28 ответов в теме

[Dolus]

Юра, спасибо за разбивку

ЧАСТЬ 4: БУДЕМ КАК СОЛНЦЕ

 

От издателя

Spoiler

Данная рукопись была обнаружена археологами десять лет назад при раскопках развалин Храма Солнца среди скал одного из крошечных островков Архипелага, считавшегося необитаемым и даже не имевшего названия. Проведённые исследования показали, что выполнена она на самой обыкновенной бумаге. Пролежав в грунте около пятисот лет, рукопись почти не пострадала. Это тем более удивительно, что причиной разрушения храма, очевидно, был пожар. Данный необъяснимый с научной точки зрения факт, а также само содержание записей некоего Вернуса (именем которого теперь и назван остров), вызвали бурные дискуссии, не смолкающие по сей день. На данный момент бесспорно только одно: документ не является ни современной мистификацией, ни так называемым «новоделом».

Введение

Spoiler

Эти воспоминания я посвящаю своей матери. Не знаю, прочтёт ли их хоть кто-нибудь, и если да – сколько воды утечёт, прежде чем это случится. И всё же, раз уж я решился доверить всё это бумаге, считаю своим долгом дать кое-какие разъяснения этому читателю, кем бы он ни оказался.

 

Прежде всего, при всей моей безмерной любви к матери, главное действующее лицо моих воспоминаний – не она и, само собой разумеется, не я. По иронии судьбы, мне придётся очень много писать о великом человеке (пожалуй, такое определение – самое правильное), которого я в равной степени любил и ненавидел и чьи чувства ко мне (если они вообще когда-нибудь имели место) по сей день остаются для меня неразрешимой загадкой. Я приложу все усилия, чтобы изложить события объективно, но, как всякий уважающий себя лекарь, гарантировать ничего не могу, и потому заранее прошу у читателя прощения.

 

Имя его – конечно же, Гарольд. Он отличался от других – это было ясно с самого начала. Молчаливый и задумчивый, почти неизменно погружённый в себя, пожалуй, даже нелюдимый, он был пугающе похож на мою мать в минуты вдохновения. Но, в отличие от неё, он никогда не писал ничего, кроме деловых писем, совсем не умел рисовать и уж тем более не обучался игре на музыкальных инструментах. Казалось, он постоянно предавался каким-то размышлениям и добивался в этом немалых результатов – но почти никогда и ни с кем ими не делился. Если же он что-то говорил – в большинстве случаев ни к кому персонально не обращаясь – это было подобно грому среди ясного неба, и те, кто его слышал, ощущали себя последними глупцами.

 

В нём уживалась масса противоречий, которые не так-то просто понять. Он тяготился своим титулом и досадливо морщился всякий раз, когда кто-нибудь произносил его имя в полном соответствии с протоколом. Оказываясь среди людей, не знавших его в лицо, он предпочитал скрывать своё подлинное имя и происхождение. Но при всём при этом каждый, кто его видел, мог на собственной шкуре испытать его высокомерие. Я не был исключением: пока мы считали друг друга единокровными братьями, он обращался ко мне, своему ровеснику, не иначе, как «мой юный друг»; когда же мы достигли возраста, в котором нам решились доверить обстоятельства моего появления на свет – он ухватился за слово «племянник», а «своими юными друзьями» стал в глаза называть почтенных советников, по возрасту годившихся ему в дедушки.

 

Говоря объективно, он обладал прескверным характером, но – удивительное дело – начиная с самого раннего детства, я не припомню ни единого случая, чтобы он принял участие в драке или магической дуэли. Я даже ни разу не слышал, чтобы он всерьёз кому-нибудь угрожал. Конечно же, он не был трусом, да и миролюбием не отличался – и всё-таки умудрялся быть миротворцем на все случаи жизни. Обычно ему бывало достаточно пристально взглянуть в глаза потенциальному противнику (чего в обычных ситуациях он избегал даже во время дружеской беседы) – и тот в крайнем смущении отступал.

В детских, а позднее – студенческих компаниях он никогда не рвался в вожаки – и неизменно становился лидером, - это получалось как бы само собой.

По сути, в межличностных отношениях он был тираном. Но при этом от моего внимания не ускользало, с какой досадой он воспринимал непрекращающиеся кровавые расправы над «детьми природы», которые его мать - королева Ядвига именовала поединками. Он – наследный принц королевства – с раннего возраста был увлечён республиканскими идеями, и в конце концов ему удалось невероятное: заразить этими идеями саму Ядвигу.

Его отношения с королевой заслуживают отдельного упоминания. Порой у меня возникала твёрдая уверенность, что Ядвига слегка остерегается собственного сына. Во всяком случае, она начала обращаться с ним, как с равным, и всерьёз прислушиваться к его мнению в ту самую пору, когда его сверстники, не исключая и меня, увлечённо игрались оловянными солдатиками.

В академии магов он был безоговорочно лучшим студентом. Насколько мне известно, его рекорды не побиты до сегодняшнего дня. Но учиться ему было откровенно скучно: там, где другим приходилось прилагать немалые усилия, он схватывал всё на лету, буквально мимоходом. И нередко, стремясь развеять эту скуку, он с напускным простодушием изводил профессоров каверзными вопросами, становясь в эти моменты поразительно похожим на свою мать во время заседаний кабинета министров.

А ещё, к величайшей моей зависти, он пользовался популярностью у девушек, совершенно не стремясь к этому. Он вообще не любил проявлений повышенного интереса к своей персоне, искренне (как мне кажется) считая, что лишь очень немногие из смертных достойны того, чтобы он замечал их существование. Впрочем, иногда он ненадолго удостаивал внимания какую-нибудь не слишком безнадёжную поклонницу и, если верить сплетням, показывал себя и в этом деликатном деле с самой лучшей стороны. Бог знает, сколько таких поклонниц мечтали завести от него ребёнка и на какие ухищрения они ради этого шли, но ни одна из бурных ночей, проведённых Гарольдом со своими подружками, не дала такого нежелательного побочного эффекта: при всей своей видимой отрешённости он никогда не терял бдительности.

Таким он был – мой блистательный «дядя» Гарольд, великий маг, наследный принц, так и не ставший королём…

-I-

Spoiler

Это звучит довольно-таки смешно, но я был первым, кому вздумалось отправиться прямиком в Райлос. Вообще-то, для девятилетних мальчишек нет ничего необычного в том, чтобы мечтать о дальних экспедициях, морских путешествиях и даже военных походах, но одно дело – мечты и совсем другое – побег из дома. Я был вполне домашним ребёнком, но почему-то вбил себе в голову, что израненным защитникам Райлоса жизненно необходима именно моя помощь.

Мой план был по-детски незамысловат и зиял множеством дыр: увести из королевских конюшен лошадь, доехать до ближайшего морского порта, тайком пробраться на подходящий корабль и по мере необходимости совершать набеги на корабельные запасы провизии, так и оставаясь долгие недели пути никем не замеченным.

Всё это я собирался проделать в одиночку, и посвящать кого-либо в столь «блестящий» план в мои намерения совсем не входило. Но принц каким-то непостижимым образом заставил меня выложить ему всё без утайки. Не думаю, что он прибегал к какому-либо заклинанию, хотя при желании наверняка мог бы это сделать. Скорее всего, он, осознанно или нет, использовал чисто психологические уловки.

Так или иначе, я рассказал ему всё, за что и был сполна вознаграждён его холодным издевательским смехом. Он объявил, что если я стану действовать подобным образом, меня вернут не позднее, чем к вечеру того же дня.

Ужасно глупо начинать побег с кражи из королевских конюшен. Моя одежда высокородного дворянина запомнится даже тем, у кого не запечатлеется в памяти моя характерная внешность. Если при всём при этом мне удастся добраться до намеченного морского порта – мне не удастся проникнуть ни на одно судно незамеченным или неузнанным: ведь этот порт – крупнейший на всём побережье, и Ядвига с помощью своих доверенных лиц поддерживала там идеальный порядок. Наконец, даже если вообразить совсем уж невероятное – что я сумею отплыть в сторону Райлоса – то и в этом случае моя поимка будет лишь вопросом времени. Если же вдобавок учесть, что морской закон предписывает выбрасывать непрошеных гостей за борт, то моё возвращение домой, «к маме», представляется наилучшим и далеко не единственно возможным исходом моей авантюры.

 

Не оставив от моего плана камня на камне, он предложил свой, в соответствии с которым главным действующим лицом становился он сам. Я не нашёл ничего лучшего, чем согласиться.

Некоторое время ушло на то, чтобы просто дождаться благоприятного случая. Он наступил, когда нас обоих отвезли в соседний городок на осмотр исторических достопримечательностей явно преувеличенного значения. Обмануть гувернёра не составило труда: Гарольд настоял, чтобы нас сводили в местный театр, выбрав для этой цели самый скучный спектакль (кажется, это была неудачная постановка современной пьесы по мотивам варварской мифологии; отвратительно загримированный исполнитель главной роли с преувеличенным пафосом изображал из себя то ли солнце, то ли покровительствующее ему божество; все остальные толпившиеся на сцене на разные лады сокрушались по поводу своей несхожести с этим небесным светилом). Простодушный воспитатель естественным образом заснул в середине первого акта – нам даже не пришлось ломать голову, как бы напичкать его сонным зельем. Заранее приготовленные записки для родителей мы поместили в его нагрудный карман.

 

Мы бесшумно выбрались на улицу и в сгущающихся сумерках направились к какому-то лавочнику. Почти все мои сбережения ушли на неброские наряды мещанских детей. Сам Гарольд, как всякий уважающий себя принц, денег никогда не имел, и мы остались на мели, но его это, казалось, нисколько не беспокоило. Покинув город, мы немедленно свернули с дороги и углубились в лес, стараясь придерживаться направления на северо-восток. Съестных припасов было мало, и они быстро закончились. Однако в лесу было много ягод и грибов: отличать съедобные от несъедобных моя мать научила меня в глубоком детстве.

 

Проведя всю ночь в пути, к утру мы вышли к следующему городу, где нас, кажется, никто пока не искал. Принц сказал, что нам необходимо заработать денег, но то, как он решил это сделать, повергло меня в шок.

- Видишь вот того парня? – он указал на долговязого и тощего юношу с нечёсаными лохмами и крючковатым носом, направлявшегося к площади городского рынка. – Сделай так, чтобы ближайшую пару часов он провёл в нужнике.

Это был мой коронный магический трюк, когда-то уже испытанный на безобидном гувернёре. Принцу это было хорошо известно.

Пока парень, зарабатывающий себе на еду и выпивку азартной игрой в «напёрстки», изнурял себя неравной борьбой с собственной пищеварительной системой, Гарольд без зазрения совести оккупировал его законное место на площади и уверенно собирал монеты с неразумной публики. Его природный дар внушения был настолько сильным, что никому из участников игры или обступавших их зевак даже не пришло в голову сопоставить занятие Гарольда с его возрастом. Стоя в сторонке на безопасном расстоянии, я всё же изрядно нервничал – принц же по-мужицки широко улыбался, балагурил без умолку – и всё сгребал монеты проигравших на специально для этой цели разложенный платок. Внезапно, заметив вдали кого-то или что-то, он завязал платок в узелок, проскользнул сквозь толпу и опрометью бросился в переулок слева от площади. Вслед за ним метнулось несколько мордоворотов явно уголовной наружности, но, добежав до угла, они без малейших раздумий бросились в переулок справа. Вскоре топот их сапог смолк; толпа начала было расходиться, но крючконосый, наконец-то справившийся с физиологическими проблемами, занял своё законное место, и всё вернулось на круги свои.

Стараясь не привлекать внимания, я не спеша двинулся в том направлении, где в последний раз видел принца. Он окликнул меня сам. Пришло время покупать лошадей и уносить ноги из города. Операция прошла без сучка без задоринки.

Мы ехали по безлюдной дороге, погони не предвиделось, и я решился высказать принцу, чтО я думаю о его методах добывания денег. Он посмотрел на меня, как на диковинное насекомое.

- Мой юный друг, не будь идиотом. Ты говоришь «кража»? Я разве залез кому-то из них в карман? Они отдали мне эти монеты добровольно, без малейшего нажима с моей стороны.

- Всё равно, это как-то нечестно… Несправедливо.

- Ну вот, ты опять несёшь ерунду. Нечестно – это если бы я под гипнозом заставил кого-нибудь – например, тебя – отдать мне свои сбережения. Несправедливо было бы отнять у того парня, подружившегося с уборной, его заработок и вернуть монеты тем, кто по собственной дурости их просадил. Ей-богу, иногда я сомневаюсь, что мы с тобой братья.

- Это ещё почему? – возмутился я.

- Потому что ты совсем не похож на отца. Среди множества двуногих тел он определял ослов безошибочно. И ставил их на четвереньки, чтобы не возникало путаницы. Я всего лишь забрал у ослов часть их денег – а ты объявляешь меня преступником. – Эту фразу я не мог понять в силу своего малолетства, но впоследствии неоднократно размышлял над ней, и она впечаталась в мою память дословно. Но тогда я не нашёл, что ответить принцу, и молча сжал кулаки.

 

Наш путь лежал в Снежный – единственный крупный торговый порт в варварских землях, заложенный ещё Люцием и ударными темпами отстроенный по приказу Ядвиги. Его неоспоримыми преимуществами, на которые указал мне Гарольд, были удалённость от столицы, неопытность и коррумпированность портового начальства. Места эти по-прежнему были неспокойными, криминальные элементы всего королевства искали убежища именно здесь, и после того, как мы впервые ступили на каменистую почву варварских земель, Гарольду не раз приходилось пускать в ход боевую магию, а однажды пригодились и мои лекарские навыки. Обо всём этом подробно (и предельно правдиво) я уже писал в детской книжке «А мы пойдём на север», поэтому не стану повторяться здесь. Отмечу только, что уже в таком раннем возрасте Гарольд проявил себя состоявшимся боевым магом.

Когда мы добрались до Снежного, он снова меня удивил. На этот раз, чтобы накопить денег «на транспортные расходы», он стал подрабатывать переводчиком как минимум с пяти языков (эльфийский я, по очевидным причинам, знал лучше его, и этот единственный язык был доверен мне). Всего за пару дней мы заработали необходимую сумму, но принц был недоволен: ни один из наших клиентов не собирался плыть в Чанон и не знал никого, кто имел бы подобные намерения.

Нам повезло лишь к концу третьего дня: услугами Гарольда воспользовался довольно молодой и с виду приличный капитан торгового судна, которое следующим утром должно было сняться с якоря, чтобы отвезти в Чанон большую партию овечьей шерсти. Казалось, дело в шляпе. Он был не против за умеренную плату захватить нас с собой. Имелась только одна загвоздка: такое решение он не готов был принять, не получив согласия хозяина судна, которого боялся, как огня. «Ну так сведи нас со своим хозяином», - потребовал принц.

 

Капитан препроводил нас в роскошный номер лучшей гостиницы Снежного. Войдя, мы оба (да-да, даже Гарольд) потеряли дар речи. «Хозяином» оказалась Ядвига собственной персоной, «капитаном» - дотоле не знакомый нам шеф королевской разведки Рафаэль.

И Ядвига, и Рафаэль выглядели так, как будто только что закончили смотреть последний акт лихо закрученной комедии. Не было похоже, чтобы королева хотя бы немного на нас сердилась.

- Смотрю на двух этих удальцов и ощущаю себя древней старухой. Да, ребята, няньки вам явно уже не нужны.

- Гувернёр ни в чём не виноват. Если ты его выгнала – лучше верни обратно, - угрюмо отозвался принц. На обычно непроницаемом его лице застыло выражение крайней досады: он так ловко всё придумал, а его мать снова взяла над ним верх.

- Выгнала? С чего бы вдруг: вы отлично ладите. И он впрямь не виноват: уследить за двумя перспективными магами – та ещё задачка… Даже для меня, как видите. – Она обезоруживающе улыбнулась.

- Что будем делать дальше? – тем же унылым тоном спросил Гарольд.

- То, что вы и хотели: сядем на корабль, который я приготовила. Рафаэль, ты когда-нибудь был настоящим капитаном судна?

- Думаю, я справлюсь, - усмехнулся великий шпион.

- Вот и замечательно. Мы обогнём северный мыс острова и высадимся в северо-западном порту, а оттуда рукой подать до столицы. Своими смелыми действиями вы заслужили эту морскую прогулку, а вот поездку в Чанон придётся отложить до лучших времён.

