закрывшей, как ему казалось, все небо своими огромными крыльями. “Да, теперь я могу представить, чего стоило моим сестрам на Солстхейме убить подобного монстра”. Разумная зверюга прекрасно знала, что такое лук. Отвернув свою, уже готовую выплеснуть огненное дыхание, голову от Бьорна и слегка качнув крыльями, в одно из которых попала наспех выпущенная стрела, не причинившая, по-видимому, никакого серьезного ущерба, дракон устремился на лучника. Хёк не двигался, интуитивно выбирая последнее мгновение для отчаянного броска от смертельного дыхания.
Время, казалось, замерло. Дракон завис буквально в двадцати шагах от норда на небольшой высоте. Его хвост почти касался земли. Громадная пасть раскрылась, широкая грудь сжалась от могучего выдоха, и из бездонной глотки, как из жерла вулкана, показался огненный столб. Упершись в землю, он стал надвигаться на норда. Пятнадцать, десять, пять шагов... Кожу стянуло невыносимым жаром. Хёк, как мог быстро, метнулся вправо и назад, потом влево. Но дракон лишь слегка повел головой, с презрением глядя на тщетные попытки этого человечишки отвратить неотвратимое. Огненный столб повторил это небрежное движение и практически накрыл человека. Хёк понял, что остается лишь одна, совершенно безумная, затея. Проскочить прямо через пламя и добежать до “мертвой зоны” под нависшим над самой землей драконом. Собрав все силы, он прыгнул вперед, прямо в пожирающий саму землю огонь…
Голова чудовища резко дернулась, словно дверь от пинка раздраженного хозяина дома. Из глотки вырвался недоуменный рев боли и дракон, как-то неуклюже вильнув в сторону, рухнул на луг. Мгновенье норд удивленно смотрел на огромную тушу явно оглушенной твари, и, опомнившись, со всех ног кинулся под защиту деревьев. Добить дракона было нечем, да и, честно говоря, эта мысль даже не пришла ему в голову. Вбежав под защиту раскидистых сосновых крон, он столкнулся с довольно ухмыляющимся Бьорном.
- А! Как я его…
- Ты его…
- Молотом! – кузнец захохотал. – Своим добрым, славным молотом! Смотрю, отвернул он от меня и к тебе. Потом это пламя. Понял – не увернешься. А он то низко завис… Ну я и кинул молоточек свой… Сколько сил было, все вложил…
Хёк с нескрываемым восхищением смотрел на могучую фигуру кузнеца.
- Ты меня спас. Сгорел бы, как щепа, сгорел бы. Спасибо…
- Слушай, - перебил его кузнец, - я понял! Его можно убить! Как и любую другую тварь! Они не боги, они просто твари. Смертные. Да, - не дал он говорить Хёку, - я понимаю, это очень непросто сделать. Но главное – это можно. Убить Дракона! – он задумчиво и как-то печально покачал головой. – Я думал - они бессмертные…
К ним подбежали женщины, опасливо поглядывая в сторону луга.
- Что произошло? Чему вы так… - недоуменно начала спрашивать жена кузнеца, но тут раздался яростный рев очнувшегося чудовища, так внезапно обманутого в своих ожиданиях быстрой расправы над людьми.
- Потом, - кузнец посмотрел на Хёка. – Что теперь?
- Самое главное – держать его подальше от фермы. Дать время уйти оставшимся. Поиграем в прятки. Вы знаете эти места. Показывайтесь ему на полянках. А я буду, по возможности, стрелять.
Все дружно кивнули головами и осторожно, посматривая вверх, стали перебегать от дерева к дереву. А в небе уже кружила, высматривая свою добычу, крылатая смерть.
Уже несколько часов продолжалась эта напряженная игра на выживание. Бьорн с женой и дочерью едва успевали перебежать через небольшие прогалины или полянки, как с неба раздавался яростный рев дракона, и кроны окружающих сосен вспыхивали, словно пучок прошлогодней соломы. Но с противоположного края этой же полянки или прогалины тут же вспархивала стрела и жадно впивалась то в крыло, то в голову, то в брюхо твари, все чаще и чаще находя уязвимые места. Наконец, разъярённый до невозможности дракон, поняв, что достать этих, таких жалких, но оказавшихся такими хитрыми, людишек не удастся, повернул обратно к ферме и со злобной мстительностью принялся заливать огнем постройки и метавшихся по загонам беспомощных животных.
- Ну вот и все, – угрюмо глядя на зарево, тяжело уронил горькую фразу Бьорн.
- Мы живы. Живы и остальные. Я уверена. Мы дали им время. И мы выиграли сегодня. Не проиграли. И это главное, - в грязной от сажи с подпалинами одежде жена сурово и твердо взглянула на мужа и перевела взгляд на дочь. – Как ты?
- Руку обожгло, – такая же грязная, как и остальные, она прогнала плескавшийся в глазах ужас от пережитого и упрямо мотнула головой. – Пройдет.
- Надо найти остальных, – кузнец оторвал взгляд от зарева. – Завтра посмотрим, что там уцелело, – он обнял жену. – Ты права, мы все живы, и это главное.
- Я думаю, они в пещерке, чуть выше скалы, с которой падает ручей. Я показывала ее Литле… – несколько смущенно проговорила девушка.
- Так вот где вы пропадали, – с деланным возмущением мать посмотрела на дочь и повернулась к Хёку. – Литла – это младшая моей сестры. Ей одиннадцать. Очень сообразительная девочка. Да, она вполне могла рассказать о пещере.
- Веди, – Хёк кивнул девушке, продолжая внимательно поглядывать в просветы между кронами. Дракон мог внезапно вернуться.
Трое в грязной, местами опаленной и порванной одежде, безумно усталых, но не сдавшихся людей осторожно стали пробираться к пещере, где, они очень на это надеялись, их ждали родные. Живые. Все живые. Хёк задумчиво посмотрел им вслед. Да, нордский дух не покинул эту землю, охваченную новой войной! И это вселяло надежду на победу и над этим сильным, жестоким и страшным врагом.
Не переставая поглядывать в темнеющее небо и ловя каждый звук, он последовал за ними.