При виде наших негодующих жестов она снова рассмеялась.

- Всё это вы слышали уже тысячу раз, но это всё равно остаётся правдой. Лучшее, что вы можете сделать сейчас – это учиться. Вы оба способны стать великими магами, одним своим присутствием решающими исходы сражений. А для того, чтобы быть одним из многих, да ещё и погибнуть ради этого, не требуется ни ума, ни таланта. Что касается Райлоса – я поеду туда сама. – Она снова улыбнулась, но это уже была одна из тех леденящих улыбок, с какими, с лёгкой руки моей матери, так часто изображают Ядвигу на портретах.

 

С тех пор прошло много лет, но мне по-прежнему не даёт покоя одна мысль: что было бы, если бы я не затеял этой нелепой авантюры? Могли ли сложиться иначе судьбы Ядвиги и Гарольда, моя собственная судьба, а главное, судьба моей матери? Было ли всё дальнейшее предопределено, или я запустил необратимую цепную реакцию?

Через несколько дней после нашего возвращения в столицу стало известно, что Райлос пал. Город захвачен легендарным магом Мистерио Великолепнейшим, разгромившим и взявшим в плен короля Спезза, Монго, Эрутана Ривола и самого барона фон Таркина. Мы все сошлись во мнении, что такой исход для Райлоса – наименьшее из всех возможных зол.

Трудно сказать, чем закончилась бы война, если Мистерио и другие завоеватели встретили бы такого противника, как Ядвига. Так или иначе, необходимость такой сомнительной поездки для королевы отпала. Но дальнейшие события показали, что она дала нам своё обещание всерьёз, а не просто для того, чтобы успокоить раскапризничавшихся малолеток.

И я снова и снова спрашиваю себя: могло ли всё сложиться иначе, если бы не моя глупая выходка? Поехала бы Ядвига в Райлос, если бы не это обещание? И если бы не поехала – что тогда предпринял бы Сурейз и к чему бы это привело?

Слишком много вопросов, на которые никто никогда не даст ответа…

-II-

Spoiler

Мне хорошо запомнился тот хмурый осенний день, с которого начались известные всем трагические события.

По обыкновению, мы обедали вчетвером, но над столом почти осязаемо нависала гнетущая тишина, которую не могли рассеять наши отрывистые реплики. Гарольд, как всегда, был погружён в себя, но на сей раз то же самое можно было сказать и о королеве. Моя мать за всё время обеда едва ли произнесла дюжину слов.

- Может быть, передумаешь? – обратилась Ядвига к сыну.

- Я как раз собирался задать тебе тот же вопрос, - невесело усмехнулся принц.

- Значит, ты так ничего и не понял, - неожиданно мягко ответила она. – Дело ведь не в Мистерио и не в Райлосе. Я просто не могу больше оставаться здесь, каждый день видеть эти… лица (конечно, я не имею в виду собравшихся здесь). Меня смертельно утомили эти детские игры в богиню солнца, которой поклоняются на торжественных мероприятиях, а затем говорят о ней скабрезности в кабаках – это после всего, что я для них сделала. На этом Архипелаге всё насквозь пропитано фальшью… Здесь всё какое-то ненастоящее… не могу подобрать слова…

- Кукольное? – мрачно спросил Гарольд, рассеянно ероша свои короткие тёмные волосы.

Ядвига слегка вздрогнула.

- Да, это самое правильное слово. Кукольное. И я чувствую, что моё терпение на исходе. Ещё немного такой жизни – и я развалю этот исполинский кукольный дом.

- Веришь или нет – я ощущаю то же самое. Поэтому принять твоё предложение не могу.

- Ну что же, - вздохнула Ядвига. – Очень жаль, но придётся пока обойтись без отречения. Тогда возникает проблема регента на время моего отсутствия. – Она обвела присутствующих своим цепким взглядом и снова устремила его на сына.

Гарольд, имевший привычку говорить, не глядя на собеседника, не замедлил отвести глаза и огрызнуться.

- Мне пятнадцать лет – не забыла?

- Возраст – мелочи, - отмахнулась королева, казалось, не замечая двусмысленности произнесённых ею слов. – Всем давно известно, на что ты способен.

- И всё-таки мой ответ – нет, - пожал он плечами.

- Ларданэль? – в речи Ядвиги зазвучали какие-то беспомощные интонации. Впрочем, это слишком напоминало её игры в кошки-мышки с кабинетом министров, чтобы быть правдой.

- Пожалей свою страну… или хотя бы меня, - ровным голосом ответила моя мать.

- Не сомневалась, что на вас можно положиться в трудную минуту. – Королева мгновенно сменила тон на саркастический. – Ясно одно: кого-то оставить вместо себя всё же придётся. Я без особых колебаний сделала бы регентом Рафаэля, но этот простофиля даже не удосужился скрыть своё прошлое. Поди объясни теперь народу, что Рафаэль – последний, кого можно было бы заподозрить в казнокрадстве.

Ядвига нервно рассмеялась.

- Есть в запасе ещё одна интересная кандидатура. Ламбертини – весьма толковый руководитель. Он стал достойным преемником Долюса в городе магов. Почему бы не продолжить традицию, заведённую моими родителями?

Мы все согласились, что лучшей кандидатуры просто не найти.

Вскоре из северо-западного порта отбыл великолепный быстроходный корабль с королевой Ядвигой на борту. В это же самое время наперерез ему двинулась флотилия с полчищами нечисти под личным предводительством демона Сурейза.

-III-

Spoiler

К большому огорчению Сурейза, встретить Ядвигу в море и отправить её вместе со всей командой на морское дно не удалось: осуществлению его замысла воспрепятствовал внезапно разыгравшийся шторм. Её корабль, лишь слегка потрёпанный стихией, прибыл в пункт назначения с трёхдневным опозданием. Этого как раз должно было хватить, чтобы успеть к началу небывалого рыцарского турнира, организованного Мистерио Великолепнейшим.

 

Не обнаружив в Райлосе каких бы то ни было следов уникального рецепта, ради которого и затевалась вся его военная кампания, старый волшебник был сильно разочарован. Первым его желанием было сразу же вернуться в свою любимую уединённую башню и с головой погрузиться в исследования. Но он не мог бросить на произвол судьбы целый народ, которому он невольно причинил столько несчастий. И он начал, как мог, править завоёванной страной. Как это часто бывает с магами, он не умел разговаривать с малообразованными людьми (к каковым он причислял всех, кроме магов и учёных) и был совершенно беспомощен в хозяйственных вопросах. И всё-таки народ сумел оценить по достоинству великодушие и справедливость Мистерио, и завоеватель даже приобрёл некоторую популярность. Но вечно так продолжаться не могло, и лучше всех это понимал сам Мистерио.

Через шесть лет после окончания разорительной войны он пришёл к выводу, что страна достаточно оправилась от потрясений и готова к его отставке. Тревожило его только одно: ни один из местных князьков не обладал даже малой частью тех качеств, которые, по его мнению, необходимы любому государю. Более того: никто из них не располагал достаточным авторитетом для того, чтобы остальные признали его хотя бы «первым среди равных». Мистерио категорически не хотел погружать своим уходом страну в пучину междоусобиц.

Вот тогда он и принял простое и мудрое решение: во главе государства должен встать кто-то достаточно знатный, чтобы по праву называться королём, и достаточно отважный и сильный, чтобы не допустить повторения трагических событий шестилетней давности. Так был организован самый необычный в истории Райлоса рыцарский турнир, на который и направлялась Ядвига.

 

Как вы прекрасно понимаете, мне не довелось ни присутствовать на этом состязании, ни быть очевидцем дальнейших драматических событий, разыгравшихся на континенте Чанон. Рассказы, которые мне приходилось слышать, весьма противоречивы, а серьёзных документальных источников почти не сохранилось. Поэтому я по мере возможности буду писать только о фактах, не вызывающих сомнений.

Прибытие Ядвиги на турнир ознаменовалось мелким инцидентом. Канцелярский работник, ведавший организацией состязания, позволил себе вольность в её адрес. Воспроизвести его высказывание дословно не представляется возможным (впрочем, это нам совершенно ни к чему). Смысл этой фразы сводился к тому, что королей на свете расплодилось сверх всякой меры; многие из них съехались на этот вот самый турнир, будь он неладен; их много, а он один, поэтому пусть короли и королевы не лезут, куда их не звали, а сидят и тихонько ждут своей очереди. Словом, фраза, по меркам просвещённого общества, была почти что безобидной.

Ядвига беззаботно рассмеялась и ответила ему, что королева Архипелага великодушно прощает его дерзость. Проблема лишь в том, что заодно с королевой он оскорбил волшебницу, а хороших волшебниц на свете гораздо меньше, чем королев и тем более королей; соответственно, они заслуживают значительно бОльшего уважения.

Незадачливый писарь и рта не успел открыть, как превратился в большую серую крысу и в панике забегал по своему рабочему столу.

Стол этот располагался непосредственно на арене, так что Мистерио незамедлительно появился на месте событий. От души смеясь, он возвратил писарю человеческий облик, и тот, подобно испуганному ребёнку, не преминул спрятаться за широкую спину своего спасителя.

- Ты ещё язык мне покажи, - прикрикнула на него Ядвига.

- Какой приятный сюрприз для меня, - сказал Мистерио, не переставая смеяться. – Так всё-таки: Вы рыцарь или волшебница?

- На этот вопрос можно ответить по-разному, - заметила Ядвига серьёзно. – Самым простым ответом будет: «И то, и другое».

- Звучит впечатляюще. Но если это так – не покажется ли Вам состязание слишком… простым?

- Можете не сомневаться: покажется, но совсем по другой причине. На арене я не собираюсь использовать магию…

- Правилами турнира это не запрещено, - перебил Мистерио.

- Знаю, но зачем, скажите на милость, превращать цирк в балаган? Поберегу свою энергию для более занимательных вещей. Знайте: если этот наглый грызун снова попадётся мне на глаза, так легко он не отделается.

- Смиреннейше прошу: сжальтесь над городской библиотекой – от неё же ничего не останется! Этот прохвост знает в ней каждый закоулок. Между прочим, крысоловки там расставлял тоже он. Сам бы давно превратил его в крысу, но в образе человека вреда от него значительно меньше. Васисуалий, сейчас же выйди и на коленях вымаливай у королевы прощения!

Они вместе посмеялись над нелепыми потугами писаря с максимальной точностью исполнить полученный приказ.

- Знаю, это звучит глупо, но я буду болеть за Вас.

- Я тоже, - медовым голосом проворковал Васисуалий.

Маги переглянулись – и не смогли сдержать нового приступа смеха. Ещё никогда в жизни Ядвиге не было так хорошо, как в этот момент.

 

Мистерио внимательно наблюдал за турниром и с некоторым удивлением понял: то, что он принял за шутливую браваду, оказалось чистейшей правдой. Ядвига ни разу не колдовала на арене – и при этом ни разу не дала повода усомниться в своей победе.

Наиболее запоминающимися, с точки зрения очевидцев, были два её поединка. В четвертьфинале ей пришлось биться с юным варварским принцем, который неотъемлемой частью любого сражения считал грязные ругательства в адрес противника.

«Вот это да, мне снова дерзят», - подумала Ядвига. – «Как видно, здесь меня совсем не боятся. Да благословят боги эту страну!».

Она обезоружила наглеца, выставила на всеобщее обозрение его филейные части и, расположив боевой меч плашмя, под дикий хохот зрителей устроила образцовую порку.

Гораздо более серьёзный противник ждал её в финале. Это был опытный, закалённый в боях рыцарь. В его манерах ощущалось какое-то особое благородство, свойственное только монархам. Это производило настолько сильное впечатление, что на время Ядвига даже забыла, что она сама тоже королева. Она могла бы закончить поединок в свою пользу очень быстро, но ей не хотелось унижать этого необыкновенного короля. Поэтому она намеренно затянула сражение, прилагая усилия главным образом к тому, чтобы надувательство не было обнаружено. Удалось это лишь отчасти: зрители действительно ничего не поняли… в отличие от её противника, который, поздравляя её с заслуженной победой, мягко пожурил её за подобное «милосердие».

- Мне казалось, что возрождённая династия Айронфистов сможет обеспечить Райлосу самое безоблачное будущее. Но теперь я вижу, что это не так. Удачи Вам, королева. Если когда-нибудь Райлосу и Вам лично потребуется моя помощь – буду счастлив сделать для вас всё, что в моих силах.

Ядвига произнесла ответную любезность. С почётного зрительского места к ней уже спешил Мистерио, и отчего-то казалось, что ему будет нелегко ограничиться обычными для подобных случаев словами поздравления.

 

В это самое время армада Сурейза разгромила военный флот Архипелага, и полчища оккупантов высадились на главном острове. «Девчонка осталась жива – по-своему это даже забавно. В любом случае, на Архипелаге её нет, и мои кошмары так и останутся только дурацкими сновидениями. А сердце я смогу вырвать у её ублюдка – он ответит мне за все мои страхи и перед папочкой, и перед мамочкой», - торжествовал демон в своих записях.

-IV-

Spoiler

Огромное расстояние до Чанона, почти полностью потопленный флот, стремительно наступающий враг невиданной силы – всё это не оставляло нам шансов даже на то, чтобы сообщить Ядвиге о надвигающейся катастрофе. Приходилось полагаться только на свои силы, а сил этих было мало. О том, насколько опасен был наш враг, красноречиво свидетельствовало смертельное ранение дотоле неуловимого Рафаэля в одной из первых же в этой войне разведопераций. Каким-то чудом ему удалось уйти от преследователей, но когда его доставили к моей матери – время было безнадёжно упущено, и даже она оказалась не в силах что-либо сделать. Несколько дней она ходила мрачнее тучи. У неё не укладывалось в голове, что когда-то Рафаэль спас её жизнь, а теперь она не смогла отплатить ему тем же. В крайнем огорчении пребывал и Ламбертини, потерявший в лице Рафаэля своего лучшего друга. Я же вспоминал свои похождения шестилетней давности, закончившиеся короткой морской прогулкой из одного порта в другой, и весёлого жизнелюбивого капитана. Кажется, именно это воспоминание заставило меня наконец-то осознать, что детство уже никогда ко мне не вернётся.

 

Ламбертини и Гарольд, руководившие сопротивлением, продолжали придерживаться избранной ранее линии партизанской войны, стараясь нанести максимальный урон врагу при собственных минимальных потерях. Стараниями Рафаэля они были прекрасно осведомлены о том, каких высот достиг Сурейз в тёмном искусстве некромантии. Ни один из солдат королевства не горел желанием превратиться в нежить, и каждый делал всё возможное, чтобы не нарушить основной рекомендации: не оставлять врагу мёртвых тел, кому бы эти тела ни принадлежали при жизни.

 

Почти всё свободное от лечения раненых время моя мать посвящала изобретению и изготовлению механических и магических ловушек, каждая из которых наносила захватчикам ощутимые потери. В меру своих способностей я помогал ей. Ламбертини собственноручно создавал армию големов. И только Гарольд производил на непосвящённых обманчивое впечатление бездельника: он размышлял.

На тот момент мы ещё ничего не знали ни о скрытом в глубокой пещере главного острова древнем портале, ни о болезненном стремлении Сурейза во что бы то ни стало вырвать Гарольду сердце. Но кое-что в действиях захватчиков по-настоящему пугало каждого, кто находил в себе смелость об этом задуматься. Они вели себя не как завоеватели, желающие взять страну под свой контроль. Они пришли только убивать и разрушать. И они неуклонно приближались к столице, практически не отвлекаясь на побочные цели. С такой же неуклонностью численность их войска сокращалась, но, судя по всему, Сурейза это нисколько не беспокоило. У него по-прежнему было подавляющее преимущество. В настроении, близком к отчаянию, мы готовились защищать столицу…

 

Ядвига, ничего не подозревавшая о тяжких испытаниях, выпавших на долю прежних её подданных и только предстоявших подданным вновь приобретённым, шагала по величественному осеннему лесу, с удовольствием загребая ногами опавшие листья. Единственным её спутником был Мистерио. Повод для прогулки был смехотворным: старому магу хотелось лично показать ей колодцы магии, расположенные вблизи Райлоса. Она согласилась с не подобающей королеве поспешностью. Им обоим было чрезвычайно приятно находиться в обществе друг друга. «Интересно, что сказали бы оба моих деда, которым он самим годится в деды», - подумала Ядвига. Чтобы отогнать эту досадную мысль, она попыталась сосредоточить внимание на красотах дикой природы. Там и впрямь было, на что посмотреть.

«На Архипелаге не знают истинного значения слова «лес». Надо непременно пригласить сюда Ларданэль – уж она-то оценит это место по достоинству и напишет десяток-другой картин. А может быть, даже захочет здесь поселиться. Что же – будет, кому присмотреть за этим Эрутаном, когда его выпустят».

Ядвига вздохнула. «Снова я думаю совсем не о том. Почему бы не научиться просто получать удоволь…».

Острая боль застигла её врасплох, едва не заставив вскрикнуть. Она медленно опустилась на землю, с некоторой долей удивления рассматривая две небольшие кровоточащие ранки на ноге. Мистерио направил свой магический посох на быстро уползающую серебристо-чёрную змею.

- Не надо, - быстро сказала Ядвига. – Я сама виновата. Неправильно выбрала обувь, да ещё и под ноги не смотрела. Как глупо…

Оставив змею в покое, волшебник присел рядом со своей спутницей и с озадаченным видом принялся рассматривать место укуса.

- Всё-таки стоило её убить – хотя бы для того, чтобы изготовить противоядие, - укоризненно молвил он.

- Забудь, - с некоторых пор они незаметно для себя перешли на «ты». – По-твоему, перед тобой одна из тех придворных дур, которые вызывают лекаря, уколов палец иголкой?

- Какая уж тут иголка. Этот вид…

- …ядовит и считается опасным, - насмешливо подхватила Ядвига. – Поговорим уже о чём-нибудь другом.

Она сотворила несколько довольно редко используемых исцеляющих заклинаний, о самом существовании которых Мистерио вспомнил не без труда, и вознамерилась встать на ноги.

- Э, нет. Знаю я эти заклинания – яд может оказаться обезврежен не полностью. Так что…

- С ума сошёл? – воскликнула Ядвига. – Поставь меня на место!

Но маг, неожиданно легко подхвативший её на руки, проигнорировал это требование. И королеве вдруг расхотелось на нём настаивать. Мистерио пронёс её несколько миль до ближайшей деревушки и при этом совершенно не выглядел усталым. Проходя через шаткий деревянный мостик над холодным горным ручьём, он поскользнулся и чуть не свалился в воду вместе со своей ношей. Последняя с большим трудом подавила готовый вырваться наружу позорный девчачий визг.

«Что со мной происходит?» - снова и снова мысленно изумлялась Ядвига – и, как могла, старалась уйти от ответа на этот простой и в общем-то очевидный вопрос.

-V-

Spoiler

Этот день Спезза Маттикуса начинался так же, как все прочие. Он позавтракал (что и говорить, еда у Мистерио отменная, вот только мясо пережарено так, что в нём совсем не чувствуется крови), уселся за стол, невидящими глазами уставился в какую-то книгу – и, как обычно, принялся оттачивать свой план жестокой мести. Этот маг ответит за всё сполна. За пережитое им, великим Спеззом, унижение от незаслуженного поражения. За пережаренное мясо. За эту идиотскую магическую башню-тюрьму, в которой невозможно поджечь вообще ничего, включая книги и занавески. За долгие годы, в течение которых Спезз был лишён возможности убивать. И, главное, за грядущую амнистию, которая поставит на репутации короля-завоевателя большой жирный крест…

Его мысли прервал тихий голос, раздававшийся откуда-то из-за стены. Вначале Спезз даже не придал ему значения – ещё задолго до своего заключения он начал слышать разные голоса. Но когда внушительных размеров кусок этой же стены обвалился внутрь, образуя некое подобие двери, он обернулся и увидел тщедушного плешивого человечка неопределённого возраста, глупо улыбающегося и отвешивающего неуклюжие поклоны.

- Кто таков? – надменно спросил его Спезз.

- С вашего позволения… Васисуалий, писарь.

- Дурачить меня вздумал? Я, величайший чародей, даже стекла не могу здесь выбить, потом приходит какой-то писарь и рушит стену?

- Не соблаговолите ли выйти… на улицу, ваше величество? Я буду счастлив ответить на все ваши вопросы, если вы удостоите меня такой великой чести…

- Так значит, изучал магию по книгам? – недоверчиво хмыкнул Спезз несколькими минутами позже. Сам он с детства предпочитал поджигать книги, не читая, и исключения делал крайне редко.

- В точности так, ваше величество. Разве стал бы кто-нибудь из этих спесивых магов учить чему-нибудь простого человека?

- Это уж точно, - согласился Спезз и добавил то ли искренне, то ли со скрытой издёвкой, - То ли дело мы, хаоситы.

Пока безумный король с наслаждением лишал жизни обезвреженных Васисуалием стражников, его освободитель воздавал неумеренную хвалу магии хаоса, всем хаоситам и особенно несравненному Спеззу.

- Ну а от меня-то тебе что нужно? – резко оборвал его Спезз. – Впрочем, можешь не отвечать: кажется, я это знаю. Окажи мне ещё одну услугу, и можешь считать себя моим учеником.

Он ухватил Васисуалия за пуговицу, бесцеремонно притянул его к себе и быстро зашептал ему что-то на ухо. Писарь внимательно слушал, время от времени энергично кивая, и вскоре затрясся от мелкого злорадного смеха.

 

У Голдота Полумёртвого было одно странное увлечение: ему нравилось спасать мир. С тех пор, как он сделал это впервые, изменилось многое: из жалкого, всеми презираемого существа он превратился в могущественного короля нежити, обзавёлся многочисленными учениками и стал своего рода живой (а точнее, полуживой) легендой. Он неизменно совершенствовался в своём хобби и теперь мог по праву назвать себя лучшим специалистом в этом деликатном деле.

Давным-давно он сформулировал основополагающий принцип: главное – равновесие. Если оно нарушается в ту или иную сторону (пусть даже в сторону, именуемую «добром») – это неизбежно ставит хрупкий мир под угрозу.

Некоторое время назад он сделал важное открытие, научившись вступать в диалог с неведомой, но, несомненно, разумной и мудрой сущностью, которая знала, казалось, обо всём. Что это была за сущность: тёмное божество, дух великого предка, некий космический разум самого Аксеота или болезненная часть его собственного расколовшегося сознания? Голдот категорически запрещал себе размышлять на эту тему. Есть вещи, о которых лучше не знать и даже не думать.

Неведомый собеседник ни разу не ошибся, давая Голдоту указания… точнее, рекомендации. Их смысл был ясен далеко не всегда: например, только спустя многие годы Голдот смог постичь, для чего понадобилось блокировать архимагу, везущему своим друзьям слабенькое исцеляющее зелье, выход из Туманной долины. Но тогда, как и во всех остальных случаях, сущность оказалась права, и король нежити преисполнился слепым и безграничным доверием к ней.

Каждый раз, прежде чем вступить в диалог, Голдот старался найти все ответы самостоятельно: ему не хотелось беспокоить сущность по пустякам. Однако теперь был явно не тот случай.

Снова этот Сурейз, будь он проклят. Король давно уже сбился со счёта, сколько раз у него возникало желание раз и навсегда покончить с этим неблагонадёжным вассалом. Но сущность неизменно говорила «нет». Постепенно у Голдота сложилось ощущение, что его неведомый покровитель вовсе не оберегает Сурейза от его гнева – совсем наоборот. На своём веку некромант повидал немало криган, но в этом было что-то особенное. От военного поражения, нанесённого Сурейзу Голдотом, и от сделки, которая за ним последовала («Герцог Сурейз – по-моему, звучит неплохо») создавалось впечатление фальшивки, хотя и фальшивки высокой пробы. От этого демона исходила явная угроза для мира – и, как ни странно, лично для Голдота. И вот теперь он нанёс удар сразу в двух отдалённых друг от друга местах – а Голдот, при всём своём могуществе, не мог находиться везде одновременно…

Вечно недосыпающий Стиг дремал на своём стуле, когда обессилевший Голдот вошёл в комнату после только что проведённого диалога. Мгновенно проснувшись, преданный ученик вопросительно уставился на учителя. Последний лишь вяло махнул рукой и выдавил из себя единственное слово:

- Отбой.

Стиг понимающе кивнул.

- Значит, я снова еду на Архипелаг?

- Нет, отбой по всем фронтам. Наше вмешательство лишь нарушит равновесие.

Оставшись в одиночестве, Голдот внимательнейшим образом прислушался к себе. Конечно же, он был разочарован тем, что не примет участия в столь значимых для мира событиях. Но к этому естественному чувству примешивалось другое, не менее сильное, и имя ему было – облегчение. Голдот испугался собственных мыслей.

-VI-

Spoiler

Ядвига и Мистерио расположились в уединённой избушке лесной ведьмы-знахарки. Волшебник настоял на полном курсе лечения и довёл королеву до белого каления, несколько дней кряду не позволяя ей вставать на ноги. В конце концов Ядвига пригрозила спалить и избушку, и лес на многие мили вокруг неё, если Мистерио тотчас же не согласится продолжить прерванное путешествие. Как ни странно, это возымело действие, и в тот же день они двинулись к очередному колодцу. Уже сгущались сумерки, когда Мистерио, влекомый необъяснимым импульсом, резко свернул с дороги в лесную чащобу. Какое-то время – полчаса или больше – они сидели в зарослях, затаившись, и старый волшебник, игнорируя вопросительные взгляды своей спутницы, напряжённо всматривался вдаль через подзорную трубу. Увидев кого-то или что-то, он лишь хмыкнул, и Ядвиге в этом кратком возгласе послышались озадаченность, возмущение и даже некоторая растерянность одновременно.

- Бывают дни, когда я опасаюсь за свой рассудок, - мрачно пробормотал он и извлёк из недр своего плаща небольшой флакон с ядовито-зелёной жидкостью. - Не бойся, это не лекарство. Всегда таскаю эту дрянь с собой, но до сих пор необходимости в ней не возникало.

Ядвига проглотила несколько капель, сохраняя невозмутимый вид. Она не боялась последствий действия зелья, но всегда помнила о своих обострённых вкусовых рецепторах. К счастью, выпитое не устремилось вспять и даже напротив – разлилось по всему телу приятным теплом.

- Ну и что это за микстура? – прошептала она.

- Довольно полезная вещь, изобретение друидов. Помогает на время слиться с природой, обостряет чувства, делает передвижение практически бесшумным.

- Что за дичь ты выслеживаешь?

- Посмотри сама. Только не спугни.

Они крадучись зашагали через чащу, и вскоре смогли уже невооружённым глазом различить фигуру молодого мужчины, держащего в руке странное приспособление и пристально его разглядывающего.

- Роскошная одежда, корона на голове, напяленная набекрень, безумный взгляд… Это что – твой старый друг Спезз?

- Он самый, чёрт бы его побрал. Но до объявленной амнистии целая неделя. Как ему удалось освободиться?

- Об этом лучше спросить у тебя, о милосерднейший из великих, - съязвила королева. – Могу сейчас же всё исправить.

- Нет, подожди. Попробуем что-нибудь выяснить, наблюдая за ним.

- Тоже верно.

Соблюдая меры предосторожности, они сумели приблизиться настолько, что смогли различать слова Спезза. Вопреки первоначальному впечатлению, он разговаривал не с самим собой, а с внушительных размеров лягушкой (странное приспособление в его руках оказалось ловушкой для этих земноводных). Глаза хаосита лихорадочно блестели, голос дрожал от возбуждения.

- Сколько же ты здесь просидела? Похоже, довольно долго. Прости меня - я не мог проверить ловушки раньше, поскольку сам шесть лет просидел в клетке. Судя по этим останкам простых лягушек, ты, по крайней мере, не голодала. Представить жутко, чем ты их грызла…

Мистерио попытался переварить услышанное. В Чаноне Архипелаг воспринимался как полумифическая земля, где мало кому довелось побывать, - земля, которой, по мнению многих обывателей, на самом деле могло и не существовать вовсе. История заколдованной чародейки-лягушки за прошедшие годы обросла фантастическими подробностями и превратилась в детскую сказку. Спезз был едва ли не единственным на континенте человеком старше пяти лет, который верил в её правдивость. По-видимому, незадолго до своего пленения он расставил ловушки в тех аномальных зонах, которые действовали по принципу телепортеров, но были слишком малы, чтобы их можно было использовать в этом качестве. Едва ли он рассчитывал на что-то, кроме удачи – и его расчёт всё же оправдался – или нет? Если это та самая Марта, то что привело её сюда – слепая случайность, прихоть высших сил или её собственная воля? Или окончательно свихнувшийся хаосит разговаривает с самой обычной болотной лягушкой?

Между тем, Спезз начал рассказывать амфибии о своих последних деяниях в Райлосе, и Мистерио с трудом подавил в себе желание уложить подлеца на месте, не дослушав его признаний до конца.

- …Мумию я телепортнул в южную провинцию – по словам книжного червя, крестьяне мрут там, как мухи, от вспышки обезьяньей болезни. Когда старый лис со своей куклой вернутся в город – их будет ждать весёленький подарочек… С мертвяками-то он справится, но выдохнется так, что мы с тобой возьмём его голыми руками. Куклу, которую он посадил на трон, я дарю тебе – кажется, у тебя какие-то счёты с её мамашей. А вот мага я буду пытать в одиночку, это вопрос решённый. Одного боюсь: что, если мумия всё же прикончит его раньше? Убивать нежить – это совсем не то, ты меня понимаешь. С другой стороны, при таком раскладе о нас будут слагать баллады. «Спезз и Марта – спасители народа» и всё такое в этом роде… Мы прославимся на весь мир. Мы этот мир вместе завоюем! Иди же ко мне, моя королева!

Он быстро извлёк свою молчаливую собеседницу из ловушки и одарил затяжным поцелуем – ни Мистерио, ни Ядвига так и не поняли, было ли это простым капризом безумного чародея или необходимым элементом неведомого им освобождающего заклятья. В любом случае, лягушка начала стремительно увеличиваться в размерах и менять свой цвет. Превратившись в огромного красного дракона, она одним махом откусила своему спасителю голову, а затем проглотила его целиком. Только после этого она приобрела человеческий облик. Маги, наблюдавшие за её метаморфозами из укрытия, вдруг поняли, что бедный Спезз, в сущности, был не таким уж сумасшедшим, - жёлтые огни истинного безумия плясали в глазах Марты.

- Отличный способ восстановить свои силы – угоститься в меру упитанным волшебником, - провозгласила она в пространство. – «Моя королева»… Ну и кретин!.. Пришло время проверить, как охраняют этот самый Райлос. И примчится ли любезно подаренная мне кукла по первому зову или придётся искать её по всему лесу. Пожалуй, второе даже предпочтительнее…

Мистерио и Ядвига переглянулись.

- Ну хватит, - воинственно прошипел волшебник. – Сейчас я её…

- Зачем? – удивилась королева. – Насколько я поняла, на Райлос надвигаются орды нежити – пусть пробивается через них, если сумеет. А мы побережём силы для телепортации и для защиты города. Если эта истеричка сгинет без нашей помощи – я не огорчусь. Если всё же доберётся до меня – позабавлюсь.

- Пожалуй, ты права. Пойдём к колодцу – тут совсем рядом. Восстановимся – и сразу в Райлос.

Но им не удалось пройти и сотни шагов: внезапно что-то со свистом рассекло воздух, и Мистерио упал, как подкошенный. В следующий момент Ядвига увидела ухмыляющуюся Марту в её человеческом обличии.

- Надеялись обмануть меня дурацким зельем, - укоризненно протянула она. – Про кровь дракона забыли, а?

Ядвига вдруг явственно ощутила, что привычная уверенность покидает её. С ней говорили тем самым тоном, который она так часто позволяла себе сама, имея дело с глупцами и слабаками. И, похоже, такой тон был выбран не без оснований: этот враг когда-то чуть не отправил на тот свет самого Долюса вместе с его будущей супругой.

- Твой кавалер медленно загнётся от парализующего яда – он мне никто, - радостно сообщила Марта. – Но с тобой я не буду настолько милосердна. Видишь ли, ты слишком похожа на одну рыжую стерву, которая посмела сдохнуть, не дождавшись встречи со мной. Долгов я не прощаю – расплачиваться по моим счетам будешь ты!

Королева соображала с лихорадочной скоростью, но мысли её не были сбивчивыми.

«Впервые в жизни передо мной смертельный враг, превосходящий меня и по опыту, и по силе. У меня на пальце великое кольцо, которое можно задействовать или оставить неактивным. Этот мощный артефакт, будучи использованным, сделает уязвимой к заклинаниям и её, и меня. Я наслышана о её наступательной мощи – пока я буду метать ледяные стрелы, от меня останется только горстка пепла. Раньше я часто полагалась на свою физическую силу, но кровь дракона обеспечит ей подавляющее преимущество даже в образе человека. Если я не активирую кольцо, она меня просто размажет…»

- Ты не хочешь ничего мне ответить? А я думала, ты хоть немного любишь свою покойную матушку, - продолжала глумиться хаоситка.

«Она почему-то хочет, чтобы я напала первой. Чего она боится? Не собственного ли безумия? А что, если…»

- Я рада, что хоть чем-то напоминаю тебе о моей матери, а также об обстоятельствах вашей последней встречи, - как можно более спокойно ответила она. «Приготовься, другого шанса не будет». – Наверное, тебе тоже будет приятно услышать, что ты очень похожа на одного лысого недоумка, который дождался встречи со мной, и только после этого позволил себе сдохнуть. – «Пора!»

Одновременно с последними словами она привела кольцо в рабочее положение и сотворила мощнейшее заклинание из разряда тех, которые маги порядка любовно называют «мозголомками».

Глаза Марты вылезли из орбит, зубы неприятнейшим образом оскалились, пальцы скрючились, и мгновенно обезумевшая хаоситка, начисто забыв о колдовстве, низко наклонила голову и кинулась на свою обидчицу. Ядвига запустила в неё ледяной стрелой и телепортировалась на безопасное расстояние. Марта развернулась и помчалась к ней снова, спотыкаясь о камни, падая и снова вставая. До следующей телепортации Ядвига успела замедлить движения противника и выпустить ещё несколько ледяных стрел, каждая из которых могла бы свалить с ног огра или тролля, но на Марте они оставляли только подобие синяков и ссадин.

«А хватит ли мне маны?» - подумала Ядвига с тоскливым беспокойством, но отступать было поздно. Побег в этой ситуации был бы не только болезненным ударом по её самолюбию, но и смертным приговором для Мистерио. И она отмела все лишние мысли, полностью сконцентрировавшись на ледяных стрелах и телепортах.

Магической энергии хватило впритык. Когда Марта рухнула замертво, Ядвига соорудила для неё погребальный костёр и внимательно осмотрела рану лежащего в беспамятстве Мистерио.

- Тоже мне, смертельный яд, - фыркнула она. – Пора возвращать долги, за пару дней я подниму тебя на ноги. Вот только маны больше нет. Вроде мы шли в ту сторону. Ты говорил, колодец совсем рядом? Ну что ж, сейчас мы это проверим.

Недолго думая, она взвалила рослого мага к себе на плечо и направилась в сторону колодца, беззаботно насвистывая какую-то песенку.

-VII-

Spoiler

О героизме защитников Архипелага и о высочайшем стратегическом таланте Ламбертини, сумевшего выправить ситуацию, которая всем казалась безнадёжной, уже написано немало книг. Большинство авторов – признанные специалисты в области военной истории, а некоторые из них в прошлом и сами командовали армиями. Не вижу смысла описывать здесь то, что уже многократно описано другими в больших или меньших подробностях. Расскажу лишь о том, что я видел собственными глазами.

Сурейз подошёл к столице, имея по меньшей мере пятикратное численное превосходство. Однако оно почти не ощущалось благодаря грамотному использованию фортификаций и разнообразных сюрпризов, припасённых для захватчика Ламбертини и моей матерью. Сражение длилось почти целые сутки и завершилось полным уничтожением армии демона. Более восьмидесяти процентов солдат королевской гвардии пали смертью храбрых. Практически каждый житель столицы принял участие в её обороне: Гарольд и Ламбертини, будучи отменными боевыми магами, собственноручно упокоили тысячи живых мертвецов. Моя мать, использовав весь свой запас магической энергии на призыв элементалей, прикрывала их меткой стрельбой из лука, покуда её пальцы не свело судорогой. Мне тоже пришлось вспомнить кое-что из боевой магии – впрочем, мой личный вклад в победу был весьма скромным. Всё закончилось вскоре после рассвета.

 

Сурейз в полном одиночестве стоял посреди поля брани, опираясь на окровавленный клинок и надменно ухмыляясь. Горстка чудом выживших гвардейцев медленно сжимала вокруг него кольцо. Грозный враг возвышался над ними по меньшей мере на две головы и не выказывал ни единого признака беспокойства. Я вздрогнул, вспомнив рассказ Ядвиги о её тренировочном поединке с другим могущественным демоном. Мнимая победа над противником обернулась тогда демонстрацией его истинной силы. Но Ядвиге противостоял доброжелательный наставник, а нам – злобный и неумолимый враг.

Офицер гвардейцев отдал какую-то команду, и на Сурейза нацелилось с десяток арбалетов.

- Бросай оружие, всё кончено, - крикнул офицер с плохо скрываемым торжеством.

Демон расхохотался и сделал довольно неуклюжее движение клинком.

- Идиоты, не вздумайте… - закричал что было силы Гарольд, но его слова потонули в свисте стрел. Пролетев около половины положенного расстояния, стрелы как будто растворились в воздухе, а затем возникли из ниоткуда, во мгновение ока проделали обратный путь и насквозь пронзили грудные клетки стрелявших.

В тот же момент Ламбертини скорее инстинктивно, чем осмысленно, поднял правую руку с жезлом, изготовившись поразить демона каким-то заклинанием. Но едва лишь заклятие было сотворено – жезл упал на землю, а рука регента бессильно повисла плетью, при этом заметно уменьшившись в размерах. Его лицо исказилось от боли, было видно, что он с трудом держится на ногах.

Сурейз отвесил публике насмешливые поклоны. Он явно упивался ощущением превосходства, о котором всю свою предшествующую жизнь мог только мечтать.

- Две руки – две попытки. А может быть, ты струсил?

Ламбертини хотел что-то сказать, но силы оставили его, и он рухнул без сознания. Зато в дьявольскую игру демона включился Гарольд. Он нарочито медленно, шагом, пустил своего великолепного скакуна сквозь строй мгновенно расступившихся гвардейцев. Я переводил взгляд с него на Сурейза и обратно, и обнаружившиеся явное сходство в выражении их лиц вызвало во мне приступ какого-то животного страха.

- Зачем же отвлекаться от главного, демон? – протянул принц с крайним презрением. - Если уж пришёл потрошить меня – какое тебе дело до остальных? Как твоё здоровье – кошмары по-прежнему мучат?

Сурейз заскрежетал зубами, но сумел сохранить на лице прежнюю глумливую улыбку.

- Ужасно рад тебя видеть, ублюдок. Хотя бы тебе хватило ума понять, кто здесь победитель. Не волнуйся о своих подданных – они умрут вместе с тобой. И если ты… вот дерьмо, это ещё что такое?!

Конь принца был действительно великолепным – возможно, лучшим во всём королевстве. К тому же Гарольд наложил на него ускоряющее заклятие ещё во время битвы. Пока демон состязался с магом в красноречии, конь сделал гигантский скачок, покрыв половину расстояния между врагами и, почти не касаясь земли, прыгнул снова. Неубедительная маска разом слетела с лица демона, обнаружив неподдельное выражение крайней досады с примесью удивления и испуга. После секундных колебаний он сразил скакуна гигантской огненной стрелой, и тот упал в паре шагов от демона. Однако всадник неуловимым движением выдернул ноги из стремян и ещё до приземления совершил свой собственный прыжок, растопырив навстречу врагу пятерни – ни простейшего жезла, ни захудалого кинжала… Боже мой, что он творит?

Сурейз понимающе ухмыльнулся, отбросил клинок в сторону и протянул навстречу Гарольду скрюченные пальцы. Принц опередил его на какую-то долю секунды. Когда его ладони коснулись невидимой сферы, окружавшей демона, почти все присутствующие были на несколько минут ослеплены яркой вспышкой. Но мы с матерью были готовы к подобным неприятностям и заранее защитили свои глаза, поэтому наблюдали развязку дуэли в мельчайших деталях.

Контакт с защитным полем демона причинил Гарольду невыносимые страдания – по всему его телу прошли судороги; вероятнее всего, именно в этот момент он и потерял сознание. Однако, по какой-то непонятной причине, его растопыренные пятерни прошли сквозь магическую сферу, как нож сквозь масло, и коснулись груди Сурейза. Тотчас из пальцев принца посыпались мелкие сверкающие искры, и мы с матерью обменялись недоумёнными взглядами: как и я, она решительно ничего не поняла. Заклинание «сноп искр» - примитивнейшее в арсенале боевого мага. Это первое, чему вас научат в самой захудалой школе соответствующей специализации. И эффективность «снопа» смехотворна: при самом удачном раскладе можно нанести не искушённому в магии противнику ожоги средней тяжести. Визуально это заклинание настолько узнаваемо, что перепутать его с каким-нибудь другим попросту невозможно. Но факт остаётся фактом: эти безобидные искры прожгли грозного демона насквозь вместе с доспехами и спрятанным под ними дневником. Несколько минут ослеплённые вспышкой гвардейцы и ополченцы слышали душераздирающий вопль Сурейза, полный вселенской обиды и смертельного разочарования.

Постепенно зрение возвращалось то к одному, то к другому горожанину, и окрестности наполнялись воодушевлённым гулом. Причина для их ликования была очевидна – распростёртое на земле тело демона. Лишь спустя некоторое время толпа принялась громогласно славить Гарольда и Ламбертини. Отчасти это можно объяснить (но не оправдать) тем, что, вновь обретя зрение, народ не увидел своих героев на поле брани – мы с матерью в спешном порядке увезли их для оказания помощи. Впрочем, даже самый поверхностный осмотр пострадавших не оставлял надежды для Гарольда: едва ли его вернуло бы к жизни даже чудо.

-VIII-

Spoiler

По всем объективным признакам, я человек с крепкими нервами; да лекарю и нельзя по-другому. И всё же иногда в своих сновидениях я возвращаюсь в тот кошмарный день и снова мучительно переживаю его события, заранее зная, какой будет развязка. Если кого-нибудь из моих пациентов беспокоят сны – я первым делом рекомендую ему описать увиденное как можно более подробно. Как правило, подобные расстройства проходят после одной – двух проникновенных бесед. Но избавить от навязчивых сновидений самого себя я не в силах.

Иногда мне приходится заново переживать весь этот день вместе с утренней битвой за город. Но гораздо чаще сны начинаются в вечернем полумраке, возле койки раненого, и в этих случаях они причиняют мне ещё больше страданий. Сегодня я опять видел такой сон – и вот я впервые решаюсь написать о нём.

 

Я сидел возле кровати регента, дожидаясь, когда он наконец-то уснёт. По правилам, установленным моей матерью, строжайше запрещается вводить пациента в состояние сна искусственным путём – можно лишь использовать в случае необходимости обезболивающие препараты. Но в данном случае унять боль толком не получилось, как не удалось и спасти его правую руку. Ламбертини держался достойно, и всё же иногда сквозь его стиснутые зубы прорывался отчаянный стон. Однако жизнь его была теперь вне опасности – и я по сей день уверен, что даже моя мать не смогла бы добиться лучшего результата.

Но она поручила заботу о Ламбертини мне, решив отдать все свои силы на облегчение страданий смертельно раненного принца. Я не видел в этом смысла – мне казалось, что гораздо разумнее ей было бы заняться именно регентом, а безнадёжного пациента вверить моим заботам. Когда я попытался заговорить об этом, она оборвала меня в не свойственной ей резкой манере. Мы разошлись по отдельным комнатам для лечения пациентов, которые она почему-то прозвала на старинный лад «палатами», и с тех пор я её не видел.

 

Но вот пламя свечей заколыхалось, и моя мать, обычно плавная в движениях, стремительно ворвалась в комнату.

- Он… умер? – растерянно спросил я, даже не подумав о том, стоит ли обсуждать подобные вещи в присутствии тяжёлого пациента.

Ничего не ответив, она подскочила к регенту и мгновенно погрузила его в глубокий сон довольно-таки рискованным заклинанием.

- Что ты делаешь?! Сама же меня всегда учила…

- Молчи и слушай. Времени мало. Я слишком о многом должна тебе рассказать.

Она как-то неловко опустилась в кресло, и я вздрогнул, внезапно поняв, насколько она измождена.

- В наше время многие женщины скрывают свой возраст. Но только не от собственных детей. Сможешь хотя бы приблизительно сказать, сколько мне лет?

Мысленно соотнеся только что заданный мне вопрос с повелением «молчать и слушать», я понял, что в этот момент не следовало понимать её слишком уж буквально. Но нежданные перемены в её поведении беспокоили меня всё сильнее. Я попытался улыбнуться, но эта улыбка, без сомнения, получилась вымученной.

- У эльфов всё не как у людей, - нарочито беззаботно ответил я. Она усмехнулась, и довольно-таки мрачно. Впервые в жизни я заметил возле её глаз морщины, и сами глаза… что-то явно не так было с её глазами. Похоже, что-то изменилось в выражении моего лица, и это не ускользнуло от её внимания.

- «У эльфов»… У меня тёмные волосы, смуглая кожа, рост ниже среднего, обычный размер и форма ушей. Какое-то время я жила в лесу, но, выехав однажды с твоим дедом в город, так навсегда там и осталась. Мне легче ладить с механизмами, чем с дикими зверями. Где ты видел таких эльфов?

- Ну, если честно, я давно догадывался, что ты эльфийка только наполовину…

Она рассмеялась сухим, жёстким смехом Ядвиги, и это тоже было на неё совсем не похоже…

- Мистификация удалась. Я довольно ловко выдавала себя за полуэльфийку, пытающуюся убедить всех в том, что она эльфийка. Даже эльфы на это покупались. А ведь внешних данных для этого у меня нет совсем. В моей якобы эльфийской природе всех убеждало особое сияние моих глаз. Забавно, что это сияние было всего лишь побочным эффектом от некоего рискованного, но весьма удачного научного эксперимента. Того самого, благодаря которому я живу на свете почти две тысячи лет. Многовато даже для эльфа, не правда ли?.. Ну, посмотри на меня внимательно – видишь во мне хоть что-то эльфийское?

Я подчинился – и похолодел. Морщин на её лице заметно прибавилось, в роскошных чёрных волосах появилась седина, и сияние глаз… его больше не было.

Проследив за моей реакцией, она удовлетворённо кивнула.

- Представляю, чего ты себе тут навоображал. Спешу тебя успокоить – я обычный – в смысле, пока ещё живой – человек, обладающий неплохими знаниями об этом мире. С самой юности меня привлекали науки – и удручало, что человеку отпущено так мало лет, что он успевает лишь обучиться грамоте да освоить одну или несколько профессий. Мне хотелось каждый день узнавать что-нибудь новое – и чтобы длилось это столетиями. Самое обидное, что мне хочется этого до сих пор. За неполные две тысячи лет я пришла к выводу, что мир можно познавать бесконечно – и поэтому я ни разу не устыдилась своего стремления к бессмертию…

Её мелодичный голос вдруг стал сиплым, она закашлялась и отпила из фляги. Это был не тонизирующий чай, которым мы обычно пользовались, если приходилось сидеть с больными допоздна. Судя по запаху, это был даже не алкогольный напиток, а колдовское зелье огромной силы. Я отвёл глаза – смотреть на это было выше моих сил.

- …Но у меня есть все основания сожалеть о том способе, который я избрала для достижения своей цели. Мой родной город граничил с прекрасным лесом, населённым беззлобными зверями и певчими птицами. Не очень далеко от города располагались и владения эльфов. С незапамятных времён там был источник жизни – природный феномен, который мне не удалось полностью разгадать до сих пор. Чудодейственная вода залечивала самые страшные раны и избавляла от хворей, считавшихся неизлечимыми. Люди, эльфы и звери веками пользовались этим источником, пока я во имя своих будущих открытий не присвоила его…

Она сделала короткую паузу, как бы собираясь с силами и, наконец, решилась продолжить.

- Всё началось с открытия, сделанного, в общем-то, случайно… Изучив несколько источников жизни, я пришла к выводу, что каждый из них индивидуален и неповторим, подобно человеку. А главное – эта индивидуальность источника может как бы совпасть с индивидуальностью человека. Тот источник неподалёку от моего города был «моим» – он подходил мне идеально. Самое интересное, что технологии слияния человека с источником тоже индивидуальны: то, что принесло бессмертие мне, убило бы другого человека, даже если бы он нашёл «свой» источник. Поэтому мои записи о ритуале слияния представляют только сугубо теоретический интерес – ни в коем случае не пытайся повторить этот опыт. Некоторые строки там буквально пестрят исправлениями, внесёнными через сотню-другую лет: первоначальная формула была весьма неточной. Теперь-то я понимаю, насколько мне повезло, что опыт удался. Но тогда я была молода и самонадеянна и приписывала успех авантюры лишь собственной гениальности…

Я старался не смотреть в её сторону, но по меняющимся интонациям голоса понял, что она улыбается своей загадочной и грустной улыбкой, о которой в своё время было столько споров при дворе.

- Я осознавала, что источник для этого чудесного леса почти равен по значимости солнцу, что после того, как я совершу слияние, места эти изменятся навсегда. Но я убеждала себя, что мои исследования значат гораздо больше. К тому же я поклялась компенсировать миру похищенное у него чудо, и сдержала своё слово. Я в совершенстве изучила медицину и магию Жизни, я абсолютно бесплатно помогала больным и раненым, не забывая даже о животных. Мне это казалось достаточным – тогда, но не сейчас. Никто не в силах заменить собой солнце.

Она снова отпила из фляги и положила её на стол – судя по звуку, посуда была пустой.

- Но само по себе врачевание никогда не было моим призванием – оно, если угодно, мой долг. Сохраняя вечную жизнь и молодость, я смогла не только постичь тайны магии и освоить самые экзотические науки – я также изучила разнообразные ремёсла и кое-что из военного искусства – в пределах, не требующих наращивания мышечной массы или мозолей. Но прежде мне пришлось совершить ещё один неблаговидный поступок…

(Снова пауза).

- Инсценировать собственную смерть. Мне следовало исчезнуть из жизни любящего мужа и детей – иначе было не скрыть своего бессмертия, а отношение к ведьмам в ту пору было неоднозначным. К тому же я боялась сойти с ума, наблюдая смерть своих близких, от одного поколения к другому. Оставляя одежду на берегу лесного озера, я единственный раз в жизни радовалась, что моих родителей уже нет в живых: они бы не перенесли этой моей шутки. Значительно позже, уже когда о сумасбродной чудачке Ларе Дэниелс не осталось и воспоминания, я вернулась в родной город и основала там школу лекарей – одну из лучших в королевстве. Но сначала мне нужно было создать легенду об эльфийке Ларданэль. Эти эльфы – очаровательные создания: они мудры и наивны одновременно. История о полукровке прошла на ура. Видишь ли, они живут довольно изолированными общинами, почти не контактирующими друг с другом. Представители некоторых из них значительно отличаются от других внешне. К тому же у них масса диалектов – на одном из них моё слегка изменённое человеческое имя звучит вполне по-эльфийски… И всё-таки мне, ясное дело, всегда было комфортнее среди людей, а они старятся гораздо быстрее эльфов. Поэтому, чтобы не выдать себя, я была вынуждена постоянно переезжать с места на место. Сама по себе кочевая жизнь была мне по душе – мне нравилось открывать для себя новые города и страны, но иногда приходилось заниматься рутиной – например, раз за разом получать официальное образование. Ни в университетах, ни в магических академиях я никогда не встречала равных себе, пока в один прекрасный момент меня не занесло на Архипелаг. Здесь, к своему удивлению, я наткнулась сразу на троих мощнейших магов. Причём двое явно были конспираторами вроде меня, а вот королева Матильда… эта милая девочка одна из всей нашей странной компании хоть чему-то училась в академии. Но моё внимание привлекала не она и не злобная хаоситка Марта, а твой, вымолвить-то страшно, дед. Я сразу поняла: это особый случай. И я позволила себе сойтись с ним и даже мечтала о детях, пока Матильде не явилось это неверно истолкованное пророчество…

Она приподняла пустую флягу, с сожалением потрясла её и положила на место. Её голос дрожал. Мне стало по-настоящему страшно.

- Но когда мне предоставилась возможность дать жизнь тебе, даже ценой вероятного бесчестия, я нисколько не колебалась. Как ты знаешь, после гибели Матильды её дар прорицателя перешёл ко мне, и у меня было видение. С тех пор я твёрдо знала, что рано или поздно я должна буду расстаться со своим бессмертием…

- Нет! – закричал я, когда то, о чём я давно догадывался, воплотилось наконец-то в слова.

- Я немного боялась, что мне придётся потратить источник на тебя, - неумолимо продолжала она. - Можешь не сомневаться в моей любви, но спасение родного сына даже ценой собственной жизни – всё-таки эгоистический поступок. А мне хотелось пусть ненадолго, но побыть альтруисткой. Моё последнее желание осуществилось: я отдала свою жизнь Гарольду. Он всё ещё очень слаб. Обещай мне, что любой ценой его вылечишь. Вы должны стать неразлучны: этот мир ждёт испытание, по сравнению с которым нашествие Сурейза покажется детской шалостью. В своём откровении я чётко видела, что только вы втроём сможете выстоять: ты, он и…

Её голос неуклонно ослабевал, и последнее имя она произнесла так тихо и невнятно, что я не смог его разобрать.

- Кто третий? – деревянным голосом переспросил я, но она уже не дышала.

Я несколько раз мысленно повторил себе, что мужчины не плачут, поправил одеяло безмятежно спящего Ламбертини и отправился в палату Гарольда.

Тот метался в бреду и что-то бормотал. Отдельные слова были очень хорошо различимы.

- Победа!.. Всё будет хорошо… Но лошадь жалко…

Я испытал острый приступ иррациональной неприязни.

«Лошадь пожалел», - проскрежетал мне какой-то внутренний голос. – «А ведь я не успел дать обещания, значит»…

Я немедленно одёрнул себя и занял место у изголовья выздоравливающего. Самый страшный день в моей жизни подходил к концу.

-IX-

Spoiler

Заигрывание с Мартой было роковой, но далеко не единственной ошибкой Спезза. Он сильно недооценил возможности фон Таркина и совершенно не принял в расчёт присутствие королевы. Однако он не ошибся насчёт роли Монго и Эрутана в предстоящей баталии. По мнению хаосита, вмешательство этих героев могло поставить крест на всех его гениальных планах. Вот почему, покидая город, он послал Васисуалия прямиком в городскую тюрьму с ясным и недвусмысленным поручением.

Как и полагается бездарным, но амбициозным людям, писарь имел массу полезных знакомств, и этого оказалось достаточно для того, чтобы без промедлений оказаться там, где ему находиться решительно не полагалось. Поскольку Васисуалий был скорее скрягой, чем гурманом, он не стал отказываться от предложенного ему в тюремной кухне угощения и даже пытался вытребовать себе добавки. Когда он наконец-то ушёл, все вздохнули с облегчением – как выяснилось чуть позже, явно преждевременным.

 

В том, что дела Спезза и здесь пошли наперекосяк, не виноваты ни он сам, ни безукоризненно справившийся с поставленной задачей Васисуалий. Естественно, в этом также нет никакой заслуги начальника тюрьмы, мирно почивавшего после бурно проведённой ночи, и его подчинённых – озлобленных и сонных, простуженных и охрипших и в который уже раз зарёкшихся не играть со своим шефом в кости на раздевание и на крики из-под стола петухом. Вольно или невольно, но планы хаосита сорвал Эрутан. Никогда прежде неистовый эльф не жаловался на отсутствие аппетита, но в то утро он даже не притронулся к еде. По легенде, причиной тому был увиденный накануне неприятный сон, в котором он обпился молодого вина и сильно страдал от тошноты, с ощущением которой и проснулся.

В установленное время он вышел на прогулку, испытывая лёгкое беспокойство оттого, что его самочувствие может отразиться на результате драки. На протяжении без малого шести лет Эрутан и Монго развлекались тем, что ежедневно били друг другу физиономии и всё остальное, что только можно было бить. Никто уже толком не помнил, что именно положило основу этой своеобразной традиции; впрочем, задиристость варвара и вспыльчивость эльфа, наверное, и не могли привести их ни к чему другому.

Давным-давно, когда два прославленных героя только открывали счёт своим знаменитым дракам, тюремщики спросили у начальника, как им на это реагировать. Начальник, отличавшийся флегматическим темпераментом и философским складом ума, в задумчивом молчании пускал колечки дыма из своей трубки. Когда подчинённые уже вовсю начали переглядываться, решив было, что шеф их не расслышал, тот задал им встречный вопрос:

- Из этих двоих кто-нибудь кому-то из вас высказывал недовольство?

Начальник переводил свой цепкий взгляд с одного тюремщика на другого, пока не добился ответа от каждого, и ответ этот оказался у всех одинаковым. Тогда он снова погрузился в молчание, а затем спросил:

- Серьёзных увечий не было?

Получив отрицательный ответ и на этот вопрос, он лишь пожал плечами.

- Чего же тогда вы от меня хотите? Чтобы я лишил этих оболтусов последней радости жизни?

С тех самых пор драки между Эрутаном и Монго стали своеобразной местной достопримечательностью, скрашивая и узникам, и тюремщикам унылые дни их существования. Ежедневно на антагонистов делались немалые ставки. Что касается их самих – они тщательно вели счёт своих побед и поражений. Непосвящённому могло бы показаться, что Монго, выглядевший намного мощнее своего оппонента, имеет явный перевес, но это было совсем не так. Драки проходили с переменным успехом, то один, то другой соперник вырывался вперёд в счёте побед, а на момент описываемых событий Монго имел преимущество в один бой, и Эрутану категорически не нравилось, что оно может увеличиться.

Однако, увидев Монго, он не без злорадства заметил, что тот также выглядит плохо выспавшимся и даже каким-то больным. По обыкновению, они начали со словесных оскорблений, причём Монго казался почти растерянным, отвечал невпопад, а на пару едких реплик эльфа и вовсе никак не отреагировал, что было совершенно неслыханно.

После первого же удара в челюсть варвар повалился на землю и потерял сознание. Эльф нахмурился, присел на землю рядом с поверженным противником и начал стаскивать с него одежду. Собравшиеся неподалёку тюремщики во все глаза следили за новым поворотом событий, несомненно, ожидая чего-то крайне непристойного и не желая или не решаясь вмешиваться.

Но Эрутан, не тратя времени на поиски лекаря (к слову, чаще других проигрывавшего в кости и оттого самого сонного и озлобленного среди местных обитателей), принялся оказывать своему извечному сопернику экстренную помощь, используя традиционную эльфийскую медицину с элементами магии. За лекарем послали, только когда Эрутан стал в полевых условиях промывать Монго желудок – и лишь единицы из сотни очевидцев смогли вынести это душераздирающее зрелище. Совместными усилиями эльфа и ворчливого тюремного лекаря варвар был спасён. Открыв глаза, он недоумённо уставился на склонившегося над ним Эрутана, посветлел лицом и произнёс заковыристые ругательства. Лекарь мгновенно прекратил брюзжать и удивлённо воззрился на эльфа. И тут произошло совсем уж невероятное: впервые за время своего заточения Эрутан улыбнулся.

- Он всё-таки придумал, как ответить на мои слова. Он в порядке – ты ему больше не нужен.

К официальному времени окончания прогулки Монго уже крепко стоял на ногах, и ничего болезненного в его виде не было. А вот прислужник с тюремной кухни, который вопреки десятку строжайших правил провёл своего знакомца Васисуалия мимо охраны, выглядел совершенно иначе. Он решил не останавливаться на достигнутом и нарушил ещё одно правило, запрещающее доедать за осуждёнными. Подсыпанный писарем медленный яд буквально высушил несчастного изнутри, и когда тело было обнаружено, его даже не сразу опознали.

 

Как уже упоминалось выше, всё это время начальник тюрьмы безмятежно спал. Лишь около полудня он был разбужен известием о визите командира королевской гвардии. Номинально это была далеко не самая высокая должность, но в те времена офицер, занимавший её, по своему влиянию не уступал военному министру королевства. При всех недостатках, начальник тюрьмы ни разу не был замечен в подобострастном чинопочитании. Но командира гвардии он знал давным-давно – с тех самых пор, когда молодым лейтенантом воевал под его началом – и, пожалуй, не было на свете человека, которого он уважал бы больше, чем этого энергичного старого полковника. Поэтому в своих приготовлениях он опустился до неприличной суеты и, стоя возле зеркала при полном параде, искренне сокрушался о том, что вот уже почти двое суток он был небрит.

Войдя в кабинет, полковник без лишних предисловий обрисовал ситуацию и прямым текстом изложил свою просьбу.

Начальник надолго затих, попыхивая трубкой, и прославленный командир вдруг начал проявлять явные признаки беспокойства. Он первым нарушил нависшее молчание.

- Я понимаю, что это не вполне законно. И готов всё, что говорил вам сейчас, изложить в письменном виде. Поймите: дорога каждая минута!

Усилием воли начальник вывел себя из оцепенения.

- Зачем? Если ко мне в этот кабинет явится фон Таркин, он вряд ли заинтересуется такой бумажкой. А если опять победит добро и новая королева захочет во что бы то ни стало украсить частокол моей лысой головой – у неё наверняка отыщутся куда более серьёзные поводы, чем этот.

Настороженно озираясь, герои, сопровождаемые десятком стражников, вошли в кабинет. Полковник повторил для них то, что уже говорил начальнику.

- Как вам известно, до официальной амнистии остаётся около недели. Но при таких обстоятельствах мы больше не считаем возможным удерживать вас здесь. Вы вправе самостоятельно решать, что делать дальше – не стану вас осуждать, если вы направитесь прямиком в таверну и встретите орды нежити в лежачем положении. Вы также можете попытаться уйти из города, просочившись через окружение – шансов немного, но если сделаете это прямо сейчас – они всё-таки есть. Я знаю, что у вас нет причин для любви к этому городу и тем более к местным властям. И всё же я прошу помочь мне… всем нам отбиться от этой напасти.

- Нежить – это великая мерзость, противная самой природе. Я готов на время забыть о разногласиях с людьми, - сказал Эрутан.

- Наконец-то подвернулась настоящая битва. Я уже думал, что свихнусь от драк вот с этим слабаком, - добавил Монго.

- Другого я от вас и не ждал, - кивнул им полковник. – Для меня будет честью сражаться бок о бок с вами.

- А я буду рассказывать внукам, что принимал вас троих у себя в гостях, - задумчиво произнёс начальник тюрьмы и пустил в потолок колечко дыма.

-X-

Spoiler

На своём веку фон Таркин погубил сотни, если не тысячи разнообразных поселений. Богатый опыт в этом деле позволил ему выработать почти беспроигрышную стратегию нападения. Чтобы оценить её по достоинству, нужно быть истинным некромантом.

При штурме хорошо укреплённого города он не спешил вводить в бой основные силы – сначала он посылал несколько волн зомби, заботясь о том, чтобы среди них оказалось как можно больше недавних жителей этого же города с более или менее узнаваемыми лицами. Встреча с зомби не грозила защитникам города серьёзным численным уроном, но этого от них и не требовалось. Их задачей было деморализовать живых самим своим видом и по возможности распространить по городу эпидемию чумы.

Вслед за зомби он посылал куда более внушительную армию скелетов – хрупкие в ближнем бою, они были настоящим проклятием для стрелков. Скелеты атаковали городские укрепления, принуждая осаждаемых предпринимать вылазки, терять силы и нести ощутимые потери.

Лишь после этого к месту событий шествовал сам фон Таркин в плотном окружении своих элитных воинов – рыцарей смерти и вампиров и брал ослабленный город почти без сопротивления.

В результате его элита практически не страдала; что касается скелетов и зомби – хорошему некроманту, каким он, несомненно, являлся, не составляло труда после боя вернуть к «жизни» значительную часть этих «смертников»; да и добыть новых не было проблемой.

Вот какая незавидная судьба ожидала бы Райлос, если бы фон Таркину не противостояли истинные герои.

Первая волна зомби накатила на городские стены на рассвете: некроманту было важно, чтобы при свете дня солдаты узнали среди ходячих мертвецов своих друзей и родственников. Но боевой дух защитников города поддерживал Монго, воодушевлённо рассказывавший о своих прошлых военных походах и без устали высмеивавший некромантов. Эрутан же руководил гарнизонными стрелками, а также делал всё необходимое для того, чтобы чума не проникла в город.

Зомби приходили ещё с десяток раз, но решимость солдат отстоять свой город только крепла. Особенное удовольствие они получали от постоянных перебранок между Эрутаном и Монго, спорившими о том, следует ли включать в счёт традиционных драк их вчерашний поединок.

Всё переменилось после заката, когда к Райлосу потянулись бесконечные орды скелетов. Эрутан распорядился приготовить зажигательную смесь для стрел, но и после этого стрельба не давала необходимого эффекта. Стало ясно, что без вылазки не обойтись. И солдаты неоднократно отбрасывали нежить от городских укреплений, и в тех местах, где хотя бы раз проходил Монго, земля была особенно густо усеяна костяным крошевом. Но силы были слишком неравными, и скелеты подошли вплотную к стене, пробили в ней брешь и хлынули в город. Каким-то чудом сквозь тесные ряды солдат проскользнула щуплая фигурка – это был писарь Васисуалий. С совершенно потерянным видом он выкрикивал бессвязные слова: «Обманул! Погубил! Да что же такое… Видит бог, я хотел не этого!». Размахивая неизвестно где добытым простым топором, прямое предназначение которого – колоть дрова, он успел разрубить на части двух или трёх скелетов, прежде чем навалившаяся со всех сторон нежить проделала то же самое с ним.

С оглушительным воплем Монго ринулся в бой, и сотни глоток подхватили этот яростный крик, и нежить снова удалось отбросить. Пока солдаты наспех баррикадировали брешь в стене, Монго, Эрутан и ещё несколько десятков храбрецов стояли намертво, отражая одну атаку за другой. Вскоре казавшиеся нескончаемыми орды скелетов начали стремительно иссякать. Уверовав в победу, Монго неосмотрительно выдвинулся вперёд – и прежде, чем осознал свою ошибку, попал в окружение и получил смертельную рану. Когда остатки армии скелетов были уничтожены и эльф склонился над варваром, тот находился в полном сознании.

- Не смей умирать, сукин ты сын, не дав мне отыграться! – вскричал Эрутан, осматривая рану своего извечного противника и внутренне содрогаясь от собственного бессилия.

Монго слабо улыбнулся.

- Ты отыгрался вчера. Теперь у нас ничья.

Где-то справа и сзади и одновременно сверху от себя эльф скорее почувствовал, чем увидел, яркую вспышку. Он стремительно обернулся – и не смог подавить радостного возгласа. Шесть лет назад, когда он сам пытался завоевать Райлос, этой крепостной башни ещё не было. Однако, он слышал от кого-то из тюремщиков о том, как Мистерио распорядился соорудить новую башню лично для себя, чтобы в случае необходимости принимать непосредственное участие в обороне города, и о том, какое это вызвало недовольство среди борцов за сохранность исторического облика столицы.

Теперь эта башня, ещё минуту назад тёмная и пустая, мерцала мягким сиреневым светом с вкраплениями изумрудно-зелёного.

Эрутан снова повернулся к распростёртому на земле Монго.

- Он здесь! Ты слышишь, этот старый лис вернулся! Теперь от нежити останутся только рожки да ножки!

Внезапно в воздухе возник бледно-голубой сгусток магической энергии, по форме напоминающий гигантскую руку. Раньше, чем Эрутан смог увидеть тёмную фигуру сотворившего это заклятье некроманта, «рука» проникла своими костлявыми пальцами прямо в его сердце, и больше он не увидел уже ничего.

Главные действующие лица явились на заключительный акт развернувшейся драмы практически одновременно.

[Ushwood]

И еще разок.

[Dolus]

-XI-

Spoiler

Мистерио телепортировал себя и Ядвигу в Райлос сразу же, как только почувствовал в себе достаточно сил для этого. Когда вмонтированное в башню хитроумное устройство заработало в полную силу и на поле брани стало светло, как в солнечный июльский полдень, из уст ослабленного ядом мага едва не вырвался стон. «Я это заслужил, но она…». С огромным трудом он поборол соблазн немедленно перебросить королеву обратно, в безопасное место, и в одиночку принять смерть от своего давнего врага. «Она никогда мне этого не простит, но, по крайней мере, останется в живых. Но как быть с жителями города? Лишить их защиты Ядвиги, да ещё и истощить свои собственные силы телепортацией? Определённо, этот яд повредил мой разум».

Словно прочитав его мысли, королева усмехнулась и бросила свои знаменитые стальные перчатки в дальний угол помещения. Мистерио смотрел на неё, как заворожённый. Он всегда считал, что руки могут рассказать о человеке значительно больше, чем лицо. И ещё он отчётливо помнил, что Ядвига ещё ни разу не снимала перчаток в его присутствии – даже в лесной хижине, когда он лечил её от змеиного укуса и когда значительную часть времени она проводила во сне. Это было весьма странно, и у мага возникли невольные опасения – уж не скрывает ли она под перчатками какое-нибудь уродство. Теперь он получил ответ, и то, что он ощутил при этом, трудно было бы назвать облегчением.

На первый взгляд, это были руки среднестатистической королевы, редко покидающей пределы дворца и не имеющей ни малейшего представления о ручном труде. Правда, Мистерио, на своём веку повидавший множество самых разных королев, так и не смог припомнить, чтобы у кого-либо из них ногти были выкрашены в тёмно-красный цвет и своим видом напоминали холодное оружие.

Но в этих руках определённо чувствовалась сила – нет, не грубая сила воина и даже не бесхитростная созидательная сила нашего брата – целителя. Определённо, это была сила мага, с одинаковой лёгкостью спасающего и отнимающего жизни.

Залюбовавшись руками Ядвиги, Мистерио не сразу осмыслил важную деталь, которая бросалась в глаза с первого же взгляда. На указательном пальце её левой руки было надето массивное, довольно грубой работы кольцо с чёрным камнем. Об этом кольце он многое знал из книг, но ни разу не видел его собственными глазами.

- Но это же… - выдохнул он против собственной воли, хотя Великолепнейшему и подобало бы хранить в подобных ситуациях невозмутимое молчание.

Кивок Ядвиги был почти снисходительным. Она привела кольцо в активное положение, и Мистерио тотчас ощутил исходившую от него силу.

То же самое почувствовал и фон Таркин. Он прекрасно понимал, насколько уязвимой перед магией Порядка становится нежить под влиянием этого кольца. Оказаться растерзанным собственными рабами в его планы никак не входило, и он бросил основные силы вампиров и призраков на башню мага. Несомненно, он был хорошим тактиком, а о том, насколько он помешан на собственной безопасности, ходил не один десяток анекдотов. Железная дисциплина и неукоснительное исполнение приказов с лихвой компенсировали относительную слабость его воинов. Готовясь к встрече с Мистерио, фон Таркин наспех обучил двоих некромантов, чтобы они поднимали скелетов и призраков непосредственно во время сражения. Этих учеников он неизменно держал возле себя, вокруг них плотно смыкалось кольцо чёрных рыцарей, а с воздуха всю группу прикрывала внушительная стая вампиров.

Такое построение делало фон Таркина и его подручных не только неуязвимыми, но даже невидимыми для мага и королевы: они были принуждены тратить силы, отбивая одну волну вампиров за другой, пока внизу, на земле, чёрные рыцари теснили гвардейцев. При этом Мистерио и Ядвига вели себя очень по-разному: первый не жалел магической энергии, чтобы взять под свой контроль целые отряды атакующих башню вампиров, и уже будучи в совершенном измождении, восстанавливал свои силы с помощью зелья, каждый раз машинально отсчитывая, сколько ещё лет жизни он только что отнял у себя. Вторая не кастовала даже самых простых заклятий: она истребляла вампиров с помощью заговорённых стрел из самого обыкновенного боевого арбалета. Было ясно: она выжидает.

В итоге её терпение было вознаграждено. Неожиданно для всех в тыл армии фон Таркина на большой скорости врезался отряд тяжело вооружённых рыцарей во главе с лордом Айронфистом. Никто не видел, откуда они взялись. Трудно предположить, что фон Таркин не заметил идущего за ним по пятам войска или, заметив, не придал ему должного значения. Вероятнее всего, и здесь не обошлось без магического вмешательства.

Численность рыцарского отряда была невелика, и сам по себе он не мог нанести фон Таркину большого урона. Но его появление переломило ход битвы. На какое-то короткое время боевой порядок нежити был нарушен, и в «воздушном щите» некроманта, состоящем из вампиров, образовался небольшой зазор. В то же мгновение боевой арбалет Ядвиги отправился вслед за перчатками, а в самую сердцевину армии нежити полетел сгусток магической энергии. Беспрепятственно достигнув земли, он произвёл мощный взрыв, и совсем ненадолго с башни открылся вид на глубокую воронку в земле, на размётанные вокруг неё обугленные ошмётки учеников некроманта и попавших под взрывную волну вампиров – и на быстро поднимающегося на ноги фон Таркина, готового залатать дыры в своей армии и продолжить наступление на город. Вампиры, не пострадавшие от взрыва, спешили вновь сомкнуть строй над головой своего предводителя, а Ядвига, вложившая слишком много сил в заклинание, была не в силах что-либо сделать или хотя бы сказать. Но прежде, чем воздушный щит был полностью восстановлен, фон Таркин вдруг замер, стал каким-то тусклым и плоским, словно изображение на запылённой шторе, а затем эту «штору» как будто колыхнул ветер – и пыль, из которой теперь состоял некромант, рассеялась в воздухе, не оставив видимых следов.

- Раньше я избегал пользоваться Дезинтеграцией, но тут… - Мистерио развёл руками, словно оправдываясь.

- Потом научишь меня, - с усилием произнесла Ядвига, к которой начал возвращаться дар речи. – Никогда не забуду, как битый час долбила ту старую извращенку ледяной стрелой. А тут – раз и готово…

Мистерио укоризненно покачал головой и помог королеве встать. Мысль о том, что их миссия выполнена, что нежить без командира больше не представляет угрозы и что рыцари Айронфиста, как и гвардейцы, заслужили свою долю славы, пришла к ним одновременно, и дальше произошло то, что и должно было произойти.

Мирные жители Райлоса, прислушиваясь к затихающим звукам битвы, любовались доселе невиданными узорами, то и дело сплетавшимися в ночном небе над волшебной башней Мистерио. Многие потом охотно описывали увиденное, не преминув добавить что-нибудь в меру своей фантазии, но даже самые отъявленные вруны не видели в ту ночь синей молнии.

Когда на следующее утро заметно постаревший за время битвы и абсолютно седой Мистерио заговорил было о том, что его долг перед жителями Райлоса, кажется, оплачен и теперь он должен удалиться, вверив страну законной королеве, Ядвига побледнела от гнева.

- Но ты хотел бы остаться и сделать королеве некое предложение, - заметила она. – На твоём месте я бы не противилась собственным желаниям, а если народ нас неправильно поймёт – я беру его на себя.

-XII-

Spoiler

Но народ уже привык считать старого мага своеобразным символом Райлоса и не горел желанием с ним расставаться. К тому же Мистерио наотрез отказался занимать какие-либо официальные должности: лишь после долгих уговоров со стороны тридцати заслуженных магов он согласился возглавить академию магии. Ядвига же очень быстро зарекомендовала себя как королева, способная принимать самостоятельные решения. Поэтому всё устроилось наилучшим образом.

На церемонии бракосочетания Ядвига передала Мистерио Кольцо Сильного Отрицания – она выдвинула это условие, ссылаясь на то, что мужу оно «больше подходит по размерам», и отказалась выслушивать какие бы то ни было возражения.

Вскоре у них родился сын Эдмунд – он с самых ранних лет проявлял незаурядные способности к разнообразным наукам, но, увы, не к волшебству. Это печалило Мистерио. Ядвига утешала его тем, что она сама до девятнадцати лет считалась бездарностью в магии, но не могла скрыть от умного и проницательного Эдмунда, что предпочла бы видеть его похожим на Гарольда.

Некоторое время всё шло своим чередом: жёсткость и решительность Ядвиги в сочетании с мудростью и милосердием Мистерио приносили превосходные результаты в государственных делах. Население в равной степени принимало их обоих, и несколько раз им приходилось пресекать попытки изменить облик главной площади Райлоса, добавив к статуям Монго и Эрутана их собственные помпезные изображения.

С каждым годом Мистерио всё с большей неохотой нарушал своё уединение: он ощущал, что долгая жизнь его заканчивается, а секретом бессмертия он по-прежнему не овладел. Зная о его многолетних исследованиях, я в первый же свой приезд отдал ему записи моей матери. Развивая её идеи, Мистерио создал множество новых эффективных лечебных зелий, но главной своей мечты так и не достиг. Ему суждено было стать одним из немногих боевых магов, умерших в своей постели – по всей видимости, во сне.

Практически сразу же после этого печального события несколько ключевых министров Чаннона подали в отставку. Трудно представить, каких усилий стоило Ядвиге смирить гнев и гордыню и убедить каждого из них остаться на своём посту. И обходиться ещё несколько лет без мудрых советов Мистерио, не поддаваясь соблазну вернуться к авторитарным методам управления, с таким эффектом опробованным на Архипелаге.

Когда Эдмунд достиг совершеннолетия, Ядвига выступила с умеренно-циничным обращением, смысл которого сводился к тому, что она дорожит добрым отношением своего народа, которое ощущает на себе непрерывно, но при этом сама она сознаёт, что её заслуги перед этим народом сильно преувеличены; что она может приносить стране ощутимую пользу только в условиях войны и прочих потрясений, которых, по счастью, нет и в обозримом будущем не предвидится; поэтому она отрекается от престола в пользу своего сына, на которого возлагает большие надежды; и что если её помощь всё же понадобится – она непременно придёт на выручку, и т.д., и т.п.

И абсолютно ничто в этой речи не указывало на намерения королевы исчезнуть в неизвестном направлении, не сообщив о своём новом местонахождении никому, включая даже Эдмунда. Однако именно это в итоге и произошло. В ту пору выдвигались различные версии её исчезновения. Едва ли не в самую экзотическую из них свято уверовал отставной королевский архивариус Архипелага Нортон – увы, на закате жизни он утратил былую остроту ума, но, как оказалось впоследствии, его заблуждения были не так уж далеки от правды. Вскоре после исчезновения Ядвиги на задворках нашего королевства стали происходить непонятные вещи: шайки разбойников, промышлявшие в тех краях, подверглись массированным атакам никому не известных, но очень сильных (если верить рассказам очевидцев) волшебниц-одиночек. Как правило, они застигали налётчиков непосредственно за работой, и вопроса о победителе не возникало ни разу, оставался лишь вопрос о том, посчастливится ли выжить хоть кому-нибудь из бандитов. Нортон расспросил десятки людей, якобы видевших этих волшебниц своими глазами, и записал их рассказы во всех подробностях. Судя по его записям, их количество было не меньше пятнадцати, но не превышало двадцати; все они были очень молодого, даже юного, возраста; не были похожи друг на друга ни внешностью, ни манерой ведения сражений; и всегда нападали только в одиночку, независимо от численности атакуемой шайки. Даже простое упоминание об этих бестиях приводило разбойников в ужас, и многие предпочли поскорее перебраться на более «спокойные» варварские земли. Более всех прочих они боялись одной девицы: миниатюрной и гибкой, в неизменной красной накидке, с бледной кожей, каштановыми волосами до плеч, глазами странного вишнёвого оттенка и сладострастной улыбкой на устах. И, что особенно любопытно, в каждом конкретном случае, была ли волшебница блондинкой или брюнеткой, высокого или низкого роста, выглядела ли она на шестнадцать лет или на все двадцать, очевидцы были убеждены, что повстречались не с кем-нибудь, а с королевой Ядвигой. В общем-то, народу свойственно создавать легенды по любому поводу, и героями многих таких легенд становятся короли и королевы. Но Нортон вбил себе в голову, что этим россказням следует верить. Систематизировав собранные сведения, он принялся ломиться в открытые двери, особенно напирая на то, что никто никогда не видел двух или более волшебниц одновременно и доказывая то, что и так было всем очевидно: что Ядвиге, прошедшей школу моей матери, не составило бы труда принять облик юной барышни, под настроение разнообразив рост, фигуру, цвет глаз и волос и особые приметы; что в некоторые дни интервалы между нападениями на разбойников, находившихся на значительном расстоянии друг от друга, составляли всего несколько минут, но Ядвига давным-давно превосходно владеет навыком телепортации, и т.д., и т.п.

Я думаю, он сознательно или невольно вспоминал королеву в её ранние годы, когда она звалась «королевой стальных перчаток» и вполне могла позволить себе подобное ребячество. А может быть, в глубине души он склонялся к другой версии её исчезновения, куда более мрачной, и все свои малоубедительные доказательства адресовал прежде всего самому себе. Когда его не стало и были наконец-то опубликованы его незаконченные воспоминания, я впервые осознал, насколько дорога была ему королева. Что же, это многое объясняет.

Что касается меня – по какой-то непонятной причине я с самого начала был уверен, что Ядвига жива и что в будущем наши с ней пути непременно пересекутся.

В те годы скучать мне не приходилось: битва за Райлос, благодаря которой популярность Ядвиги в Чанноне выросла до небес, положила конец монархии на Архипелаге. Полагаю, народ мог бы простить своей королеве многое из того, в чём её никогда нельзя было упрекнуть: ей дозволялось проявлять малодушие, недальновидность или даже глупость; но то, что она защищала далёкий и многим вовсе незнакомый город в то самое время, когда родное королевство подверглось серьёзнейшей опасности, воспринималось в лучшем случае как предательство.

Замечу: отношение к принцу Гарольду, одолевшему Сурейза, было совершенно иным. Если бы он только захотел стать королём – ему хватило бы для этого одного лишь слова. Но эта возможность абсолютно его не интересовала. В результате на Архипелаге были проведены первые выборы главы государства. Гарольд поддержал кандидатуру Ламбертини Леворукого, который и стал первым в истории консулом.

К сожалению, исчезновение Ядвиги имело и другие последствия. Варварские вожди, тайно хранившие верность заветам Орануса, воспрянули духом и стали требовать полного отделения от вновь образованной республики. Ламбертини согласился признать независимость варварских земель и убедил парламент утвердить это решение. Однако, образовав собственное государство, варвары заняли враждебную Республике позицию и провозгласили своим новым великим вождём берсерка, когда-то собственноручно убившего Люция, а теперь принявшего имя Орануса Второго. С тех пор для варваров делом чести стала организация набегов на пограничные зоны Республики (именно тогда внимание юных волшебниц переключилось с разбойников на варваров, и тем тоже приходилось очень несладко). Гарольд начал резко критиковать излишне мягкое, по его мнению, отношение Ламбертини к «варварскому вопросу» и лично возглавил несколько карательных походов в варварские земли. В результате наиболее успешного из них Оранус Второй был убит, но политика пришедшего ему на смену Орануса Третьего была не менее агрессивной. Гарольд рвал и метал, но задача, за решение которой он взялся, похоже, не имела решения. Не забывая о последнем напутствии матери, я всюду сопровождал его, что стоило мне неисчислимого количества нервных клеток.

Выкроив время между походами, я посетил рощу Ларданэль, получившую это имя с тех пор, как над тихой лесной рекой был развеян её прах. Неподалёку от истока этой реки я обнаружил новый родник: его вода явно обладает необычными свойствами. Я сознаю, что мой долг как целителя – провести все необходимые исследования и попытаться использовать эту воду во благо. Но почему-то я до сих не могу на это решиться – что-то во мне решительно восстаёт против такого «святотатства». Быть может, моё решение стать целителем – это ошибка?..

-XIII-

Spoiler

У читателя может возникнуть правомерный вопрос: с какой стати этот занудный лекарь измарал столько листов бумаги воспоминаниями о событиях в Чаноне, в которых он сам не участвовал? Отвечаю: на то у меня есть несколько оснований. Во-первых, я не могу отделаться от ощущения, что эти две кровопролитные войны тесно взаимосвязаны (хотя причастность Сурейза к освобождению опасных преступников в Райлосе так и не была установлена). Во-вторых, как это ни странно, уже сейчас многие стали забывать о том, как всё было на самом деле: в частности, некоторые из заслуг Ядвиги и Гарольда приписываются соответственно Эдмунду и Ламбертини – весьма успешным, но исключительно мирным правителям. Ответственно заявляю: это Гарольд уничтожил Оранусов под вторым и третьим порядковыми номерами, а Ламбертини никак не был причастен к этим операциям. Это Ядвига по совету Мистерио, преодолев мощное сопротивление реакционеров, превратила парламент Чаннона в реально действующий орган власти, и она же создала систему независимых судов: знаменитая на весь мир конституция короля Эдмунда явилась лишь достойным завершением обширных реформ, начатых его матерью. Наконец, существует и третья, сугубо субъективная причина: это именно те люди и события, о которых мне самому очень хотелось вспомнить. Считаю этот вопрос закрытым.

 

Мне редко снятся кошмары. Как всякий человек, ведущий здоровый образ жизни, я обычно вообще не запоминаю сновидений. О единственном печальном исключении из этого правила я уже упоминал. Но в то солнечное весеннее утро я проснулся с крайне неприятным чувством. Сделав усилие, я попытался мобилизовать память, но из тревожно-вязкого сумрака ночи выплывало лишь одно слово: жернова. Смутное беспокойство усилилось, когда я увидел принца: он выглядел совершенно разбитым, что было ему не свойственно. «Что-то явно не то было с ужином», - подумалось мне. Я принялся мысленно перечитывать вчерашнее меню, но Гарольд бесцеремонно вторгся в мои размышления. Ему доложили о новом дерзком набеге варваров, и теперь нам предстояла «небольшая увеселительная прогулка» (так он называл операции, на которые мы выезжали вдвоём, без всякого сопровождения).

Но ни мне, ни ему не довелось в этот день веселиться. Полагаю, всё пошло наперекосяк с того момента, когда мы углубились в лесную чащобу, но ни я, ни Гарольд так и не смогли вспомнить, когда и, главное, зачем нас туда понесло. Летняя резиденция принца, где мы обитали вот уже несколько месяцев, располагалась в замке, когда-то принадлежавшем Марте, а затем перешедшем к Люцию. Это был удобный форпост для перехвата варварских группировок, качество дорог не вызывало нареканий, и сворачивать с накатанного пути в лес нам было решительно незачем. И всё-таки мы спешились и свернули, что само по себе очень странно. И, зная этот лес как свои пять пальцев (как нам тогда казалось), мы умудрились в нём заблудиться.

Блуждания наши по зарослям и топям продолжались до самых сумерек. Негромким монотонным голосом Гарольд произносил такие замысловатые ругательства, которые следовало бы записать и издавать отдельной книгой. Его можно было понять: преследуемая нами группировка варваров не только избежала заслуженного возмездия, но и наверняка продолжала пакостить Республике, пока мы месили непролазную грязь сапогами.

И вот, когда силы были уже на исходе, лесные заросли неожиданно закончились, и нашему взору открылась просторная поляна, которой мы раньше никогда не видели. Что-то в этом определённо было не так. Первой странностью был словно перенесённый из центра большого города особняк, эклектически сочетавший в себе сразу несколько архитектурных стилей. Посреди дремучего леса он смотрелся более чем неуместно, но я абсолютно перестал его замечать, как только увидел неспешно вышагивавшую нам навстречу девушку в длинном красном плаще. Фигура её была почти кукольной, лицо - аристократически-бледным, а глаза неестественного вишнёвого оттенка дерзко и насмешливо глядели как будто сверху вниз, несмотря на её маленький рост.

-XIV-

Spoiler

Иногда говорят – «душа ушла в пятки». Так вот, хотя этого со мной не случилось – как-никак, мы не были ни разбойниками, ни варварами, да и принц заткнул бы за пояс любую колдунью, чего бы там о ней ни рассказывали, - но само выражение о душе и пятках в тот момент почему-то сразу пришло мне на ум. Потому что девчонка полдня водила нас по болотам и колючим кустарникам, а мы даже не ощутили присутствия магии.

- Если вы поторопитесь, то успеете к столу, - сказала эта негодяйка, будто бы ни к кому вовсе не обращаясь. – Меня зовут Мирра.

- Более известная, как «красная смерть»? – усмехнулся Гарольд. – Разбойники могли бы придумать для тебя прозвище пооригинальнее.

Юная ведьма лишь хмыкнула и ничего не ответила.

В доме нас поджидал ещё один сюрприз. Оказывается, старый архивариус не был совсем уж неправ. Столкнувшись носом к носу с Ядвигой, я даже не удивился. Казалось, годы, прошедшие с момента нашей последней встречи, не имели над ней никакой власти: сейчас её можно было бы принять за младшую сестру Гарольда. Впрочем, кое-какие изменения с ней всё-таки произошли: вместо доспехов она была облачена в длинное атласное платье зелёного цвета, а вечно растрёпанные волосы были уложены в какую-то замысловатую причёску.

Я обратил внимание, что стол был накрыт на пятерых: место между мною и Ядвигой оставалось свободным. На мой вопросительный взгляд королева ответила несколько пренебрежительным жестом. За ужином нам явно кто-то прислуживал, и делал это настолько виртуозно, что мне так и не удалось зацепить его, её или их даже краем взгляда. Это производило жутковатое впечатление.

Мирра вышла к столу в вызывающем декольтированном красном платье. Было заметно, что подобные приёмы для неё не в диковинку: она уверенно захватила инициативу, расспрашивая нас о столичной жизни (и некоторые её вопросы едва ли можно было назвать тактичными) и рассказывая о своих последних деяниях. Оказывается, перед тем, как завести нас в чащу, она успела расправиться с варварским отрядом, на который мы охотились – отряд этот зачем-то принялся разграблять мельницу в близлежащем селении. В шокирующих подробностях она поведала нам о показательной казни вожака, которого с помощью магии заставила пройти через всю деревню с мельничным жерновом на шее и утопиться в реке (услышав о жерновах, я напрочь потерял аппетит и стал внимательнее присматриваться к Мирре: в ней определённо было что-то пугающее). Узнав, что никто из варваров не был захвачен живым, Гарольд пожурил девушку, но та лишь отмахнулась:

- Ты просто не представляешь, насколько они были тупые. Мы ничего бы не добились: в лучшем случае они смогли бы вспомнить собственные имена.

Саркастически усмехнувшись, Гарольд перевёл разговор на другую тему.

Я быстро пришёл к выводу, что наша новая знакомая, обладая широким кругозором, остроумием и несомненным даром красноречия, могла бы стать заметной фигурой в самом высшем обществе (единственное возможное препятствие – ярко выраженный чёрный юмор), и удивился, что никогда не видел её раньше. Похоже, Гарольд тоже был впечатлён: эта парочка беззастенчиво флиртовала; мне даже показалось, что Мирра под столом пару раз как бы невзначай дотрагивалась до принца коленом. Но внезапно, в самый разгар веселья, она встала.

- К сожалению, сюда направляется моя сестрица. Оставлю вас на время, чтобы ненароком её не убить.

Я бросил вопросительный взгляд на Ядвигу – та ответила успокаивающим жестом.

Вскоре за дверью раздались лёгкие, почти бесшумные шаги, и в помещение вошла Бэла. На этот раз в изумление пришёл и Гарольд. В первый момент нам показалось, что это Мирра затеяла несуразный маскарад – настолько разительным было сходство. И в то же самое время Бэла являла собой полную противоположность Мирры. Выражалось это не только в её полумонашеском одеянии, но и в угловатых, неуверенных движениях, а главное, в чертах лица. Ещё в детстве мать учила меня распознавать характеры, с большим искусством рисуя парные картинки и показывая на этих примерах, как одно и то же лицо приобретает черты лидера и ведомого. Но с этими сёстрами-близнецами всё было гораздо сложнее: у обеих присутствовали явные признаки лидера, вот только признаки это были совершенно разные. Даже самый искушённый актёр не смог бы так изменить своё лицо.

Было что-то символичное в том, что Бэла расположилась напротив Гарольда: между ними с первых же мгновений знакомства установилась лёгкая неприязнь. Она не притрагивалась к вину, почти не ела и молча рассматривала нас – я бы употребил слово «беззастенчиво», если бы речь шла о Мирре.

Внезапно она заговорила протяжно и жутко, и остатки праздничного настроения безвозвратно развеялись у меня, когда я услышал последние два слова.

- Наивные полулюди. Вы думаете, что спасли свой мир, расправившись с самым жалким из демонов? Но в мире демонов прямо сейчас творятся прелюбопытные вещи. Впервые за миллионы лет кровь демонов льётся рекой, ортодоксы пожирают еретиков, и всё это благодаря единственному во Вселенной существу, которого ваш почтенный дед и отец по-настоящему боялся – его родному брату. Война закончилась, и взор Метуса уже обратился на Аксеот. Он не любит незаконченных дел и не признаёт других цивилизаций, кроме одной-единственной. Древний портал откроется в день парада планет, и никто, кроме вас, не сможет к нему даже приблизиться. Не о моей сестре, а об этом вам следует думать. Жернова истории уже пришли в движение.

Она резко поднялась и вышла. Ненадолго в столовой воцарилась гнетущая тишина. Затем посерьёзневший Гарольд обратился к Ядвиге:

- Я правильно понял – это была снова она?

К моему крайнему удивлению, ответ был утвердительным.

- Конечно, никаких близнецов здесь нет. Как легко догадаться, её полное имя – Мирабелла. Сколько я её помню – она всегда была такой. Возможно, мне не следовало бы потворствовать её недугу, но в образе Бэлы она – уникальный пророк и целитель, а таланты к боевой магии проявляет исключительно как Мирра. Я не нашла в себе сил отказаться от кого-то из двух своих лучших учениц.

-XV-

Spoiler

За окном перешёптывались причудливые тени вековых деревьев – там уже воцарилась ночь, а наша застольная беседа всё не заканчивалась, и поздний ужин грозил перейти в ранний завтрак.

- То, что ты бросила к чертям оба королевства, для меня не было неожиданностью. Но открыть посреди дикого леса пансион для юных барышень – это немного странно даже для тебя, дорогая матушка, - заметил Гарольд, сосредоточенно разделываясь с ростбифом.

- Да я и сама от себя этого не ожидала, - усмехнулась Ядвига. – Это была идея Бэлы. Видишь ли, при всём уважении к Матильде и Ларданэль, я раньше никогда не воспринимала всяких там пророчеств всерьёз. Да и попробовал бы ты сам отнестись к ним по-другому, если бы услышал о себе от прорицателей столько мерзостей, сколько их выпало на мою долю. Но эта сопливая девчонка – нечто совершенно невообразимое. Она рассказала мне о таких эпизодах из моей жизни, о которых в принципе никто знать не мог – да и я сама успела основательно о них подзабыть. Это впечатляет. И главное, она пообещала мне настоящее дело. Надеюсь, под «делом» не подразумевалась эта дурацкая школа…

- А почему ты учишь только девиц? Откуда такая дискриминация? – спросил я и отчего-то сразу смутился.

- Никакой дискриминации нет, - на сей раз Ядвига говорила очень серьёзно. – Я далеко не идеальный наставник. Фактически я освоила только методику обучения ведьм, в которой половая принадлежность учениц имеет очень важное значение. Если бы я попыталась научить чему-то вас – результат бы вышел чуть хуже нулевого.

- А прятать девиц в лесу – это тоже элемент твоей методики? – с неподражаемым ехидством спросил Гарольд. – Вариться в собственном соку, рассматривать мужчин только как чучела для отработки приёмов боевой магии, и всё такое?

Ядвига с искренним недоумением воззрилась на своего отпрыска. Он и не думал отводить взгляда. И тогда она расхохоталась.

- Или ты мало закусывал, или этот бесёнок сумел тебя очаровать. Варианта, что мой сын поглупел без особых причин, я не рассматриваю.

- Хотелось бы всё-таки услышать ответ.

Как всегда, Гарольд был невозмутим.

- Ну сам вспомни: кто вас сюда завёл? А теперь задайся вопросом – зачем? Думаешь, наш повар платит воспитанницам за расширение своей клиентуры?

- Так значит…

- Свершилось чудо – до него дошло! Любовные похождения моим воспитанницам не только не запрещены, но и настоятельно рекомендованы: ведь это простейший способ увеличить магическую силу ведьмы. Когда какая-нибудь барышня испытывает в этом потребность – она выбирает молодого дворянчика по своему вкусу и заманивает в лес, а потом выпроваживает обратно, позаботившись о том, чтобы он никогда не смог отыскать сюда дорогу. Но Мирабелла – случай особый. Насколько я знаю, она ещё никого сюда не приводила. Слов нет – на мелочи она не разменивается, совсем как я когда-то. Не могу сказать, что не одобряю её выбора, но… ты можешь отказаться, и на твоём месте я бы так и сделала.

- Почему?

- Да потому, что это слишком непредсказуемо. У Мирры и у Бэлы, как ты мог заметить, нет единого мнения на твой счёт. Представь, что в самый пикантный момент святоша Бэла обнаружит себя в твоих объятиях. Рассерженная целительница – далеко не самый безобидный человек на свете.

Ядвига махнула рукой и, будто спохватившись, обратилась ко мне:

- Мне очень жаль, дорогой Вернус, что ты оказался в таком неловком положении. Утром я познакомлю тебя с её сокурсницами – с кем-нибудь наверняка сойдётесь…

Но ни тогда, ни после я ни с кем из них не «сошёлся»: я уже не мог думать ни о ком, кроме Мирабеллы.

 

Разумеется, ни о каких экспериментах над нашей памятью не могло идти и речи, и уже через несколько поездок мы с принцем смогли бы найти дорогу в странный лесной особняк с закрытыми глазами. Мирра и Гарольд по-прежнему были увлечены друг другом, Бэла тихонько злилась, а я был уязвлён половинчатостью этих отношений. У меня больше не оставалось сомнений в том, что меня угораздило по уши влюбиться в Мирабеллу – в обоих её образах. И я понятия не имел, как мне поступить в этой абсурдной ситуации. В минуты отчаяния я даже подумывал спросить совета у Ядвиги, но с некоторых пор она стала с нами леденяще-вежливой. Мне даже казалось, что она забывает о нашем существовании, как только мы переступаем порог её дома. Несколько раз я пытался заговаривать с Бэлой, но её едва ли интересовало что-то, кроме её мрачных пророчеств. Она повторила предсказание о тяжком испытании, которое должно было выпасть на нашу долю. Тогда я рассказал ей о последних словах своей матери и спросил, не знает ли она, кто должен стать третьим. Она долго молчала, а затем как-то очень неуверенно ответила, что видит этого третьего по-разному. Неожиданная догадка занозой засела в сердце.

 

Всё это продолжалось до самой осени. Воспоминания о том дне расплываются по мере приближения к полуночи: от накопившегося напряжения за ужином я определённо выпил лишнего, меня сморило, и я позорно ретировался в свою одинокую спальню. Я даже не сразу понял, что меня разбудило, и, толком не проснувшись, побрёл в отхожее место. За неплотно прикрытой дверью столовой раздавались знакомые голоса – они звучали чуть громче, чем следовало бы, и я поневоле услышал весь обрывок разговора до последнего слова:

- …Вы сильно меня разочаровали, ваше высочество.

- Я не вполне вас понимаю, ваше величество.

- Ещё раз назовёшь меня «величеством» - и я намну тебе бока.

- Сама же первая начала.

- Что дозволено величеству, не дозволено высочеству, и давай больше не возвращаться к этой теме.

- И всё равно – не понимаю.

- Ты совершил безответственный поступок. Я уже говорила: она опасна, и в первую очередь для самой себя. За материнские инстинкты отвечает Бэла, вот если бы ты проводил время с ней…

- Не волнуйся, всё будет хорошо…

Я вышел во двор. Холодный ветер шелестел в кронах деревьев. Воздух был влажным, но дождя не было. И тут я наконец-то вспомнил, что именно меня разбудило, а вспомнив, едва не застонал. На душе стало неописуемо мерзко, к этому ощущению мерзости примешалась необъяснимая тревога, и почему-то снова вспомнились жернова.

-XVI-

Spoiler

Дальнейшие события развивались так стремительно, что в моей памяти запечатлелись лишь отдельные их эпизоды.

Вот на давно опавшие листья ложится первый снег, но, приезжая в особняк Ядвиги, я сплю всё так же скверно, и мне всё чудится, что я снова, как в ту памятную ночь, вижу холодную синюю вспышку за окном и слышу раскаты грома, столь необычные для этого времени года.

Вот Бэла с ещё более торжественно-мрачным видом, чем обычно, объявляет точное время и место, где нам надлежит исполнить своё предназначение, и отказывается давать какие-либо дополнительные пояснения. Я жадно ловлю каждое слово юной прорицательницы, одновременно пытаясь высмотреть под её бесформенным балахоном едва намечающуюся округлость.

И вот уже мы с принцем скачем через лес, а навстречу нам мчатся перепуганные дикие животные, как это бывает при лесных пожарах – но никакого пожара и в помине нет. И мы спускаемся в печально знаменитую пещеру, в которой много лет назад оборвались жизни короля, королевы и первого рыцаря Архипелага. Гарольд не желает признавать, что подавлен, и даже пытается шутить.

И вот мы прибываем на место назначения и сосредоточенно разглядываем стены, вычисляя место, в котором должен открыться портал. Самое скверное – то, что сотворить сложнейшее энергоёмкое заклятие можно только после того, как портал будет открыт. К тому же нас только двое, хотя в пророчествах Ларданэль и Бэлы фигурировал кто-то третий. По мнению Гарольда, третьей должна стать Мирра, и она не присоединилась к нам сразу, поскольку находилась в образе Бэлы. Весьма сомнительная теория, но надо же нам хоть во что-то верить…

Отнорок пещеры, в котором мы находимся, довольно тесен: там даже двоим магам, не отличающимся атлетическим телосложением, не встать плечом к плечу. Уже сейчас нам нестерпимо жарко. Гарольд хмурится и повторяет мне, словно бестолковому ребёнку:

- Запомни: я иду вперёд, ты держишься на расстоянии. И не трать сил на самодеятельность: просто делай то, что у тебя лучше всего получается.

- Но можно же заранее напризывать элементалей и прикрываться ими, - не сдаюсь я.

Гарольд хватается за голову.

- О мире демонов мы не знаем почти ничего, о Метусе информации у нас ещё меньше. Когда-то Бэла обмолвилась, что он без малейшего усилия берёт под свой контроль и элементалей, и големов, и даже всяческие механизмы. Повторяю: только лечение и поддержка, и ничего больше!

Я нехотя соглашаюсь.

Счёт времени, кажется, потерян уже безвозвратно: я не могу даже приблизительно сказать, как долго мы находимся в пещере. Каменная стена разверзается и образовавшийся проём вспыхивает густым малиновым огнём.

- Будем умирать вдвоём, - невесело усмехается принц. – Быть может, скоро это не будет иметь никакого значения, но нам, чёрт возьми, выпала большая честь. Уж лучше погибнуть в сражении, чем стать невинной жертвой вторжения, как те миллионы ничего не подозревающих болванов. Напоследок пообещай мне ещё одну вещь: если ты каким-то чудом выберешься отсюда живым, не бросай Мирабеллу.

- Что за чушь – ведь ей нужен только ты! – возмущаюсь я.

- Ну вот, а матушка ещё говорила, что это я поглупел от страсти. Племянник, неужели ты так и не понял: из этих двоих настоящая – Бэла?

Продолжать разговор уже нет времени. Гарольд встаёт почти вплотную к порталу и начинает по памяти нашёптывать заклинание, которое мне едва ли по силам без запинки прочесть с листа. На него то и дело налетают толпы ифритов, а откуда-то из глубины малиновой бездны обрушиваются струи огня, но он лишь лениво отмахивается, неуклонно продолжая начатое. Я наспех залечиваю его раны и ужасаюсь тому, в каком состоянии он ляжет на мой операционный стол, если всё закончится благополучно. И вот уже заклятие прочитано – и бездна портала начинает очень медленно сжиматься, а принц не без азарта уничтожает одного ифрита за другим, и кажется, что происходит это очень долго и будет продолжаться ещё хоть целую вечность.

Но вот что-то меняется там, за порталом, и я слышу голос Гарольда, преисполненный фальшивой беззаботности, и в ужасе ловлю себя на мысли, что никогда ещё на моей памяти принц не был настолько многословен:

- Так значит, это ты и есть мой дядя, страшилище? Как вижу, ты ещё уродливей и глупее Сурейза. К чему ты выбрал этот пафосный рост? Для кого ты так вырядился? Скажу откровенно: в нашем мире рогоносцы не в чести. Твои рога уже сейчас не влезают в портал, а через час-другой ты сможешь пролезть через него разве что на четвереньках. Так ведь я не позволю тебе и этого!

Из глубины портала раздаётся то ли рокот, то ли утробное бормотание, и дерзкого мага охватывают языки адского пламени – густого и почти неподвижного. Я концентрирую все свои силы на залечивании его чудовищных ран, но именно в этот момент до меня доходит: совсем скоро неподражаемый Гарольд сгорит дотла, и я должен буду занять его место на этой бойне. Внезапно я улавливаю какое-то движение сзади и обнаруживаю, что кто-то соединил свои усилия с моими. «Так значит, это всё-таки Бэла», - делаю я напрашивающийся вывод, и ко мне возвращается угаснувшая было надежда.

Вдвоём мы замедляем разрушительное действие адского пламени до предела, но мы не в силах его нейтрализовать. Медленно погибающий Гарольд всё так же надёжно сдерживает натиск непобедимого Метуса. Я почти ощущаю его боль, что совсем уж недопустимо для лекаря. Когда он падает наземь, я, испытывая почти облегчение, устремляюсь навстречу своей гибели, но какая-то непреодолимая сила отбрасывает меня назад – и я наконец-то вижу, кто на самом деле был загадочным третьим. Она такая же, как много лет назад: в доспехах и перчатках, с растрёпанными кудрями, завораживающе действующими как на друзей, так и на врагов, стремительная и смертоносная. В отличие от Гарольда, она довольно долго сопротивляется адскому пламени, обволакивающему её, словно кокон. Ей приходится довольствоваться поддержкой лишь одного, а не двоих целителей, но поначалу кажется, что этого ей достаточно. Она направляет в глубь портала боевые заклятия, и, кажется, делает Метусу больно: заметно приблизившиеся к нам утробные звуки приобретают интонации, знакомые мне по первой поездке в северный порт. Ни к селу ни к городу моё воображение рисует нелепую картину: королева Ядвига в окружении убелённых сединами «юных друзей» Гарольда старательно воспроизводит все грязные ругательства демона до единого, а затем своим неподражаемым делано-наивным голосом просит в кратчайшие сроки предоставить ей перевод. Я начинаю хохотать в голос, одновременно сгорая со стыда, но вскоре этот стыд от себя отгоняю. Что с того, что на моих глазах геройски погиб принц, а совсем скоро эта же участь постигнет и королеву? В конце концов, я – именно тот, кто отправится следом за ними, так почему бы мне не посмеяться от души в последний раз в жизни?..

В неравной борьбе за жизнь Ядвиги Метус снова берёт надо мной верх. Я вскакиваю с места и со всех ног бегу навстречу невидимому мне демону. Похоже, от жары, нервного напряжения и истощения сил я совсем перестал соображать: лишь приблизившись к порталу вплотную, я понимаю, что размеры его успели сжаться настолько, что теперь через него смогла бы протиснуться разве что кошка или небольшая собака. Бесспорно, Гарольд был прав, назвав Метуса глупцом: если бы тот не материализовался из любви к пафосу в теле столь огромных размеров, как раз сейчас он смог бы проскользнуть в пещеру, прикончить меня и беспрепятственно уничтожить Аксеот.

Вот в узкой щели, остающейся от портала, появляется огромная узловатая лапа с птичьими когтями: в исступлении демон пытается оттянуть момент, который теперь неизбежен. Но в следующую же секунду раздаётся глухой звук, и портал навсегда закрывается, а я с отвращением смотрю на пару отрубленных дымящихся пальцев.

Время вернулось в нормальное, осязаемое состояние, и во мне вновь проснулась способность полноценно мыслить. Первым делом следовало развоплотить несколько десятков ифритов и огненных элементалей, успевших просочиться в пещеру сразу после гибели Гарольда…

Эпилог.

Spoiler

Я возвращался в лесной особняк с замирающим сердцем. Ненадолго во мне проснулся безответственный ребёнок, готовый верить в любые чудеса: например, в то, что в столовой уже собрались и приступили к трапезе, не дожидаясь меня, Ядвига, Гарольд и Мирабелла, и вот я сейчас займу своё место за столом и буду, как прежде, отшучиваться от насмешливых замечаний принца.

Увы, я встретил лишь несколько юных девиц из последнего набора Ядвиги. Они рассказали, что Мирабелла вскоре после нашего отъезда оседлала самого быстрого коня, собрала дорожную сумку и уехала в неизвестном направлении. Собравшись с духом, я осмотрел её комнату. В глаза бросилась очевидная странность: все роскошные туалеты Мирры, какие я только видел раньше, остались на месте. Что же: Гарольд снова оказался прав.

Нетрудно было догадаться, почему Бэла до последнего скрывала личность третьего участника миссии: ведь если бы Ядвига узнала обо всём раньше, она непременно взялась бы верховодить и, конечно, не позволила бы нам даже заикнуться о том, что первый удар Метуса должен принять на себя кто-то, кроме неё. И тогда после неизбежной гибели матери Гарольд не получил бы её магической поддержки и продержался бы вдвое меньше времени. Конечно, оставался ещё я, но с моими навыками боевой магии я едва ли выстоял бы против грозного демона даже одну минуту.

Было ли здесь больше ясновидения или холодного расчёта – это в любом случае впечатляло.

Но я так и не смог понять, почему и с какой целью Мирабелла решила скрыться. Так или иначе – я дал Гарольду обещание, и мне следует разыскать её, чего бы это ни стоило. А если бы я его и не давал – это ровно ничего бы не меняло. Пока я ехал по тайным лесным тропам, я многое успел обдумать.

Очевидно, Метус не отступит от своих намерений и будет искать способы вторжения на Аксеот, даже если это потребует у него столетий. По-настоящему страшно, что, если верить пророчествам, дать отпор ему в целом мире могли лишь трое, и двоих из них больше нет в живых.

То, что в жилах каждого из нас троих текла демоническая кровь, было бы глупо считать простым совпадением. А значит, нужно, чтобы к моменту вторжения таких, как мы, стало очень много – и тогда сокрушительное поражение Метуса станет неизбежным.

Пока не знаю точно, как, но я должен собрать информацию о как можно большем количестве носителей демонической крови – и первым в этом списке будет ребёнок Мирабеллы. Держась в тени, я буду наблюдать за ними – и заботиться, чтобы они жили в безопасности, а их род не пресекался. Естественно, моя забота о них должна ограничиться только этим – оказание им помощи в достижении власти, богатства и тем более славы было бы величайшей глупостью. Ведь сама по себе демоническая кровь мало что решает: ничтожнейший Оранус как минимум наполовину был демоном, в то время как моя гениальная мать – обычным, с точки зрения происхождения, человеком. Но именно она была подобна солнцу: её влияние на окружающий мир было настолько всеобъемлющим, что его попросту никто не замечал. «Будем как солнце» - вот каким девизом придётся руководствоваться мне и моим возможным последователям.

А кроме того, я просто обязан взять на себя ещё одну деликатную миссию: мой собственный род тоже должен продолжиться и, по возможности, переплестись с множеством разных человеческих и эльфийских родов. Пожалуй, некоторые из тех молоденьких ведьм не прочь заняться осуществлением моего плана прямо сейчас. Это, как и многое другое, гораздо лучше удалось бы Гарольду, но пришло время, когда я вынужден полагаться только на себя. Впервые мне по-настоящему жаль, что я не обладаю долголетием демона или хотя бы эльфа.

Но, если мой план сработает и если у населения Аксеота будет достаточно времени до вторжения – демоническая кровь естественным образом распространится по всему миру, образовав новую мудрую и боеспособную расу, которой по силам повергнуть в трепет даже самих демонов.

Клянусь памятью всех тех, кто был мне дорог, и жизнью той, которая не менее дорога: пока я жив, я буду следовать своему пути – пути участника величайших событий, которому посчастливилось проскользнуть невредимым между неумолимыми жерновами истории.

Конец.

[Эльфа]

 

Из заслуживающих доверия источников узнал, что старый форум в ближайшее время накрывается медным тазом и даже неизвестно, будет ли к нему доступ в режиме read only. Поэтому решил перенести сюда старинное, чтобы не пропадало.

 

 

Буду считать это официальным разрешением на публикацию.

К остальным просьба - тащите всё, что можете оттуда. Я постараюсь выложить всё на подсайте.